Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы
– Хорошо, – немного помолчав, согласилась Ребел. – Вы знаете, где вы находитесь?
– Здесь был постоялый двор королевы Лурлины. Теперь она отсюда ушла. Я остался один. Король Уизмон держит меня тут для проведения опыта по исследованию рекурсивной личности.
Глаза мужчины искрились весельем.
– Вы знаете, кто вы такой?
– Король Уизмон зовет меня Хобот. По вполне понятной причине.
Он почесал свой мясистый нос и усмехнулся. Ребел посмотрела на Уайета и пожала плечами. В беспричинном, непонятном веселии мужчины было что-то странное, но ни она, ни Эвкрейша не могли объяснить что.
У Уайета был задумчивый вид.
– Давай посмотрим. При помощи того последнего парня, Пеписа, ты показал, насколько совершенна твоя система создания иллюзий. Значит, это должен быть еще более утонченный вариант. Что находится за пределами иллюзии? – Он щелкнул пальцами и взглянул на Ребел. – Реальность!
Ребел уловила его намек: Уайет перефразировал слова Эвкрейши, сказанные, когда они только-только составили его программу и та хотела ее уничтожить и начать все сначала. Эвкрейша сказала тогда: трудно иметь дело с иллюзией, но легкомысленное обращение с действительностью еще хуже.
– Вы думаете, что все происходящее – игра вашего воображения?
Хобот радостно качнул ногой. Ему пришлось схватиться за трос, чтобы не улететь.
– Это так забавно. Правда!
– Хобот – прототип идеального гражданина, – сказал Уизмон. – Его внутренняя сущность полностью скрыта от внешнего мира. Внешняя сторона личности – плод последовательной игры этого потаенного истинного "я". Он думает, что видит сон. Все его прошлое для него – призрачное умственное построение, которое возникло только сейчас. Таким образом, Хобот отрицает непрерывность, но может действовать в ее рамках. Он примирится с чем угодно, вынесет что угодно, потому что все сон. Это дает мне возможность управлять его видениями. Что бы ни случилось, он подчинится любому приказу. Я прав, Хобот?
Хобот весело кивнул.
– Ясно, – мрачно проговорил Уайет. – Сейчас я задам вопрос, которого ты от меня ждешь. Зачем ты показываешь мне это создание?
– О, это моя лучшая шутка. Хобот, почему ты не говоришь, кто ты такой, когда не спишь?
– Сказать? – Хобот рассмеялся. – Разве это так важно? Меня зовут Уайет. Несколько лет назад я был наставником Уизмона, а теперь я его враг. Поэтому он мне снится. Он отбился от рук, и надо поскорей его приструнить. Может быть, даже уничтожить. Возможно, мне приснится, как я должен действовать.
– Это был голос жреца, – сказал Уизмон. – Хочешь послушать другие голоса? Я могу вызвать их из глубины по твоему желанию.
– Нет, – ответил Уайет. – Нет, я... нет. – Он был бледен как полотно. – Так вот какой сюрприз ты для меня приготовил!
– О чем вы говорите? – спросила Ребел.
И хотя Уизмон с издевкой произносил ее слова вместе с ней, она договорила до конца.
– Пожалуйста, постарайтесь быть не столь предсказуемой, мисс Мадларк. Мой наставник увидел, что я сделал с его двойником, и до него дошло, что я могу сделать то же самое с ним, пусть у него даже есть доступ к собственному метапрограммированию. Я могу превратить его во что мне угодно. Но самое смешное, что, быть может, этот человек вовсе не мой наставник, а просто жалкий дурак, который благодаря моему программированию вообразил себя моим наставником. Возможно, настоящий Уайет – это Хобот. А может, ни тот ни другой.
– Уайет – это Уайет, – сдержанно сказала Ребел. – Если он в этом сомневается, то может поверить мне.
– Да, но откуда он знает, что вы существуете? Я управляю его видениями.
Хобот засмеялся от счастья.
– Не понимаю, как тебе удалось так быстро все это сделать, – удивился Уайет. – Ты прекрасный организатор, но для разработки моделей личностей тебе не хватает навыков программирования. Где ты достал программистов? Чтобы создать хотя бы этих двух типов, нужны месяцы кропотливой работы.
– Итак, мы вернулись к началу, – проговорил Уизмон. Он шевельнул пальцем, и Максвелл исчез. – Ты еще не сказал, зачем вторгся в мои владения, но объяснений не требуется. Ты хочешь вернуть придурочного ребенка, которого украл у комбинов.
– Да, мы пришли за Чарли.
