Карина Вран - Восхождение
Хэйт (как, пожалуй, и все игровое сообщество, за редкими исключениями) не предполагала, что и на НПЦ эти стадии распространяются. Однако теперь в подтверждение была куча записей, на которых жрецы и послушники разносили свой храм и творили всяческие непотребства на забаву публике. Все могло бы закончиться не столь печально для ордена, не отдай верховный жрец приказ воспользоваться всем, без исключения, храмовникам, до младшего послушника включительно, запасами хранилища при лаборатории. Той самой лаборатории, где уже побывал Вескер…
Вескер к тому моменту уже стал народным любимцем и был номинирован на звание «Игрок месяца», после того, как смонтировал и выложил десятиминутный ролик, на котором он пробирается в хранилище, потом, почти застигнутый врасплох, прячется в углу за рядами шкафов; край камеры цепляет верховного жреца, лично откупоривающего бутылек с подпорченным эликсиром; на следующем кадре жрец уже танцует возле алтаря Балеона — вытесанный лик бога грозно взирает с высоты на своего первослужителя. Последние секунды ролика отображают верховного жреца в момент «отрезвления»: выпученные глаза и панический ужас на его лице неописуемы в словесной форме.
Чем больше ей рассказывали, тем сильнее Хэйт обалдевала.
— Посадила, блин, кустик…
Итак, если сложить все услышанное, выходило, что: орден Балеона опозорен; дух Грегора — он же куст бузины, он же папоротник, он же древо искушения — оторвался по полной; Вескер стал знаменитостью за самую эпичную подставу; о ее роли во всем этом безобразии никому ничего не известно (если не считать саму Хэйт, древо и старшую жрицу Ашшэа). О, и последний нюанс: Грегор пропал. Статуя снова стала молчаливым каменным изваянием, а огромная очередь из изнывающих от безделья и долгого ожидания игроков начала догадываться, что дух добился того, чего хотел и… исчез. Народ злился, народ негодовал, однако поделать ничего не мог — древо не только оконфузило орден руками исполнителей, но и их самих надуло.
— Надо валить! — сделала однозначный вывод Хэйт и поспешила ретироваться.
Не хотелось ей очутиться посреди недовольной толпы: мирная зона, это, конечно, отлично, но неприятные моменты вроде тычков и подножек, не наносящих урона здоровью персонажа, вполне реализованы и в пределах городов.
Она пошла в трактирчик Сорхо, чтобы тихо, мирно, без назойливого шума постряпать. Ведь что может быть умиротворительнее, чем размеренная прокачка кулинарии, без спешки, с тщательной подборкой и обработкой ингредиентов? Самое то для человека, случайно наворотившего таких дел, что всколыхнули Велегард и близлежащие области!
Днем позже, стоило только Хэйт зайти в игру, обнаружилось, что ее уже ждали: фея со свитком от Маськи и сама Маська, благополучно завершившая эпопею с очередным возвратом молота Гэхарта в обмен на обучение ремонтному мастерству. Гнома, которую вредный кузнец Вальх загнал на копи — трудиться по профилю на благо и обогащение предприимчивого непися, изнывала от желания кого-нибудь прибить. И потому звала Хэйт «развеяться» в Бараках Гоблинов. Профит мероприятия был очевиден: власти Велегарда платили за каждое гоблинское ожерелье, снимаемое с трупа, по десять серебряных. Хэйт, отчаянно нуждающаяся в деньгах, не стала ломаться и помчалась к обговоренному в письме месту встречи — собственно, тем самым Баракам…
— Мась, они мне не нравятся, — с сомнением протянула квартеронка.
— Не наводи панику, нормальные гоблины. В первый раз их видишь, что ли? — любовно поглаживая топорик, ответила гнома. И тут же призналась: — Я, вообще-то, тоже…
— Меня напрягает плотоядный блеск в их глазах. Я, конечно, девушка привлекательная, но не будем льстить себе — хотят они нас не… эээ… в общем, жрать они нас собираются.
— Фи, тоже мне, привлекательная! — фыркнула Маська. — Бюст из тряпок выпирает, это ж неудобно, дылда, зад отрастила… Хоть зубы ровные, и то счастье!
— Не всем нравятся субтильно-недоразвитые дети, — оскорбилась Хэйт. — Вот встретим первого попавшегося мужика, спросим.
Тут им пришлось отвлечься от выяснения отношений на тему женской красоты. Ими заинтересовался гоблин, столь же любознательный, сколь и пахучий (и пах он отнюдь не ландышами). Зеленокожего встретила новеньким, намедни приобретенным, щитом гномка: большим, в рост самой гномы, кирпично-красным, в тон ее остального облачения, суженным книзу, с вызолоченными рунами по краям. Щит первый натиск гоблинца выдержал. Из-за прикрытия донеслось Масино фирменное:
— Шарю! — и следом, не прерывая череды скорых замахов секирой, гномка обрушила на наглеца мощный оглушающий удар. — Глянь, как я теперь умею!
