Сергей Лукьяненко - Фальшивые зеркала

— Да. Что с Патом?

— Ревёт у компа. У этого гада было что-то второго поколения… Как ты?

— Аналогично.

Чингиз помолчал. Спросил:

— Ты сам разберёшься с железом?

— Нет.

— Ясно. Знаешь что… я попрошу Падлу к тебе подъехать.

— Что с Тёмным Дайвером?

— Ты его убил. Из чего стрелял?

— Заряды второго поколения. Те, что у вас взял.

Чингиз коротко и зло рассмеялся:

— Хоть это радует. У нас всех было более гуманное оружие. Леонид… не раскисай. Падла подъедет. Жди.

— Жду, — согласился я. Мне ничего больше и не оставалось.

Так меня и застала Вика, когда пришла с работы. Сидящим у раскуроченного компьютера.

— Мне убили машину, — просто сказал я, когда она вошла. — Вика… мне убили машину.

— Как — убили? — стягивая шарф, спросила она.

— В глубине. Из оружия второго поколения. Повредили железо.

Вика присела рядом. Заглянула мне в глаза, потом посмотрела в компьютерное нутро. Улыбнулась:

— Лёня… ты уверен? Кому могло понадобиться использовать такое против обычного человека?

Она даже не поняла, что сделала мне больно.

— Вика… я должен тебе кое-что рассказать.

— Говори. — Она вздохнула.

— Ромку убили.

— Оборотня? — Она ещё улыбалась. — А что у него?

— Ромку. Убили. По-настоящему.

Я видел, как улыбка медленно исчезает с её лица.

— Господи… Как?

— Из глубины. Оружием третьего поколения.

— Леонид…

— Выслушай меня, Вика. Пожалуйста. Поверь и выслушай.

Как быстро можно изложить события двух суток, если избавиться от эмоций. Быстро и легко. Взлом. Погоня. Смерть. Поиски. Маньяк. Чингиз. Письмо. Тёмный Дайвер.

К концу рассказа она встала и села на диван. Сжала в ниточку губы. Взгляд её стал жёстким и холодным… взглядом Мадам, а не Вики…

Я не люблю этот её взгляд. Ненавижу.

Но нельзя смотреть на мир чужими глазами. И уж тем более нельзя решать за других, как им смотреть.

— Лёня… это всё правда?

— Это правда, какой она видится мне. Вика, глубине — конец. Почти конец. Она превратится в копию реального мира. Со смертью, опасностью, подозрительностью, недоверием. Если мы не справимся…

— Как вы хотите справиться? Лёня? Оружие уже существует, так? Оно уже пущено в ход. Ничто из того, что появлялось в глубине, не оставалось тайной.

Я промолчал. Она была права, конечно же. Как обычно.

— Леонид… сейчас.

Я молча смотрел, как Вика достала из сумочки сигареты, зажигалку. Курит она крайне редко. Только если ей очень хорошо… или очень плохо.

— Выпущенного джинна в бутылку не загонишь. — Вика затянулась. — Ты прав, это конец виртуальности в том виде, в каком мы привыкли её знать.

— Дай сигарету, — попросил я. Закурил лёгкий «Mild seven», сказал:

— Если можно попытаться предотвратить беду — надо пытаться.

— Леонид, ты неправильно ставишь вопрос. Предотвратить уже нельзя. Процесс пошёл. Вы уже опоздали — ты, Шурка, вся эта хакерская тусовка… Давай признаем неизбежное.

— Что?

— Диптаун живёт по своим законам. Но это человеческие законы, от них никуда не деться. Несколько лет назад виртуальность была всего лишь ребёнком. С детской восторженностью, с детской жестокостью. С драками в песочнице. Ты меня ведёрком по голове, а я тебя совочком по попе. Всё это было. Игры в доктора, потасовки, обидки, сказки про чёрную руку и кровавую простыню. Но детство проходит. И сейчас Диптаун обретает зрелость. А это — немножко другой расклад. Леонид, в глубину приходит нормальный человеческий мир.

— Убивать — это нормально?

— Лёня, но ведь мы говорим не о том, что такое хорошо и что такое плохо. Мы говорим о норме. А норма человеческой жизни — война и убийство. Нельзя вечно спускать пар в «Лабиринте Смерти» или на арене «Смертельного Поединка». Маленький мальчик может бегать с пластмассовым автоматом, но когда ему исполнится восемнадцать, он получит боевое оружие. Смерть не могла не прийти в Диптаун. Вот она и пришла.

Вика помолчала. Стряхнула пепел на газету, валяющуюся на диване.

Крепко же её проняло.

— Вот… открой газетку… Что ты прочитаешь на первой странице? Пьяный мужик пришёл домой, выпил ещё стакан, зарезал жену и выкинул в окно детишек, выпил ещё сто граммов, погонялся за тёщей, не догнал, допил бутылку и повесился в туалете. Американские ВВС совершили миротворческий полёт над Европой. Уничтожено двадцать военных целей, включая кондитерскую фабрику, больницу и жилой квартал. Арабские террористы подложили бомбу в пассажирский самолёт. В знак протеста против другой миротворческой миссии…

— Я не читаю газет.