– Ты никогда не проверял его способности. Недопустимая небрежность. Я сразу распознал его дарования. Ты знаешь жаргонное словечко «пси-харь»? Оно обозначает человека с природными способностями к разработке психосхем. У этого ребенка чутье развито вдвойне или даже втройне. Он сверхъестественно талантлив, суперпсихарь, если можно так выразиться. Мне достаточно только сказать, чего я хочу, и он составит программу.
Максвелл вернулся, ведя за руку Чарли Ренегата. За ним следом шли Фу-я и Гретцин, и по встревоженным лицам обоих Ребел поняла, что их психику не трогали – чтобы они заботились о Чарли.
– Наставник, у меня давно зрела одна мысль, и сейчас она, кажется, дозрела, – сказал Уизмон. Максвелл протянул ребенку карманный компьютер. – Чарли! Набросай карту моей личности, которую мы составляли.
Чарли взглянул на Гретцин, она кивнула. Мальчик коснулся поверхности компьютера, и огромная психодиаграмма заполнила зеленым узором весь двор. Даже невооруженный глаз различал десятки тысяч отростков.
– Будь любезен, проверь еще раз, нет ли здесь предохранительного блока.
Пальцы Чарли плясали по компьютеру. Маленький красный курсор скользил по двору, пробегая по крупнейшим ветвям, затем переходя к второстепенным и третьестепенным сплетениям. Курсор двигался так быстро, что глаз не мог за ним уследить, и через минуту остановился. Ребенок с серьезным видом произнес:
– Предохранительного блока нет.
Уизмон улыбнулся.
– Ну, рано или поздно ты должен был прийти к выводу, что я блефую, – сказал Уайет. – Но дело в том, что я не блефую. Ты тешишь себя этой мыслью, потому что не желаешь признать, что я выше тебя. Но я могу уничтожить тебя на этом самом месте при помощи всего одного слова.
– Валяй, – ухмыльнулся Уизмон.
– Посреди этой выставки чудовищ? – В голосе Уайета появилась язвительность. – Перестань. Они оторвут мне голову.
Тяжелые веки прикрыли глаза Уизмона, как будто он вот-вот заснет. Мышцы расслабились. Затем, едва шевеля губами, толстяк произнес:
– Все здесь присутствующие обязаны беспрекословно повиноваться моему наставнику, что бы он ни повелел. Выше его распоряжений только мои прямые приказы. Понятно? Сейчас мы побеседуем вдвоем. Все остальные будут ждать снаружи.
Двое юнцов схватили Ребел под руки и вывели со двора.
– Теперь ты доволен? – спросил Уизмон.
Ребел была уже в коридоре и не слышала ответа Уайета.
Время шло.
В тишине коридора женщины-"дикие кошки" ползали вверх и вниз по тросу, зачарованные своим вечно новым миром. Их движения казались Ребел невероятно замедленными, словно «кошки» плыли в густом сиропе. Один из крутых юнцов вломился в хибарку и вышел оттуда с женским кружевным воротником на шее. Все покатывались со смеху, а он прихорашивался и принимал разные позы. Время от времени кто-нибудь бросал на Ребел злобный взгляд. Хобот тихо хихикал.
Наконец металлическая дверь задрожала, застонала и распахнулась. Из двора выплыл Уайет и помахал рукой Фу-я, Гретцин и Чарли.
– Проведите этих людей в шератон, – сказал он ошеломленным юнцам. – Кошечки могут подождать здесь.
Уайет взял Ребел за руку и двинулся вниз по коридору. Максвелл в недоумении уставился ему вслед, а после нырнул во двор.
– Так ты не блефовал? Ты действительно заложил в программу предохранительный блок? – удивилась Ребел.
Уайет покачал головой:
– Если знать слабости человека, чтобы его уничтожить, не нужно никакого предохранительного блока. Уизмона погубило самомнение. Он хотел доказать, что может меня обскакать на моем собственном коньке. И проглядел очевидное.
– Но что ты сделал?
– Я свернул ему шею, – ответил Уайет. – Пошли, я не хочу об этом говорить.
Позади Максвелл обнаружил тело и отчаянно завопил.
* * *Целый день самураи вылавливали из резервуаров детищ Уизмона. По одному, по двое и целыми десятками их приводили в шератон для восстановления личности. Без Чарли Ренегата такая задача была бы невыполнимой. Сложные программы как по волшебству выплывали из-под его пальцев. После уговоров Фу-я и Гретцин Чарли два-три часа работал, но потом начинал капризничать. Тогда ему разрешали поиграть, и – снова за работу. Они провели две бессонные ночи.
Ребел настроила программер, вставила лечебную плату, поискала глазами следующие носилки и поняла, что все уже сделано. Она потянулась и окинула взглядом зал. На месте сада с подстриженными деревьями подчиненные Констанции восстановили дерн и устроили лужайки для крокета. Древнее розовое небо Марса однообразно мигало над головой. Ребел не спала сорок часов.
