Почти вся жизнь - Рэм Лазаревич Валерштейн
Глава 6. ПОСЛЕДНИЕ ШАГИ 1978–1979 гг
Приехав в Питер, я сразу же отправился в Гипрошахт отметиться и попрощаться и вдруг вижу там наших горняков, что должны быть в Афгане, а околачиваются здесь. Направились в Гипрочайку, что на углу Невского и канала. «Что стряслось, что вы возвратились не солоно хлебавши?» — «Там какой-то заварушкой запахло, и нам велели поскорей убираться, мы не знаем, чем это отзовётся здесь, но тебе получше сейчас слинять, пока это ещё возможно!». Поговорили — мы знали уголок вдалеке от жучков, не в первый раз здесь встречались, а стукача с нами не было.
Вернувшись в Гипрошахт, снова стал просить Главного включить в проект шахты ту дорогу и мост, уже, мол, и трассу пробили, и водопропускные трубы положили, и проектировщики готовы мост выдать — нужны деньги, но понял, что никому всё это не нужно, всё это я старался делать зря и меня поработать не пригласят.
Подъехал и в Водоканалпроект, пообщался с Гришей, главным инженером, попросил проследить за строительством плотины на Усе, пообещались переписываться…
И вот я дома, в Ленинграде, с оплаченным 143-дневным отпуском и свободен, свободен от мерзлоты, от свай, от проектов, от партийных и городских приказывателей — гуляй не хочу! Но погулял я недолго — больше прощался. Ведь кругом всё такое моё — и трамвайно-заячьё детство, игра в войну в Ботаническом, школа на улице Мира, куда первоклашек из дома 26/28 по Кировскому (в этом доме жил и Мироныч, пока его не убили, и мы, пока нас не переселили в правую башню на Льва Толстого) привозили на машинах, вопреки запрету РОНО, а на следующий, 1938-й, в нашем 2-а классе их вдруг стало вдвое меньше и они приходили пешком.
В нашем доме была киношка «Резец», потом её назвали «Арс», для нас вход в кино был через дворницкую — тётя Дуся с больной дочкой были «за нас», теперь там, оказалось, театр «Русская Антреприза имени Андрея Миронова». Речушка Карповка была без набережной с нашей стороны, одна трава, а теперь даже трамвай там пустили. Вода, все эти каналы, Мойки, Пряжки, Фонтанки, Малые и Большие Невки и могучая Нева с крепостью, Биржей, её мостами, Адмиралтейством, Зимним — сердце заходится от одного запаха этой воды. А Летний, где не раз мы с тобой и нашими друзьями проводили вечера… Поехали мы с Ниночкой на Острова, вышли к Заливу, стоим обнявшись и молчим, глаза полны слёз.
Глава 7. ПРО ПОДГОТОВКУ 1979 гг
Ребятки и внученька уехали, остались пока только мы и Меля. Нина получила приглашение из Израиля от Анечки Гузик, спасибо! — Аня, знаменитая еврейская актриса, а фамилия по-нашему значит «пуговичка». Я в Нарве привожу в порядок документацию, готовлю наш домик к продаже. Очень грустно с ним расставаться. Потом поняли, что сделали это зря, надо было отдать его сестре — деньги эти от нас ушли, мошенники обдурили, обещали, что организуют обмен так, чтобы мы получили, приехав в Штаты, сумму в долларах. Люди эти прилично выглядели, и мы поверили, ну не дурачьё?! «Пригласили» в милицию — нигде не работаете, тунеядец, машину имеете — объяснитесь! «В отпуске я, — говорю, — вот справка, 143 рабочих дня». — «Другое дело, — уже повежливей, почти миролюбиво, — а где сейчас Ваша машина?» — «Вон, под вашими окнами». — «Слушай, — просят, — не сможешь ли подбросить нас в поликлинику, на Дворцовую?» И ещё раз «подбрасывал» их, когда приезжал за иностранными правами, теперь уже по домам. «Посмотрим, — говорят, — как ты водишь машину». Едем. «Глянь! Тебе даже дорогу уступают!» А как же, милиция же в салоне сидит. Видать, надо искать какую-нибудь работу, гулять больше нельзя!
Помог Игорёк, и я стал слесарем какого-то разряда на фабрике «Красный партизан», где делают гармошки, баяны и ещё какую-то музыку. Зовёт директор парторга. Заходит мужчина еврейской наружности. Директор советуется: «Вот хочет у нас поработать кем угодно до отъезда инженер, знает, что нам надо, — брать его?» — «Член партии?» — «Никак нет!» — «Тогда меня это не касается», — и ушёл. Фабрику эту переселяли с 5-й Красноармейской на юго-запад, аж за Кировский (Путиловский) завод. Заводу принадлежала стройконтора, что лепила эту фабрику на новом месте, а я стал представителем «Партизана», заказчиком, таким же, каким был в Воркуте. Нового для меня ничего: «беседы» со строителями, сидения на совещаниях, даже в Ленгорисполкоме. Волокиты поболе, да ещё и мзду за всё требуют. С заводским начальством Кировского я был знаком до того — завод должен был делать подъёмные машины для Воргашорской. Комбинат медь им левым путём — всё шло на оборонку — «обеспечил», а они, обнаглев, стали просить слесарей — рабочей силы не хватает! Привёз я им рабочих, устроил жильё; зарплату и командировочные они, ясно, получали у нас.
1979
В ОВиРе мне сказали — знаем ваши фокусы! Слесарь нашёлся! Нужна справка с настоящей последней работы. Бегу в «Аэрофлот», лечу в Воркуту, прихожу в «свою» ДСП — народ сбежался, целуют, обнимают, плачут. Прошу отпечатать справку, что ко мне претензий нет, и заказать билет на поезд в Москву, самолёта боюсь — там надо паспорт показывать, могут задержать.
12 часов, обед, захожу в мой кабинет, Директор сидит за моим столом, на моём месте! Представляюсь, извиняюсь, что без особого предупреждения и в обеденное время. Он вскочил, засуетился, торопится на обед. Есть ли какие-нибудь претензии ко мне, спрашиваю, мне нужна срочно такая справка. Что Вы, всё отлично, даже прошлая переписка вся в полном порядке — легко работать! Ну раз нет претензий, тогда прошу Вас это подтвердить. И подаю ему заготовленное. Вижу, немножко мужик задёргался — КГБ тоже на обеде. Не волнуйтесь, говорю, здесь эту бумажку
