Александр Тюрин - Точка уязвимости
Ошибки быть не могло, Рита привела к нему братков, которые переломали бы ему все кости, вытянули из него кишки и стали бы играть на них блатными аккордами. Она не верила ему ни на полслова, хотя даже изливала перед ним душу. Как же она узнала, где он? Элементарно – смартфон «светил в ночи». Похоже, там, в Питере, она просто подсунула мобильник ему в карман…
«Рита не поверила, что я чист перед законом, что меня оклеветали и подставили… Или же она поверила, но дело не в этом? Если она просто заключила сделку с Тугаевым и Энгельманном, и условием этой сделки является то, что она „сдает“ меня? Иначе ей не получить дочку назад. Даже этот разговор по телефону был ей нужен, чтобы задержать меня… Риту понять можно. Она решает задачу по спасению своей Ани, и в этой задаче я не герой, а мелкая разменная фигура. Мои схемы не работают, прототипы и классификаторы, которые существуют в моей голове, не достоверны. Зинаида, может, и не хищник вовсе, а верный друг, который был убит теми, кто подбрасывал компромат в квартиру… Все теперь как-то иначе видится. Зинаида ненавидела мои электронные замки, потому что они мешали ей контролировать квартиру – в моих же интересах. Она забила гвоздями тот шкафчик в ванной, чтобы в него ничего не подсунули. Ее ликвидировали незадолго до того, как я последний раз побывал дома. Компромат уже был в моей комнате, она его нашла, тут как раз появился убийца – Тугаев, наверное. И после недолгой схватки Зинаиды Васильевны не стало, светлая ей память. Сделав свое дело, киллер навел в комнате марафет, только стул не там оставил, да и пара Зинаидиных волосков потерялась на полу. Уходя, киллер закрыл фрамугу, не зная, что в это время программа держит ее открытой. У Зины были чудесные волосы, зубы, хороший зад, грудь тоже неплохая, почему же я так ее ненавидел?»
А почему он чурался Насти из Носопаткино? Она его приняла, когда все и вся его отвергали. Она родила ему сына, у нее был ласковый голос и гладкая кожа.
Почему он все время бежит от людей, которые любят его, и льнет к тем, кто готов предать его сто раз на дню?
Ну и каково теперь сальдо? Надеяться ему больше не на кого. Это – глобальная мысль. Конкретная мысль – от шикарного трофейного костюма остались только брюки, которые ему лень было снимать перед сном… Пиджак, так же как остальные пожитки, стал добычей врага.
Впрочем, бумажник по старинному обычаю русских челноков и туристов висел на шее, под майкой. Да и с одеждой дело поправимо.
Из мусорного контейнера с надписью «Kleidung» Шрагин выловил нечто, напоминающее пиджак, а из прислоненного к контейнеру мешка выудил какие-то полушлепанцы-полуботинки.
Затем он вытащил из кармана смартфон, чтобы закинуть его в мусорный бак. Никогда больше эта штука не будет выдавать его врагам. Вот черт, мобильник по-прежнему был включен. Он был включен, и он бибикнул. Вызов!
Ритины ребята могут появиться здесь в любую секунду. Шрагин запустил смартфоном в какую-то неведомую даль. Куда бежать?
Кто-то дотронулся до его плеча, заставив вздрогнуть от корней волос до промежности. Он обернулся – перед ним стояла женщина азиатской наружности…
– Спокойной ночи, – сказала она по-русски, – я доктор Дидрихс, а вы господин Шрагин, если не ошибаюсь.
Она такая же Дидрихс, как и я, первым делом подумал Сережа.
Она вытащила пистолет, он беспомощно заслонился руками, но пистолет оказался всего лишь зажигалкой для длинной коричневой сигареты «More». Надо было что-то сказать, но что?
– Вы хотите спросить, как я вас нашла?
– Нет, то есть да, – охотно согласился Сережа.
– Когда вы звонили, у вас камера на смартфоне работала, так что мой автоответчик видеоинформацию тоже записал. На видео все выглядело так, будто вы нуждаетесь в срочной помощи. В реальности, кстати, тоже. Так вот, насчет срочной помощи. В моей дюссельдорфской практике я бы вас могла принять только в субботу, потому что сейчас я лечу на всех парах в Амстердам, у меня там работа в клинике, оперативная хирургия. А вам как раз что-то оперативное и требуется…
– Но как конкретно…– промычал в нерешительности Сережа. Все его рентгеновские взгляды отражались от гладкой непроницаемой наружности этой женщины, сделанной по технологии «стелтс», и возвращались назад, не принося никакой информации.
