Брюс Стерлинг - Зенитный угол
– Где вас такого откопали, доктор Вандевеер? Вы отличный специалист, а я никогда о вас даже не слышал.
– МТИ, – ответил Ван. – Стэнфорд. «Мондиаль».
Весслер уставился на него, словно Вана стошнило лягушками.
– Вы из «Мондиаля»?
– Исследовательский отдел, – поспешно уточнил Ван. – Ушел оттуда, чтобы поработать на государство.
– Ушам своим не верю! – взревел Весслер, поднимаясь на ноги. – Недоумки сучьи! Моя мать покупала акции «Мондиаля»! Жульё!!! Как можно было опустить собственные акции на девяносто процентов?! Прохиндеи!
Ван не сдержал стона.
– Пострадала вся отрасль…
– Я не могу сказать лучшим своим работникам, чтобы они ковырялись в потрохах сателлита по одному слову какого-то олуха из «Мондиаля»!
– Я знаю! – выпалил Ван, отчаянно взмахнув руками. – Я знаю, что из-за «Мондиаля» пострадало множество людей. Но вы же не обязаны мне верить на слово! Проблема же не в этом! Я не собираюсь приписывать себе все заслуги – нет-нет! Но вы только посмотрите на него. И всё. Посмотрите на спутник. И вы увидите повреждения. Следы разрядов или сажи. И всё!
– Как?
– Отправьте шаттл.
– Вы представляете, сколько стоит один рейс шаттла? А график? Старые челноки скоро развалятся!
– Наведите на него «Хаббл». Поищите опалины.
– Гражданские телескопы не в нашем ведении.
– Да посмотрите на него, вот и всё! – умолял Ван. – С Земли.
– Нет! Наземным обсерваториям категорически запрещено проводить съемки американских спутников-шпионов, и я не собираюсь выдавать им на это разрешение. Кроме того, у них хватит разрешающей способности.
Ответить Вану было нечего. Новому, на адаптивной оптике, телескопу Дотти разрешающей способности хватило бы. Но он вступит в строй только через два года. К этому времени от него уже не будет толку.
Хикок глядел на программиста, ожидая завершающего, финального чуда, а Ван уже понял, что проигрывает. Он не мог поверить, что его план рухнул только из-за «Мондиаля», но в этом была своя жуткая логика – за последние месяцы из-за «Мондиаля» пошла наперекосяк вся его жизнь. Большие шишки, выманившие его из Стэнфорда большими деньгами, выходили теперь на прогулку гуськом и в наручниках. Мошенники. Неудачники. Разорители. Обманщики. Из вожаков цифровой революции они превратились в жуликов и лжецов. Ван сделал всё, что мог. И проиграл.
– Какого чёрта?! – рявкнул Хикок. – Я нашел решение ваших проблем, генерал! А вы даже глянуть не хотите?!
– Этот тип из «Мондиаля»!
– Можно подумать, «Локхид» чем-то лучше! Для спецназовских корректировщиков в Афгане этот спутник – просто спасение! А вы мне что пытаетесь сказать – что вам не под силу его чинить? Подключите КН-одиннадцать!
– Это уже совершенно за рамками стандартной процедуры!
– Вы позволите врагу уничтожать наш лучший инструмент разведки, пока сами сидите тут болваном?!
Весслер побагровел.
– Мистер Хикок. Бредовые лекции о летающих тарелках не помогут вам запугать офицера Военно-космических сил. Мы единственная армия на земле, обладающая орбитальной группировкой. Других не существует. Это даже теоретически невозможно.
– Какое мне дело, что считают возможным ваши разъевшиеся лоточники? Наша птичка дохнет! Я рвал задницу! Я приволок вам натурального, дипломированного компьютерного гения! Он может починить чёртову хреновину! И если вы на это не согласитесь, вы – именно вы! – предаете наших бойцов.
Весслер пошевелил кадыком. Ван сообразил, что генерал медленно считает про себя до десяти. До сих пор ему не приходилось видеть, чтобы так делал взрослый человек. Выглядело жутко.
– Полагаю, – выдавил наконец Весслер, – я уделил вам, двум дилетантам, достаточно времени.
– Всё! – объявил Хикок. – Я ухожу в отставку. – Он вытащил из кармана ключ, отстегнул наручники и швырнул чемодан на стул. – Ваша птичка сдохла уже давно! Теперь это не моё дело! А вы, безмозглые сукины дети, даже конкурс авиамоделистов не смогли бы устроить!
Весслер уставился на него. Его налитая кровью физиономия выражала одновременно ярость, омерзение и жалость.
– Эта игра, я полагаю, не в вашей компетенции, мастер-сержант.
