Почти вся жизнь - Рэм Лазаревич Валерштейн
№ 5
У нас внутри тоже не всё сладко — Нина и Женя — оба темпераментны — не могут уступать друг другу, Женя толкается — мама плачет. Надо разъединяться. Тут, вдруг, письмо от моей работы откуда выгнали — возвращайтесь, мол, вы опять нужны! И мы снова переезжаем! Но теперь уже в центр Денвера, в многоэтажный дом. Женичка уже там, мы следом за ним, ниже этажом, роскошная квартира, куда я снова тащу нашу финскую мебель со всеми причиндалами. В подвале — гараж, а через площадку-паркинг — наше кафе, удобно. Всё понемножку наладилось, наняли официантов, кухонных работников. Женю мы назначили президентом фирмы «Русское кафе», оставили его на производстве, а сами поехали искать другое место.
Мелечка прислала записочку — «на денверскую университетскую бумажку приёмная комиссия скривилась, спросили, есть ли ещё что либо об образовании, я показала свой советский «аттестат зрелости» — вот это другое дело, сказали, это то, что надо! И ещё, мамочка, я выхожу замуж, приезжайте на свадьбу»… Ниночка мгновенно собралась и полетела в Париж, одна, к доченьке, на свадьбу! Вернулась, рассказам не было конца — и какой он красавец, и какие славные у него родители, и как встречали-угощали, и ещё, и ещё…
Поехали по окрестностям. Колорадо Спрингс, «спрингс» — ручьи где и Божьи Горы — узкие, высокие скалы торчат из земли, и Военно-Воздушная Академия с трёхконфессионным собором, и в городе музей-магазин маленьких кукол, и фуникулёр, что поднимает почти на вершину горы — вид потрясающий сверху, и куда Горбачёв приезжал, и единственный в Штатах аэродром, где взлетали и садились «Конкорды» — 3 часа и Париж! Мы нашли там кое-что, но не договорились. Были в горах, румын продавал своё кафе — далеко и не понравилось. Покрутились, покрутились, и оставив Нину на хозяйстве, слетали с Женей к Лёньке в Калифорнию — там нашли в Санта Барбаре, где ранчо Рональда Регана, подходящее, но, забыл, в чём-то не сошлись, вернулись и остановились на Боулдере — Валун по нашему, 40 км от нашего кафе.
№ 6
Насилу уговорили хозяина пустующего помещения — там раньше был какой-то офис — сдать нам это под кафе, очень ему не хотелось иметь кафе, да ещё русское, взяли кредит в банке, нашли подрядчика-финна и взялись это переделывать под кафе. Сначала пришлось собирать подписи соседей, что они не возражают иметь рядом кафе, потом получать в муниципалити-горсовете лайсенс и остальные бумажки. Помещение это внутри было высотою в два этажа — над туалетами построили конторку и складик для вина, пол в кухне заменили на специальный, по нормам санэпидслужбы, положили плиточки в сортирах, паркет в зале. На стены в зале я приспособил бра, покрасил эти стены, конечно же, красным, повесил русские картины и прибил защитную планку, чтобы стульями не содрали краску. Много денег и времени ушло на поиски, привоз и установку всего кухонного, покупку и доставку столов-стульев, пивной и кофейной утвари, люстр в зал и посуды — но опыт у нас уже был! Над входом повесил такую же, как в Денвере, вывеску, хотел было отгородить кусочек улицы, чтобы поставить парочку столиков, но город стал возражать и я решил с этим подождать. Наконец всё готово, открываемся, а дальше было как раньше. Поскольку кухонька в Денвере очень маленькая, мы стали готовить основную еду здесь и привозить её туда вечером, когда ехали домой. Представляете, в 50-литровых баках надо сварить щи и борщ, разлить по литровым банкам, плотно закрыть чтобы не плескалось, довезти в порядке и разгрузить и это ночью, после 15–16 часов работы! Легче было со всякими жаркими и бефстрогановыми.
И ещё, получив приглашение вернуться туда, откуда уволили, оставил Нину и Женю на хозяйстве, а сам стал ездить каждый день на эту старую работу в другой конец Денвера и приниматься опять за те же этажерки, будь они неладны! Этажерки эти как буква Н, только перекладин не одна, а 4. Стоят Н в ряд, одна за другой, на них должны лежать трубы, много. Спросил у своего менеджера, почему эти Н такие высокие, как поведут они себя в пургу, под грузом наледей и сосулей? Разве нельзя эти поперечины расположить над самой землёй, на коротеньких стоечках не закапывая столбов в грунт, откуда их обязательно выпрет мерзлота, а сделав подушки из гравия, как я делал это у нас? Потом стал выяснять, почему здания поставлены так, что с южной стороны мерзлота будет уходить, а с северной, теневой, нарастать и здания непременно деформируются. Чувствую, надоел! Прислушивающиеся разделились — одним интересно, другим не понятно о чём идёт речь. Как-то на ланче — обед на работе по-нашему — спрашивают, чем отличаются русские инженеры от них. Ну, взяло меня зло, делая улыбчатое лицо, сладко так объясняю: «Список балок и, там, прочих швеллеров, уголков, труб разной прочности занимает более 60 страниц, а у нас было страниц 6–7 и всё одной прочности и из этого дерьма надо было делать и делали конфетки, а у вас всё наоборот». Обиделись! Но ненадолго — цены на нефть вновь резко покатились и опять около 8000 проектировщиков, в том числе и меня, в одночасье вышвырнули на улицу. Хватит, решил я, теперь принимать и увольнять буду сам! И опять надо искать работу и жильё подешевле.
№ 7
Работая в нашем болдерском кафе, решили купить в Боулдере дом и больше уже никогда и никуда не переезжать. Показали нам симпатичный домик у самых гор, Нина сказала — этот! И мы его купили и весь наш скарб туда переволокли. Я и сейчас живу в этом доме. В спальне, над нашей с Ниной кроватью, висит её предпоследняя фотография, там она лежит уже на спецкровати, дремлет — больно, и до смерти две недели, я не могу не поглядеть на неё, ложась спать.
От Малашки опять известие — Сорбонну одолела, муж тоже доучился и выиграл назначение в Ниццу, куда они и уехали. Вскорости пришлось Ниночке, снова одной, лететь в Ниццу на Тошкино рождение! У Люсеньки тоже сынок Эличка, но надоела ей мужнина «кошерность», она же родилась в Воркуте и выросла в Совдепии,
