Игорь Николаев - Город Тьмы и Дождя (СИ)
Та самая судьба, с которой чудом, на толщину волоса разминулся Алекс. И которая может настичь его в любой момент.
Постников замер, сглотнув горький комок. Украдкой вытер со лба обильный холодный пот. Бродяга прошел мимо, даже не заметив курьера. Его глухое стенание, скрип и стук увечных ног затихали, вливаясь угасающей ноткой в ровный гул никогда не засыпающего Города.
Глава 14
Настоящее
Алекс спускался пешком, переходя с этажа на этаж, минуя последовательно 'владения' готов, казуаров и прочей мелкой гопоты. Разгуляться молодежи во всю удаль юных душ не давали старшие из 'коалиций', которые ценили спокойствие и предсказуемость. Поэтому 'владение' выражалось главным образом в мелком вандализме (опять же без экстремизма, здесь ведь людям жить и платить взносы на благоустройство территории) и многочисленных надписях различной степени непристойности. От самых примитивных граффити до полотен, способных проиллюстрировать учебник по сексологии и гинекологии.
Шелупонь, которой нечем было заняться хмурым утром, ошивалась на лестничных площадках, гыгыкала над микротелевизорами. Жадно затягивалась самыми дешевыми 'черноморинами', украдкой занюхивала столь же дешевые порошки - этакий условный аналог слайсов. Украдкой - потому что коалиции не поощряли моду на синтетическую наркоту. Впрочем, поправил себя Алекс, не 'наркота', а 'дурь'. Наркотиками традиционно называли достаточно качественную лабораторную продукцию или натуральный товар, производный от опиатов. Постников невольно улыбнулся, вспомнив один забавный диалог годовой давности.
'Я не наркоман!' - возмутился работник в ответ на очередную шутку Глинского относительно криворукости нанятого бездаря, который небось от заката до рассвета пыхает 'красным перцем'.
'Конечно не наркоман' - искренне согласился инструктор. - 'Откуда у тебя деньги на наркоту? Тебе только занюхивать, бестолочь.'
Все еще продолжая улыбаться, Алекс миновал еще три пролета. Юные гопники вежливо его приветствовали, стараясь, чтобы писклявые голоса городских недокормышей звучали посолиднее. Выражаясь родным для Постникова языком, сам Алекс был здесь в некотором авторитете. Его знали старшие как помощника 'самого Эла' и пару раз видели вместе с Коллегой. Кроме того, Постников аккуратно платил все поборы и не лез в чужие дела. Этого хватало для вежливого нейтралитета сторон. Конечно, уважения здесь не было ни на грош, скорее имело место признание должной опасности между хищниками-шакалами. Достаточно, чтобы не конфликтовать без весомого повода.
Алекс глянул на полупрозрачный гибкий экранчик, вшитый прямо в ткань куртки немного выше запястья, мигавший цифрами хронометра. Судя по времени, Постников успевал и даже не впритык. Словно аккомпанируя его мыслям, зеленоватый прямоугольник мигнул пиктограммой - водила уже ждал внизу. Тем лучше. Но, подумал пришелец, все-таки надо что-то решать с глазом и его опциями. А то работодатели не поймут...
Ни Доктор Эл, ни Глинский особо не интересовались происхождением работника, однако некое представление о Постникове конечно составили. Алекс не спрашивал, но судя по всему доктор и стрелок считали пришельца жертвой 'лабораторки'. То есть молодым 'ездецом' из перманентно вымирающих сельских районов, который приехал в большой город за удачей, да и попал на работу 'белой мышью', то есть тестировщиком всевозможных хромо-медицинских задумок. Иногда таким удавалось заработать немного башмалы и вовремя соскочить с испытаний. Гораздо чаще - нет. Ну а испытатели церебральных девайсов традиционно заканчивали 'цефалами', то есть попросту говоря идиотами с разрушенной психикой и необратимыми изменениями мозга.
Постников не возражал, потому что таким образом объяснялись почти все странности в его поведении - примитивное знакомство с техникой, слабый, однако заметный акцент, протезы хорошей сборки, но без лицензии. И конечно плохое знание бытовых мелочей. Иногда это самое незнание приводило к проблемам, скажем, когда Постников понял, что он не может найти самые обычные часы и в конце концов освоил примитивный инфограф - тот самый экран на рукаве. А иногда создавало комические ситуации, как с 'наркотиками'.
На втором этаже юного поколения не наблюдалось. Зато настоящий, живой дворник меланхолично изводил с белого кафеля большую красную надпись: 'Смерть буржуям! Огонь в синие зоны!' на самом верху стены, под серо-белым потолком. На первом Постникова уже ждали милиционеры.