– Я понимаю, нервы у вас на взводе… Но мне не хочется терять драгоценное время на объяснения, тем более что для вас оно сейчас даже важнее, чем для меня… Во время соединения сотовый оператор распознает ваше местоположение с точностью до десяти метров. И если вы не запретили оглашать эти сведения, то я имею право их у оператора получить – за небольшую плату, разумеется. Этим обычно пользуются мамаши и папаши, которые желают присматривать за своими детками. Ну, ответ удовлетворительный?
Врет, не врет? Ее машина стояла в двадцати метрах, а из-за ближайшего дома уже выруливал какой-то подозрительный автомобиль.
Пожалуй, не врет.
– Вопросов больше нет. Заберите меня отсюда в Амстердам.
«Порше» госпожи Дидрихс мягко тронулся с места. Сережа не знал, как намекнуть, чтобы докторша прибавила темпу, но она сама сказала:
– Похоже, вас ищут друзья. По крайней мере, кто-то хочет с вами пообщаться.
– Я сегодня не c той ноги встал, поэтому лучше в следующий раз.
Госпожа Дидрихс сделала несколько крутых поворотов, промчалась по территории строящегося объекта, показав сноровку и скорость, достойную автогонщика.
– Все, мы оторвались, – подытожила она. – Сразу видно, что они не местные и не знают, что такое езда без ограничений скорости. Вы, похоже, тоже не коренной дюссельдорфец.
– Да, я из Питера. Я программист из Питера, хотя тоже не коренной.
– Ну и?
– Ну и ваш телефон мне дала одна женщина, потому что я ехал в Дюссельдорф. Так сказать, на всякий случай.
– И этот «всякий случай» настал. И эту женщину зовут – Маргарита Шерман. Верно? А вас как по имени, господин Шрагин?
– Сережа.
– А меня Долли. Или можно – Даша. Так называл меня господин Шерман. Он меня и русскому научил, вернее доучил. У меня папа Баумановку закончил в те времена, когда «русский с китайцем братья навек». А с Ритой мы однокашники. В число однокашников по кельнскому университету можно внести и Андрея, хотя он, вообще-то, с другого факультета. Шерман, можно сказать, дружил со мной, но женился на Рите, потому что в России она была девушка со связями. Так, по крайней мере, я себе это объяснила.
Мурашки толпой пробежали по коже. Как густо все намешано. Долли с Ритой не то две подруги, не то две невесты одного жениха, то есть две злейшие врагини…
– А вы, кажется, тоже не здешняя?– с невольным провинциальным акцентом спросил он.
– Да, я из Китая. Европейское имя я сама себе придумала, а фамилия – от муженька-голландца.
5
По дороге в Амстердам она дала ему обезболивающее средство, а он вдоволь поразглядывал ее вытянутый скуластый профиль, какой-то очень древний и воинственный на фоне унылой Европы. Она была красивой – по своему, конечно. И кожа у нее была вовсе не желтая, а скорее бледная, с легким бронзовым оттенком.
Насчет обстоятельств пропажи глаза она не выспрашивала, само собой и он не рассказывал. Это полиция выспрашивает обстоятельства, а доктор интересуется совсем другим.
– Значит, господин Шрагин, у вас есть немецкая страховка. И она лежит в камере хранения на вокзале в Дюссельдорфе. Да, в Голландии она тоже сгодится. Европа едина и неделима, особенно в том, что касается денег. Но, впрочем, некоторые различия еще сохранились. В Голландии марихуана и синтетическая дурь продаются свободно, а в Германии есть кое-какие ограничения. Поэтому сегодня утром на шоссе так много потрепанных машин, набитых молодыми людьми сомнительной наружности. В некоторых авто поприличнее можно увидеть за рулем делового молодого человека, а на заднем сиденье старика или старушку. Эвтаназия в Голландии производится, так сказать, без лишних формальностей… Кстати, ваша страховка покрывает только операцию и больничный уход, а вам понадобится еще и протезирование. Ведь надо что-то делать с вашим глазом, вернее, с его отсутствием. Да и взамен потерянных пальчиков можно что-нибудь изваять при желании…
– У меня при себе четыре тысячи евро…
– Ясно, господин Шрагин, до зарплаты вы еще не дотянули… Но у меня есть на примете несколько хороших медицинских инженеров. Они хороши уже тем, что много не берут, потому что все из стран третьего мира и работают, между нами девочками, как леваки, без лицензии, руля и ветрил…
Дидрихс сделала несколько звонков по своему мобильнику, лихо тараторя на каких-то абсолютно тарабарских языках.
– Значит, так, иных уж нет, а те – в тюряге, – обратилась она снова к Шрагину, – поэтому я договорилась с господином Ваджрасаттвой. Этот господин будет в клинике к полудню. Мне его только на днях порекомендовали, а разговаривала я с ним вообще первый раз. Судя по рекомендациям, господин Ваджрасаттва любит экспериментировать, и иногда у него это получается. Даже не знаю, в плюс это или в минус. Надеюсь, что сегодня он будет в форме…
