Виталий Вавикин - Нейронный трип
Что касается самого Мерло, то «Магнум» совершенно не беспокоил его. Он относился к этой игрушке Клода Маунсьера как к паре знакомых гомосексуалистов, которых представила ему жена редактора, – пока они не трогают тебя, бояться нечего. Но потом у Мерло и Глори Маунсьер завязалась дружба, и «Магнум» ее мужа перестал быть чем-то сторонним. После первой проведенной с Глори ночи Мерло вообще решил, что было бы неплохо уехать на пару недель из города. Да он бы и уехал, если бы знал наверняка, что жена редактора позволит ему сделать это. Но Лизель вцепилась в него, как гончая на собачьих бегах, догнав, вцепляется в резинового зайца.
– Мальчик. Мой маленький, милый мальчик, – шептала она ему ночами.
Шептала так часто, что Мерло становилось приторно от этих слов. И еще эти выходы в свет! Особенно в клуб «Фиалка», где, встречаясь с Клодом Маунсьером, Мерло каждый раз ждал, что этот раритетный гангстер достанет свой «Магнум» и прострелит ему коленные чашечки. Но Клод только улыбался да отпускал десятки колкостей в адрес Мерло.
9
Сейчас Мерло уже не помнил, когда его отношения с Глори Маунсьер переросли из небольшой интрижки в нечто большее. И об этом большем знают, казалось, почти все, кроме мужа Глори, в кобуре которого всегда находился «Магнум».
– Не бойся, нас не сможет разлучить даже смерть, – сказала как-то Глори, а потом стала этими словами подписывать свои записки, которые передавала любовнику через бармена по имени Алекс в клубе «Фиалка».
Обычно Мерло получал эти любовные послания, когда приносил Лизель Хейвлок и ее подругам выпить. Они заказывали мартини с оливкой. Мерло брал двойной виски. У Алекса были ловкие руки, и Мерло так ни разу и не заметил, как он подкладывает под его стакан с выпивкой записку от Глори. Потом Мерло смотрел на мятый клочок бумаги, а бармен куда-то вдаль, словно ничего и не произошло. Эта процедура превратилась почти в ритуал.
– Это от кого? – спрашивал Мерло, продолжая смотреть на клочок бумаги.
– Откуда мне знать? – говорил Алекс.
Отчасти это заявление бармена было правдой, потому что Глори никогда не подписывалась настоящим именем. «Твоя Киска» – этого было достаточно, а чуть выше сладкое описание новой нейронной программы для модулятора и обещание незабываемой ночи.
– Здесь можно курить, – говорил бармен, ставил на стойку пепельницу и протягивал зажигалку.
Мерло доставал сигарету, но не прикуривал, а сжигал записку Глори. Бумага горела. Ровный женский почерк извивался, корчился на черной бумаге. Подпись «Киска» сгорала всегда последней, потому что именно там Глори оставляла отпечаток напомаженных губ.
– Она была здесь, да? – спрашивал Мерло.
Бармен кивал и спрашивал о новой машине или программе для нейронного модулятора. Лизель Хейвлок не любила пользоваться модулятором, но сам Мерло не смог бы спать с ней без разнообразных программ и иллюзий. Потом появлялся хмурый Клод Маунсьер и отпускал десяток колкостей в адрес Мерло, пока Лизель Хейвлок не звала молодого любовника обратно за их столик. Мерло так и не понял, что раздражало его больше: колкости Клода Маунсьера или компания жены главного редактора «Эффи». И все это в то время, пока Глори ждет в подворотне, сразу возле мусорных контейнеров черного хода. И не нужен никакой нейронный модулятор. Реальности будет достаточно. Пара банальных приветствий, пара поцелуев, объятия.
– Как там мой муж? – спрашивает Глори.
– Он уже затрахал меня своими колкостями, – говорит Мерло.
– Ничего. Он трахает меня каждую ночь, и видишь, еще жива, – на ее губах играет улыбка.
Мерло смотрит на Глори сверху вниз и пытается понять, за что любит ее.
10
Первая и последняя ночь в доме Клода Маунсьера.
Все началось с подруги Лизель, у которой сломалась машина: Мерло попросили привезти ее в клуб. Подруга была старше его лет на двадцать и всю дорогу рассказывала, что у нее есть дочь примерно одного с ним возраста. По дороге Глори звонила дважды, но Мерло ответил лишь в клубе.
– А у тебя сегодня отбоя от девчонок нет, – хмуро пошутил Клод Маунсьер.
– Да как сказать… – замялся Мерло, стараясь смотреть хозяину клуба в глаза и продолжая слушать в телефонной трубке голос его жены.
– Мой муж сейчас рядом с тобой? – догадалась Глори.
– Да, – сказал Мерло.
– Хочешь заехать ко мне?
– Еще не знаю…
– «Не знаю» или уже едешь?