— Лёня… — Вика вздохнула. — Лёня, милый, ты всё-таки их читаешь. Слышишь. Догадываешься. Нельзя прятаться в глубине вечно. Понимаю — хочется. Но не выходит. Рано или поздно кто-то должен был принести в Диптаун подлинное оружие. И раз уж оно появилось — надо решать. Что для тебя реальность, а что вымысел? Если разницы нет — живи в глубине. Не всё ли равно как умирать?

В прихожей тренькнул звонок.

— Это Падла, — быстро сказал я.

— Кто?

— Падла… хакер, я же говорил.

— И что? — Вика встала, быстро оглядела комнату, будто надеясь за двадцать секунд навести в ней порядок. — Ты предупредить мог?

— Извини… — Я поднялся с пола. — Забыл.

— Иди, открывай. — Вика быстро оправила волосы. — Давай, давай… твой друг пришёл. Чего уж теперь.

Да…

Лучше бы приехал Чингиз.

Я представил себе, как Падла с воплями и матюгами ввалится в прихожую, заполнив её целиком, вывалит из рваной сумки двадцать бутылок «Жигулёвского», и мне захотелось не открывать дверь.

Впрочем, с Падлы станется её просто вынести плечом. На всякий случай. Вдруг я звонка не услышал.

Глубоко вдохнув, я подошёл к двери, открыл замок.

— Добрый вечер, Леонид, — вполголоса сказал Падла. — Я не слишком задержался?

Поперхнувшись заготовленной фразой о том, что жена дома, и желательно не употреблять ненормативной лексики в полный голос, я отступил от двери.

Падла пошаркал ногами по половику и вошёл.

В одной руке у него был здоровенный букет чайных роз. В другой — огромный баул. Наверное, именно в нём он пытался протащить в квартиру Чингиза проститутку?

— Супруга дома? — тихо спросил Падла. В ответ на мой кивок уточнил:

— Как зовут?

— Вика…

— Ага…

Хакер заозирался в поисках тапочек. Я молча сбросил с ног свои.

— Добрый вечер. — Вика появилась в прихожей.

— Вечер добрый! — Падла неуклюже поклонился. Протянул букет. — Безумно рад встрече, Леонид так много о вас рассказывал. Меня зовут Антон.

Я сглотнул.

— Спасибо, какая прелесть… — Вика взяла цветы. — Леонид, может быть, ты представишь нас?

— Вика, моя жена, — пробормотал я. — Па… Антон. Замечательный специалист в области компьютеров.

— Как лучше — Антон или Падла? — поинтересовалась Вика. По её глазам было видно, что ситуацией она наслаждается.

— Честно говоря, Виктория, мне будет привычнее называться Падлой. Но некоторых это имя шокирует…

— Ничего страшного, Падла. Раздевайтесь, проходите. Извините, у нас немного неубрано. Я весь день на работе, Леонид занят в глубине…

— У вас очень уютно и мило! — с жаром произнёс Падла. Стянул с головы облезлую ондатровую шапку. Если бы он так встал у метро — ему бы быстро накидали туда мелочи. Вздохнул. — Не обращайте внимания, пожалуйста, на мой несколько необычный вид… я всегда бреюсь наголо к зиме.

— Как интересно… а можно узнать, зачем? Куртку вешайте сюда… И будьте как дома.

Падла хлюпнул носом. Поставил баул, спросил:

— Вы уверены, что я могу быть как дома?

— Конечно.

— Ну, блин… я предупреждал… — Падла стащил куртку, набросил на вешалку. Следом бережно повесил шапку. — Вот… в общем-то из-за неё и бреюсь. Старенькая она у меня…

— Кто старенькая?

— Шапка. Старенькая, дряхлая и села изрядно. Если наголо не стричься, то на голову не налезает.

Я попытался сообразить, получится ли быстро вытолкать Падлу в подъезд. По всему выходило, что никак не получится. Ни быстро, ни долго.

— А купить новую? Я понимаю, нынче всё дорого, но…

— Понимаете ли Виктория, восемь лет назад я вступил в Общество Защиты Животных. С тех пор считаю, что использовать мех для изготовления одежды — варварство и фашизм. Поэтому я не вправе приобретать новую меховую шапку. Однако зимой в Москве настолько холодно, что ходить с непокрытой головой небезопасно для здоровья…

— Очень достойная позиция, — сказала Вика. — А вас не шокирует, что рядом висит моя шубка?

— Не шокирует, — с достоинством ответил Падла. — Но расстраивает. Если вы не против, то впоследствии мы с вами поговорим о защите окружающей среды и гуманном отношении к братьям нашим меньшим.