Мася не была бы Масей, если б забыла похвастаться новым умением и дорогущим щитом в разгар боя!
— Пфф, нашла, чем удивлять, — фыркнула в ответ Хэйт и включила все три ауры. А заодно и опробовала тлен — мглисто-серое облако окружило монстра, за раз снеся тому четверть здоровья.
Двойного напора соскучившихся по хорошей драке подружек гоблин, разумеется, не пережил — упало искалеченное тело в траву, побледнело (результат изуверских действий гномки, всюду ищущей обогащения), а после Маськиного: «Тырю!» — и вовсе сгинуло в черной вспышке.
— Ауры круты, темноухая, одобряю, — с видом знатока сообщила гнома. — И ожерелка каждой, верно?
Квартеронка кивнула.
— Ты на статы глянь, — ухмыльнулась она. — Полюбовалась? Можешь забыть.
Хэйт отключила ауры стойкости и вдохновения, оставив только ауру мужества.
— Верни вкусняшку! — незамедлительно потребовала Мася, притопнув ногой для убедительности.
— Вдохновение до пятого уровня для меня бесполезно, а тебе и вовсе — как собаке пятая нога, — невозмутимо возразила Хэйт. — Со стойкостью меньше входящего урона и медленней растет живучесть. Я лучше отлечу, заодно подкачаю регенерацию.
— Знаешь, ты временами такая зануда! — в сердцах выпалила гномка. — Включи стойкость обратно, хочу кое-что проверить.
Под «кое-чем» подразумевался забег к группе родственников недавно убиенного гоблинца. Прохаживались они в количестве девяти штук вокруг кривенького шалашика, внутри кольца забора, ощетинившегося иглами-кольями, и размышляли над своими гоблинскими бедами. В число бед две полоумные особи (Хэйт просто вынуждена была присоединиться к авантюре Маськи), с ревом несущиеся на них, явно не входили…
Очнулись подруги уже в Велегарде, потирая ягодицы (отчего-то после воскрешения больше всего болели именно они) и тихонько ругаясь — каждая на свой манер.
Бывают такие дни, когда все видится в черном цвете. Опускаются руки еще до начала действия, нелепая смерть кажется позором и клеймом на репутации…
— Я неудачница, — выдохнула Хэйт. — Адептка-недоучка. Мась, брось меня, какая из меня напарница?
— Будешь ныть, отлуплю! Подымайся, чего расселась? — Массакре повысила голос. — Пойдем, надо показать гадам, чего стоит злющий дварф и психованный дроу!
— Не хочу… Они снова нас убьют…
— Встала, кому говорят! Отмораживая задницу, опыта не наберешься, — гномка яростно замотала малиново-чернявыми хвостиками.
Грустно вздохнув, Хэйт поднялась с каменного круга воскрешения, признавая правоту подруги. Минута слабости миновала.
— Спасибо тебе, мелочь. Что б я без тебя делала?
Очень, очень нескоро, когда Массакре станет всеми уважаемой, солидной гномкой, а сероглазая Хэйт — многоопытной жрицей тьмы, известной своим бесстрашием, никто не сможет поверить в правдивость этой истории. Впрочем, ее и не будут рассказывать. Никому. Ни квартеронка, ни гнома.
Гоблинов они раскатали. Больше того — каждого моба в локации они хотя бы по разу, да убили. Так как гады были социальными (зацепишь одного — агрятся все в радиусе двадцати метров), Хэйт растаскивала часть «семейки», прокидывая лозу и и пыльцу: лоза стопорила монстров, а дот потихоньку тикал себе, поглощая хп. Маська же в это время активно махала топориком, сея смерть и разрушение в гоблинских рядах.
Самым «сладким», конечно же, стал момент сдачи ожерелий — у каждой их получилось по сотне, подруги специально добивали зеленокожих до круглого числа. Десять золотых монет и чувство выполненного долга стали им наградой.
— Мстить приятно, да, остроухая? — подмигнула Мася приятельнице. — Еще кружок по Баракам?
— Запросто, только в Гильдию Магов заскочу, надо обновить скиллы.
Вместе с мелочью, что нападала из мобов, у Хэйт скопилось двадцать три золотых, которые она намеревалась сразу же пустить в дело — усиление своего персонажа.
Гномка тряхнула хвостиками:
— Тогда встречаемся через полчаса на западных воротах.
Хэйт с облегчением кивнула: пусть гнома пополнит запас эликсиров или бородатых своих соотечественников навестит, с целью подшлифовать навыки, главное — погуляет где-то на стороне, и у нее (Хэйт) будет целых тридцать минут покоя от неугомонной мелюзги.
