Карина Вран - Свето-Тень
Какой, к черту, Терры?! Моей Земли.
Боль.
— Рад, что ты поняла.
В его голосе мне мерещится сожаление. Или печаль?.. Я не узнаю, а он не разъяснит. Не важно.
— Ни черта я не поняла, демон, именующий себя предначертанием.
— Поняла, но принять — боишься. И продолжаешь корить себя за бесконечное нытье, за приступы жалости к себе, за трогательную щенячью наивность и еще за тысячу смертных грехов, которых вроде бы исторически было поменьше, но все это — впустую. Зря, напрасно. Можешь дополнить синонимический ряд, если захочется.
Голос призрака, как ни странно, лишен уместных издевательских ноток, он напутствует, успокаивает, но яснее картина не становится.
— Посуди сама. Тебя выдернули из привычной жизни в мир будущего. Каждый шаг по этому миру шокировал тебя, но ты приняла его. Правда в том, что каждая новая боль увеличивала твою способность к переживанию и, что важнее, к сопереживанию.
— Иными словами, на мне ставили опыты? И кто был заказчиком экспериментов?
Возмущению моему нет предела. Живо представляется кролик в клетке, с глазами, полными страха, и трепещущими ушами, которого изо дня в день искалывают препаратами — с самыми благими намерениями. Щенячья наивность, ага.
Готовлюсь выслушать череду сентенций на тему спасения мира и благ для всех живущих.
— Ты вправе возмущаться.
— Еще бы! — я щурюсь и почти что шиплю, как разъяренная кошка. Мою жизнь испоганили, а теперь заявляют, что я «зря корила себя за нытье»! Расцарапаю всем, кто под руку попадется, физиономии — благо ногти почти отросли, пусть не и длинные, зато острые, просто сказка!
— Если впоследствии тебе станет легче, можешь на меня покричать. Одним из, как ты выразилась, заказчиков, был непосредственно я. И я же давал указания для скорейшего становления тебя на пути Дочери Боли.
Муть схлынула, и проступило дно…
— Брендон. Он был здесь, — на место злости приходит безучастность.
— Верно, — кивает призрак. Раскаяния в его гласе не слышно.
— И он не случайно попал ко мне, — резонно предполагаю я.
— Я направил его, — не отпирается призрак. — И осуществил перенос.
— Он знал об этом? — за данным вопросом моим стоит иной, его я не обозначу вслух: была ли его искренность тонкой игрой, по своей ли воле наследник престола был так мил и обходителен со мной, глупышкой, так легко бросившейся вслед за ним?..
— Лишь о том, что ваша встреча предначертана. Как и когда она произойдет, ему знать было ни к чему, — дух непринужденно уходит от ответа.
— В ночь, когда пропал Брендон, был убит его отец. За этим тоже стоишь ты? — право слово, я уже ничему не удивилась бы. При высоких ставках все средства для победы хороши, и на мне это наглядно продемонстрировали.
— О нет. Сеть заговора ты почти целиком расплела. Преступники воспользовались ситуацией, не более того. В любом случае, гибель Сэра Хорина была неминуема.
— Почти целиком?
— Упущенное ты обнаружишь в надлежащее время. Однако наш словесный поединок затянулся, а ты, я вижу, поостыла.
Я пожимаю плечами. Буря эмоций действительно пошла на убыль. Гармония сумеречных скал убаюкивает, уносит ярость на крыльях ветров…
— Прежде, чем осудить или одобрить какое-либо действие, остановись, и постарайся увидеть в нем перспективу.
Чем дальше, тем меньше я понимаю призрака… Одно можно сказать с уверенностью: сейчас на меня обрушат очередную порцию сентенций.
— О чем ты? — обреченно пожимаю плечами я.
— Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы[16], - напевно декламирует он. Нравится ему, похоже, цитировать библию. Только яснее от его цитат не становится, к сожалению.
— Это неверный постулат. Во всем есть и свет, и тьма, добро и зло, инь и янь, как тебе больше нравится. Все зависит от угла, под которым смотришь.
— Философские бредни, — безапелляционно заявляю я, пиная некрупный булыжник. — Согласна, мало могу назвать вещей или поступков, являющих только добро. Зато таких, чтобы несли исключительно зло — массу.
— Назови любую категорию.
— Убийство. Что далеко ходить?
— Хорошо, положим… На девушку в темном дворе нападает мужчина с ножом. Они борются, и она его же оружием убивает напавшего. В ее действии — чистое зло?
— Ты умеешь все перевернуть.