Алекс был 'в авторитете', но все-таки скорее заемном, от Доктора. То есть не настолько, чтобы избавиться совсем от внимания мелких (точнее самых низких) милицейских чинов. Поэтому раз в неделю заносил долю малую в опорный пункт милиции. В этот раз милиционеры заглянули сами. Скорее всего решили собрать дань оптом, сразу с нескольких 'подопечных'.
'Баскаки' представляли собой пару уставших, забитых жизнью служак в мятых кителях старого образца, почти без синтетики. И конечно без всяких приблуд вроде бронежилетов и нормального оружия. Не считать же таковым старые электропистолеты десятилетней давности в наглухо застегнутых кобурах - а то еще выпадет и потеряется подотчетное имущество... Никакого сравнения с подтянутыми, вооруженными до зубов и всегда готовыми патрулями 'МВ', в просторечии 'молодыми волками'. Постников вспомнил милицейскую команду, что 'приняла' и оштрафовала его в первый день новой вольной жизни, сравнил с милиционерами-баскаками и улыбнулся. Впрочем, его улыбку истолковали как проявление вежливости.
Договаривающиеся стороны обменялись дежурными и неискренними заверениями во взаимном уважении, перекинулись парой фраз о тяготах жизни, посетовали на падающие доходы. Затем свернутая банкнота перекочевала в карман, вернее в фуражку старшего из двух милиционеров. Для полной гармонии, в качестве финального штриха, Постников предъявил по требованию свою справку, которая была изучена так, словно увидена в первый раз. На том акт приема-передачи денег завершился.
Постников вежливо распрощался и спустился еще ниже, в подвал, который давно был переоборудован под общедомовой гараж. Там его ждали.
Несмотря на перенаселенность мегаполиса, пробки, привычные Алексу по старой жизни, встречались достаточно редко. Сказывалась многоуровневая планировка города и вынос транспорта на самостоятельные опорно-подвесные трассы, которые могли проходить на высоте до пятидесяти метров и даже выше. Поэтому тот, кто хотел путешествовать оперативно и быстро, садился на машину. Собственного автомобиля у Постникова не было, так что он пользовался услугами бомбил. Точнее одного, знакомого и проверенного.
Строго говоря, частный извоз был запрещен 'со всей строгостью закона' - сначала советским законодательством, а затем и специальными нормами, проведенными по инициативе трестов, приватизировавших общественный транспорт. Минтранспорт вообще нанимал команды районщиков, чтобы те без лишней волокиты громили нелегальных возничих. Но конечно же запрет обходился множеством разных способов.
Старенькая машина удивительно бодро вырулила на подъем, а затем встроилась в поток автомобилей на вынесенной трассе уровня 'плюс два'. Машина бомбилы влилась в общее движение, ничем не выделяясь - за исключением 'Белого круга' на дороге все были равны и новый ультрасовременный электромобиль вполне мог катить колесо к колесу с раритетом, заставшим еще смерть Сталина в шестидесятом.
Негромко бурчало радио, а такт ему сердито бурчал водила, и было от чего. Верховный совет наконец-то сподобился пройтись в ногу со временем и перенять опыт капиталистических монополий, которые конечно загнивают, но иногда все же подают полезный пример. Например, буржуи ломят громадные пошлины на автомобили старше определенного возраста. Тем самым потребитель вынужден менять авто чаще, обогащая монополистов. Советский Союз преломит эту порочную практику через собственное прогрессивное видение, используя общую идею для загрузки производственных мощностей и повышения благосостояния трудящихся.
Водила продолжал негромко, но выразительно рассказывать, где он видел эту прогрессивную инициативу и заботу о благосостоянии трудящихся. Постников откинулся на тощую, продавленную спинку кресла и закрыл глаз. Он уже научился абстрагироваться от электронного изображения, как будто того и не было. Алексу хотелось немного покоя и возможности подумать. Но мысли о работе разбегались по углам, как испуганные тараканы. Радионовости поневоле навели на воспоминаниях о попытке разобраться с историей этого мира...
Почему война не переросла в тотальный пожар ядерного угара Постников так и не понял. Видимо, сказалась разница военных доктрин и психологии в целом. Похоже здесь 'немирным атомом' гвоздили не столько по городам, сколько по районам сосредоточения войск. Но и это не объясняло, почему били мало и словно нехотя, как по обязанности. Война велась в основном традиционными методами, так, будто противостоящие титаны подчеркнуто решали разногласия на сторонних территориях. США и СССР получили по десятку МБР и тем в общем ограничилось. Европе повезло куда меньше... А затем война истаяла, как сосулька, растратившая весь запас холода, запасенного долгой зимой. Руководство двух титанов встало перед дилеммой - конфликт не разрешим конвенционным вооружением, и никто не решился браться за дубину ядерной эскалации.