Хикок уставил на него убийственный взгляд:
– Так для вас это игра? Асимметричная угроза в вашем куцем мозгу не умещается, генерал? Не диво, что на чёртов Пентагон самолёты падают с ясного неба! Да я скорее стану окопы в Ливане долбить, чем болтаться тут с вами, игроками! Гос-споди Иисусе…
– Майк, – проговорил Ван.
– Что?
– Пойдем, Майк. Ладно? Просто… Идем.
ГЛАВА 9
Колорадо, февраль 2002 года
Хикок был не из тех, кто лелеет обиду молча. На первой же остановке за воротами базы «Шайен» он купил две четверти[42] «Джека Дэниелса».
Ван сидел за рул ё м, покуда Хикок похлебывал бурбон и ворчал. Он собирался навестить Дотти и ради этой цели позаимствовал у Хикока машину.
Неудача терзала его. Он был прав. Он знал, что прав. Так почему это не помогло? Почему он не смог убедить генерала?
По двум причинам на самом-то деле, и первая из них была до обидного субъективной. Он, доктор Дерек Вандевеер, был в душе своей ботан. Типический интровертный бородач не от мира сего. Да, он справлялся, если к нему обращались с техническими проблемами. Но твёрдости, чтобы прогрызать себе дорогу и выстоять под ударом, у него не было. А должна быть. Некого винить в собственной слабости, кроме себя же. Дед переломил бы этого генеральчика от авиации двумя пальцами.
Почти. Совсем чуть-чуть не хватило. Если бы не та скверная история с «Мондиалем»… но не в ней дело.
Или, по крайней мере, она была лишь одним из симптомов кризиса куда более глубокого. Вообще не надо было идти в кабалу к частному бизнесу. В Стэнфорде, в МТИ, учёные придерживались определенных стандартов. Принципов научной работы. В «Мондиале» принципы никому не были нужны. Их метод – слепить в лаборатории прототип и перекинуть в отдел маркетинга для доводки. Это и попытался сделать Ван с генералом Весслером. И не вышло.
Ван яростно стискивал резиновые накладки на рулевом колесе. Он вел по извилистой, заснеженной горной дороге машину размером с маленький дом, пробиваясь через плотные колорадские пробки. Дорожная лихорадка тянула из него нервы.
В снегу впереди плясали миражи стыда и вины. Мало того что руководитель из него скверный – он даже и не учёный. В этом заключался трагический исток нынешней безобразной каши. Компьютерные науки – это сплошное притворство. И всегда им были – единственная отрасль науки, получившая название по своему инструменту. Ван и его коллеги были, в сущности, не кем иным, как механиками-любителями. Вот физика – это настоящая наука. Физиков никто не называет «рычажниками» или «бильярдистами».
Ахиллесовой пятой вычислительной техники было то, что она моделировала сложные системы, не понимая. Компьютер имитировал сложность. Можно было предсказать более-менее точно, что случится, но неясным оставалось, почему. И когда расчетливый, практичный человек вроде генерала Весслера спрашивал – «почему», Вану оставалось только беспомощно разводить руками.
А ведь он мог пойти в математики. У него был талант. Математика куда лучше подошла бы некрасивому, стеснительному, робкому парню. Только слабость заставила его поддаться притяжению компьютеров. Говорят – «программотехника», но это даже и не техника. Будь Ван настоящим инженером, как дед, он никогда не сунулся бы в ВКС с дешевым, дрянным патчем. С недооформленной идеей. Патч – это заплатка, которой залепляют дыры в системе слишком большой, сложной и запутанной, чтобы ее чинить. Вот поэтому он потерпел неудачу и с позором вылетел за ворота.
Джеб заманил его той же самой песней сирен: «На сей раз мы всё исправим». Нет. Никто не мог обещать подобного. Потому что это ложь. Как бы ты ни был умён или опытен – компьютеры не «чинят». Их выбрасывают и ставят новые. Реальных перемен не будет. Можно только замазать трещины свежей штукатуркой.
Или опустить руки. Уйти в пустыню, спрятаться от жгучего стыда. Да, он, Дерек Рональд Вандевеер, был дутым экспертом из несуществующей спецслужбы. Но и к прежней жизни он не мог вернуться. То, что случилось с «Мондиалем» и его конкурентами… это была не «депрессия». Это было крушение пополам с лавиной. Он, Дерек Вандевеер, приложил руку к величайшему расточительству в истории мира. Люди, которых он знал и которым доверял, корпоративные мечтатели, посвятившие себя строительству нового, лучшего электронного мира, стояли на расстоянии залога от тюрьмы. Те самые люди в кашемировых свитерах и отглаженных брючках, что заглядывали в его мервинстерскую лабораторию, чтобы поохать и поахать над опытными образцами. Их особняки распродавали судебные исполнители. Декоративные жены со страниц модных журналов перемещались в наркологические клиники.