— Отчего же? Вполне жизненный пример из выбранной тобой же категории. Но ты не ответила, кто в такой ситуации зло, а кто — добро? Девушка милая, все знакомые, коллеги и даже собутыльники отзываются о ней крайне положительно. Но, тем не менее, она совершает действие, которое ты считаешь чистым злом. Как быть?
— Все же не она на него напала. Значит, скорее она — добро, подвергшееся нападению, а он — агрессивное зло, получившее по заслугам.
Демон смеется.
— Отлично. Один раз ты уже сменила точку зрения. Давай расширим границы. Итак, девушка, приятная и общительная, пару лет назад отравила свою мать ради неплохой маминой квартирки. Мужчина же был братом означенной матери, который не сумел доказать вину племянницы законными средствами, и решил отомстить сам за горячо любимую сестру. При этих условиях — девушка остается добром, а мужчина злом?
— Мне не нравятся правила. Стоит мне согласиться с твоими доводами и изменить мнение, ты приплетешь новые факты, и так до бесконечности.
— В этом и кроется урок. Только мысля масштабно, зная достоверно все движущие силы и причины, а также всю цепь возможных последствий, можно пытаться судить. Но и тогда найдутся аргументы в пользу каждой из сторон. Нет, не было и не будет ни одного деяния света, не носившего бы оттиск лапы зверя тьмы, и ни единого действия тьмы, хоть в чем-либо не послужившего на благо свету.
Я лежала на полу, размышляя о превратностях судьбы, чтобы хоть как-то отогнать подкрадывающееся на мягких лапках чувство безысходности. Все же не каждый день узнаешь, что тобой, как куколкой на веревочках, долго и успешно играли все, кому только не лень. Я пыталась убедить себя, что в конечном счете никто не желал мне зла, и даже почти убедила, вот только разбитое вдребезги сердце вопиет об обратном…
К черту! Нет, ко всем чертям, размусоливать и сетовать на жестокое обращение с животными прекращаем немедля. Валяться, покрываясь слоем пыли, непродуктивно и отдает трусостью. Пора!
Ударила кулаком об пол. Резко. Больно. Но оно и к лучшему. Пока затихал отзвук удара — перенастроила зрение. Пульсация боли в кисти дополнительно обостряла чувства.
Густой синий поток был совсем рядом, его темная краса притягивала и страшила. Резало глаза — два блестючих кусочка льда, они привыкли к Свету, им эта синь чужда.
Вытягивая руку (ту самую, в ней еще не стихли отголоски боли), кончиками пальцев касаюсь потока. Конечно, так его не ощутить, не пощупать… Пальцы мгновенно заледенели. Начала осторожно тянуть.
Рука онемела по локоть, по плечо, паралич постепенно завоевывал все тело. Слабость.
Я потянула сильнее. Вся — застывшая статуя, распластанная по ровной поверхности пола. Даже веки обездвижены, глаза болезненно сухи. Слабость все сильнее, пошатываясь, плыл потолок. Организм тщательно старался отключиться…
Еще сильнее. Против воли началась паника, то, что я сейчас делала — вполне могло меня убить. Сердце не выдержит нагрузки, полопаются кровеносные сосуды, питающие мозг… Нельзя так рисковать, нельзя…
Может показаться, что от безвыходности мне приспичило покончить с бренным существованием — способ ничем не хуже перегрызания вен и попыток удушиться бельем — но уж нет, не дождутся. Я могла б и не испытывать судьбу, но тогда пришлось бы изо дня в день подвергать себя однообразным пыткам. А мне осточертело бояться.
Сильнее. В ушах — звон, как на стройке. Кажется, размягчались в желе кости. Еще, это не предел! Начался жар, и с ним — горячечный бред. Мерещилось невероятных масштабов поле, до горизонта сплошь усыпанное костями. Кости имели все шансы оказаться человеческими.
Порвала видение, оно рассыпалось оранжевыми осколками. Еще!
Больше я уже ничего не чувствовала. Вот она, мифическая нирвана! Еще. Последний раз. Нечеловеческими усилиями опустила веки.
Все.
Сквозь кожу век я продолжала видеть комнатку. Потока больше не было. Вокруг меня медленно падали бархатные иссиня-черные цветы.
— Свершилось! — голос призрака исполнен торжества.
— М-м?..
Здесь, над ущельем, я не ощущаю изменений в себе. Беспамятство утянуло меня в свои алчущие глубины, не позволив насладиться мощью — возможно, преждевременной. Посему я радуюсь сну.
Мое невнятное мычание он оставляет без внимания, и приходится уточнить.
— Что свершилось?
— Чудо, что же еще?
Хмурюсь, ища издевку в его ответе. Не нахожу, и это настораживает.
