Майкл Суэнвик - Праздник Святой Дженис
– Брось, Мэгги, – улыбнулась Синтия, высокая, стройная и привлекательная женщина.
– Да что он, этот город, сдох, что ли? – Мэгги прокричала последнее слово и движением руки приказала всем замолчать. Секунду все стояли в тишине, прислушиваясь к эху.
– Да вот же он, – кивнула она, и вся компания налетела на первый бар.
Вольф перестал что-либо соображать уже после третьего бара. В какой-то момент он сдался и, сбежав от шумной компании, поплелся в гостиницу. Последнее, что он помнил, была Мэгги, кричавшая ему вслед:
– Эй, лох, да не будь же ты таким кайфоломом! – А потом:
– Мать твою, да ты хоть завтра-то приходи!
Весь следующий день Вольф провел в своей комнате, пил воду и отсыпался. К вечеру, когда жара начала спадать, его похмелье наконец прошло. Он вспомнил вчерашнее полусерьезное приглашение Мэгги, отбросил его и решил сходить в клуб.
Когда он подходил к клубу «Ухуру»[02], тот уже сиял огнями: маяк в темном океане города. Завсегдатаями клуба были все африканские дипломаты, туда приходили и представители различных торговых фирм, которых гнала в клуб грубость американской публики и потребность в приятной беседе. Здесь de facto не действовали жесткие принудительные законы, управляющие жизнью туземцев.
– Мбикана! Сюда, дружище, присаживайся, выпей чего-нибудь. – Ннамди из консульства уже махал ему рукой. Вольф подошел к нему, чувствуя на себе всеобщее внимание. Его кожа здесь выделялась. Даже слуги-американцы были черными. Был ли это знак уважения или презрения со стороны местных властей, Вольф не знал.
– Говорят, ты провел целый день наедине с Инспектором. – Ннамди предложил ему джин с тоником. Вольф ненавидел этот напиток, но дипломаты, похоже, ничего другого не пили. – Ну, давай расскажи какую-нибудь сплетню.
Вокруг них уже собиралась кучка слушателей. Эти люди кормились слухами и сплетнями.
Вольф вкратце пересказал разговор с Инспектором, и Ннамди захлопал:
– Целый день с Паучьим Королем! И после такого у тебя даже яйца целы! Великолепное начало!
– Паучий Король?
– Тебе, конечно, рассказывали об автономии районов – о том, как страна была разбита на куски, когда не могла больше управляться из единого центра? В этих местах нет никого выше Ди Стефано.
– Бостон, – фыркнула Аджиджи. Подобно большинству изгнанников, она была неудачницей, но не в пример многим этого от себя не скрывала. – Чего же еще можно ожидать от этих дикарей?
– Ну, Аджиджи, – мягко проговорил Ннамди. – Вряд ли этих людей можно назвать дикарями. Перед Крушением они послали человека на Луну.
– Техника! Мощная техника, вот и все. Та самая, которой они нас всех чуть не уничтожили. Посмотри лучше, как они живут! Эти – янки, – она прошипела это слово, чтобы подчеркнуть всю его омерзительность, – живут в полном убожестве. У них мерзкие улицы, мерзкие города, и сами они мерзкие, даже те, у кого нормальные гены. Приучать к чистоте надо с детства. Как еще можно их назвать?
– Людьми, Аджиджи.
– Отбросами, Ннамди.
Вольф слушал этот спор с возрастающим отвращением. Он с детства привык к достойному поведению людей своего круга. Слушать разговор, полный площадной брани и глупых предрассудков, было почти невыносимо. Вдруг это стало невыносимо. Он поднялся, нарочито громко стукнул, когда вставал, табуретом и, повернувшись ко всем спиной, вышел.
– Мбикана, ты не должен... – крикнул ему вслед Ннамди.
– Пусть уходит, – вмешалась Аджиджи и добавила удовлетворенно, – чего еще от него ждать. В конце концов, он ведь один из них.
Что ж, может, она и права.
Вольф осознал, куда шел, только когда очутился возле кабаре «Пибодиз». Он обошел здание кругом и оказался возле черного входа. Дверная ручка легко поворачивалась в своем гнезде, но ничего не открывала. Затем дверь распахнулась. Мощный бородатый мужчина в комбинезоне хмуро посмотрел на него:
– Что?
– Э-э... Мэгги Горовиц сказала, что я могу к ней заглянуть.
– Послушай, странник. Куча народу пытается пролезть за кулисы. Моя работа – не пускать незнакомых рож. Твою я не знаю.
Вольф попробовал придумать ответ, но не смог. Он уже собрался уходить, когда чей-то голос сказал:
– Пусть войдет, Деке.
Это была Синтия.
– Посторонись, – сказала она раздраженно. – Не загораживай проход.
Привратник отодвинулся, и Вольф смог протиснуться внутрь.
– Спасибо, – поблагодарил он.
– Nada[03], как сказала бы Мэгги, – ответила Синтия. – Ее комната вон там, странник.