Мерло молчал, слушая, как Клод Маунсьер отпускает очередную хмурую шутку касательно Лизель Хейвлок и ее молодого любовника. «Да шло бы все к черту!» – решил Мерло, поднял на куртке воротник и направился к выходу.
– Котик! – позвала Лизель через весь зал, а когда он подошел, попросила рассказать собравшимся подругам анекдот, развеселивший ее на прошлой неделе.
«Пара минут ничего не решат, – подумал Мерло. – Парой минут в роли клоуна больше, парой минут меньше – какая разница?»
Спустя четверть часа он вышел на улицу, сел в машину. Снова зазвонил телефон. Мерло ответил. Сиплым голосом и, как всегда, хмуро Клод Маунсьер попросил заехать к его другу и привезти коробку фисташек.
– Если не сложно, – добавил он в конце.
– Не сложно, – сказал Мерло.
– Тебя проще уломать, чем мою жену, – снова пошутил Клод.
«Ничего личного», – подумал Мерло.
Он оставил машину во дворе соседского дома, поднялся на третий этаж. Глори открыла дверь и потянула его в спальню. Чужая кровать пахла как-то странно, и ему все время казалось, что Клод Маунсьер стоит где-то рядом и, как всегда, хмуро дает советы.
– Что-то не так? – растерянно спросила Глори.
– Да, – признался Мерло. – Не могу сосредоточиться.
– А ты постарайся, – сказала Глори и начала вылизывать ему соски.
– Так еще хуже, – проворчал Мерло.
– Это нравится моему мужу, – она несильно укусила его. – Скажи, ты женишься на мне, если Клод узнает о нас?
– Если Клод узнает о нас, то я уже ни на ком не смогу жениться, – сказал Мерло.
– Переживешь, – улыбнулась Глори. – Помнишь, как Лизель застукала нас в ее доме? И ничего, видишь, я еще жива, – на ее губах появилась улыбка.
– Помнится мне, она разбила тебе нос и вышвырнула голышом на улицу.
– Но ведь не убила.
– Не убила.
– И Клод тебя не убьет.
– Что?
– Все будет хорошо. Не бойся. Ты тоже должен через это пройти.
– Пройти через что? – тупо захлопал глазами Мерло, затем открылась входная дверь, и в спальню вошел Клод Маунсьер.
11
За городом было тихо и пахло грозой. Вокруг комары, деревья, ночь. Клод Маунсьер остановил машину, достал из багажника лопату и велел Мерло раздеться.
– Теперь копай, – сказал он, бросив ему к ногам лопату.
Мерло поднял лопату, прикидывая, успеет ли он ударить Клода Маунсьера раньше, чем тот достанет свой «Магнум».
– Хочешь убить меня? – спросил Клод.
Мерло пожал плечами.
– Сомневаюсь, что у тебя хватит смелости для этого.
– Страх придает сил.
– А что потом? Как ты представляешь себе годы в тюрьме? Там нет жен редакторов, нет нейронных модуляторов, а с такими, как ты, там делают такие вещи, что тебе лучше не знать.
Он еще продолжал перечислять непристойности, которые ждут красавчиков в тюрьме, но Мерло уже начал копать.
– Глубже, – сказал Клод. – Еще глубже.
Подаренный Лизель Хейвлок перстень натер Мерло кровавую мозоль.
– Глубже, – голос Клода Маунсьера.
Тучи расступаются. Небо звездное, далекое. По лицу текут струйки пота. Жужжат комары.
– Еще глубже, – говорит Клод Маунсьер.
– Почему бы тебе просто не набить мне морду? – спрашивает Мерло, послушно продолжая копать.
Маунсьер молчит, ждет, когда яма станет достаточно глубокой, чтобы Мерло не смог выбраться, затем забирает у него лопату и протягивает мобильный телефон.
– Позвони своей старухе и скажи, что останешься на ночь у друга.
Мерло делает то, что ему велят, и возвращает телефон.
– Что теперь?
– Теперь посиди здесь и подумай. Я приеду завтра в это же время и заберу тебя.
– И все? – спрашивает Мерло, но Маунсьер уже ушел.
Мерло слышит, как уезжает его машина. Комаров становится больше. Мерло воюет с ними оставшуюся часть ночи, а под утро засыпает, сдав позиции. Во сне он видит знакомого бармена. Тот протягивает ему записку от Глори, но Мерло не может прочитать, что там написано. Какой-то лесник будит его и спрашивает, что он делает в яме.
– Сижу, – говорит Мерло.
– Понятно, – говорит лесник и уходит.
Мерло борется с искушением позвать его и попросить помочь выбраться. Комары возвращаются с подмогой и снова штурмуют его банк крови.
– Кто-нибудь, помогите! – орет Мерло, но лесник давно ушел, и рядом никого нет.
Он пытается выбраться из ямы сам, но через полчаса безуспешных попыток понимает, что такими темпами не выберется, а похоронит себя заживо.
Начинается дождь. Мерло садится на мокрую землю и до крови расчесывает покрасневшее от тысяч комариных укусов тело, затем снова засыпает.