– Вольф, цыпа! – воскликнула Мэгги. – Как дела, лох? Видел шоу?
– Нет, я...
– А надо было. Это было здорово. Правда, здорово. Сама Дженис не смогла бы лучше. Эй, хватит нам здесь торчать. Пойдем куда-нибудь, попрыгаем, порезвимся.
В конце концов их компания, в которой было уже человек двадцать, оккупировала один из баров за пределами зоны электрического освещения. Некоторые из них принесли с собой инструменты и, спросив у хозяина разрешения, принялись играть.
Мелодия была тягучей и монотонной. Мэгги слушала с видом знатока, усмехаясь и качая головой в такт музыке.
– Ну как тебе это, лох? Здорово, да? Это называется мертвая музыка.
– Подходящее название, – покачал головой Вольф.
– Эй, слышали, ребята? Вот этот, Вольф, только что пошутил. Ты еще не безнадежен, дорогуша. – Она вздохнула. – Не можешь понять эту музыку, а? Жаль, мой мальчик. Я хочу сказать, что тогда, раньше, у них была настоящая музыка. А мы... мы только эхо, парень. Только и можем повторять их старые песни, а у самих нет ни одной стоящей.
– И поэтому ты работаешь в этом шоу? – полюбопытствовал Вольф.
– Да нет же, черт возьми, – засмеялась Мэгги. – Я здесь потому, что подвернулся шанс. Со мной связался Ди Стефано и...
– Ди Стефано? Инспектор?
– Один из его парней. Они все это придумали, и им нужен был кто-нибудь на роль Дженис. Для этого запросили компьютер, и он выдал мое имя. Мне предложили деньги, я проторчала месяц или два в Хопкинсе, пока надо мной работали, и вот я здесь. На пути к славе и бессмертию. – Ее голос становился все звучнее и громче, передразнивая сам себя на последней фразе.
– А что ты делала в Хопкинсе?
– Ты что, думаешь, я от рождения так выгляжу? Им пришлось изменить мое лицо. Изменить голос, за что я не перестаю благодарить Бога. Они сделали его ниже, расширили диапазон, придали способность брать, не срываясь, высокие ноты.
– Не говоря уже о тех штучках, которые тебе вживили в мозг... – добавила Синтия.
– А, да, имплантанты... теперь я могу петь блюз, не выпадая из роли, но это не самое важное.
Вольф был поражен. Он знал, что в Хопкинсовском университете умеют многое, но чтоб такое!
– Что мне не ясно, так это зачем ваше правительство делает все это? Какая ему от этого польза?
– Чтоб я понимала. Не знаю и не хочу знать. Вот мой девиз.
Сидевший неподалеку от них бледный длинноволосый парень тихо сказал:
– Правительство сдвинулось на социоинженерии. Они делают кучу странных вещей, никто не знает почему. Мы привыкли не задавать вопросов.
– Эй, послушай, Хок! Оживить Дженис – разве это странно? Это замечательно! – возразила Мэгги. – Мне только хотелось бы, чтобы она действительно ожила. Посадить бы ее возле меня. Как бы мы с ней здорово поболтали.
– Вы бы друг другу глаза выцарапали, – вставила Синтия.
– Да почему же?
– Ни одна бы не захотела уступить другой сцену.
– Ну что ж, может быть, и так. – Мэгги хихикнула. – И все же хотелось бы мне увидать эту девку. Настоящая звезда, не то что я – жалкий отзвук.
В разговор вмешался Хок:
– А ты, Вольф? Куда приведут тебя твои странствия? Наша группа послезавтра уезжает, а у тебя какие планы?
– По правде говоря, никаких, – ответил Вольф. Он рассказал о своем положении. – Может быть, побуду в Балтиморе, пока не придет время отправляться на север, а может быть, съезжу еще куда-нибудь на несколько дней.
– А почему бы тебе не поехать с нами? – спросил Хок. – Мы превратим наше путешествие в сплошную, непрерывную пьянку, а в Бостон мы вернемся меньше чем через месяц. Путешествие там и закончится.
– Да! – воскликнула Синтия. – Гениальная идея! Вот чего нам не хватало, так это еще одного бездельника на нашем поезде.
– Ну и что такого? – взорвалась Мэгги. – Не мы же за это платим! Почему же нельзя?
– Все можно. Просто это глупая затея.
– А мне она нравится. Ну так как, лох, ты с нами?
– Я? – Он помедлил. «А почему бы и нет?» – Да, я с удовольствием поеду.
– Отлично! – Она повернулась к Синтии. – Твоя беда в том, милочка, что ты просто ревнуешь.
– О Господи, ну вот опять.
– Ладно, оставим это. Нечего нам ссориться из-за ерунды... А что это за герой вон там, возле стойки?
– Мэгги, этому «герою», как ты его называешь, нет еще и восемнадцати.
– Ага, но он красавчик. – Мэгги задумчиво посмотрела в направлении стойки. – Все-таки он милый, правда?
