Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц
Я поняла, что меня нисколько не заинтересует то, что он скажет дальше. Я предположила, что он задал свой вопрос, только чтобы получить предлог изрыгнуть пространные разъяснения о творчестве группы, которую я определенно понимала гораздо лучше его.
Однако Сооджин почему-то клюнула на эту приманку.
– Я их просто обожаю, но до сих пор ни разу не слышала выступление живьем.
И, как я и предполагала, мистер Расманн воспринял этот ответ как предлог пуститься в многословные рассуждения о «Миллионе глаз», практически дословно почерпнутые из статьи в «Лос-Анджелес уикли». Лиззи достала сигарету, одну на всех, и мистер Расманн учтиво дал ей прикурить. Было классно, что нам дает прикурить учитель, но затем я вспомнила Боба и его желание обойтись «без лишних церемоний».
Лиззи схватила меня за локоть.
– Давай прогуляемся, пока не вышла следующая группа.
Мы вышли в проход, и Лиззи оглянулась назад.
– Этот Расманн такой бабник! Вечно волочится за девчонками из нашего класса.
– Правда? Фу!
Подбежав к нам, Сооджин едва не врезалась в ограждение, у которого мы стояли.
– Девочки, вы почему оставили меня с этим извращенцем?
– А почему ты оставила Хитер с этим извращенцем? – вопросительно подняла брови я.
– Хитер пошла в сортир.
– Что он сделал?
– Ну, сначала я подумала, что он хороший парень. Ну, типа, он попросил меня называть его Томом и стал распространяться о классной музыке. Но затем, типа, у тебя кожа как у китайской куколки, и не хочешь ли ты куда-нибудь сходить после концерта, и все такое.
– Этот козел весь год приставал к девчонкам у нас в школе. – У Лиззи на лице появилось то разъяренное выражение, которое я видела лишь однажды, в тот вечер, про который мы никогда не вспоминали.
– Определенно, у него зуд домогательства.
– Нужно преподать ему хороший урок. – Губы Лиззи стиснулись в жесткую усмешку.
Сооджин также улыбнулась.
Я полагала, что на этом все закончится. Но когда мы вернулись на свои места, мистер Расманн был еще там. Сооджин натянула на лицо фальшивую флиртующую улыбку, к которой прибегала только тогда, когда собиралась отыметь кого-нибудь по полной.
– С возвращением, дамы! – Мистер Расманн попытался пропеть это на мотив песни «Бисти бойз», но получилось у него ужасно.
– Привет, э… Том. – Сооджин бросила выразительный взгляд на Лиззи. – Так куда вы предлагаете отправиться после концерта?
– Ну, можно ко мне домой, – оскалился он. – У меня есть бутылка отличного бурбона, мне ее отец подарил.
– А моим подругам тоже можно?
Мистер Расманн жадно окинул нас взглядом.
– Конечно! Какого черта, сейчас ведь летние каникулы, верно?
* * *
Следуя указаниям мистера Расманна, мы приехали в комплекс жилых апартаментов в Тастине. Этот район – один из тех, что были освоены в пригородах в семидесятые годы. Очень зеленый и тихий. Когда мы петляли между аморфными газонами и кирпичными стенами, скрытыми деревьями, я отстала от подруг и закурила сигарету, которую мне до того сунула в карман Лиззи.
– Девочки, я вас догоню! Курну минутку!
– Мы тебя ждем!
Они поднялись на деревянное крыльцо в деревенском стиле, а я прислонилась к фонарному столбу, выпуская неровные кольца дыма и пытаясь понять, что мы собираемся сделать. Я размышляла о Хамиде, о том, как мне хотелось бы, чтобы он извинился за то, что не звонил. Совершенно иррационально я злилась на него за то, что он не извинился за тот самый вечер, о котором ничего не знал, когда я лежала обнаженная на операционном столе, а у меня внутри копошилась машина, причиняющая адскую боль. Табачный дым и страдания щипали мне глаза, отчего все вокруг расплывалось.
Внезапно из-за угла вышла женщина, одетая под Ганна Сакса, что было модно в восьмидесятых, в длинном распахнутом пальто, под которым были бриджи и блузка с глухим воротником, и направилась прямиком ко мне. Ее волосы были забраны назад в длинный густой хвост.
– Мне нужно поговорить с тобой о Лиззи, – остановившись прямо передо мной, сказала женщина.
– Что? – Я настолько опешила, что даже не спросила, откуда она знает нас с Лиззи. Женщина показалась мне смутно знакомой, но я не смогла вспомнить, где ее видела.
– Я хочу, чтобы ты знала, что тебе необязательно делать то, о чем ты пожалеешь. Ты можешь остановиться сегодня. Прямо сейчас. – Женщина склонила голову набок. – Ты меня понимаешь? Ты можешь прямо сейчас вернуться домой и обо всем забыть. Не позволяй Лиззи втягивать тебя в это.
Теперь мне уже стало здорово не по себе.
– Какого черта? Кто вы такая?
– Я… Ну, это трудно объяснить.
Тут открылась дверь квартиры мистера Расманна, и вышедшая на крыльцо Лиззи окликнула меня. В этот момент его квартира показалась мне безопаснее того, что происходило здесь, в обществе знакомой и в то же время незнакомой женщины.
– Мне пора идти.
Я взбежала на крыльцо, оставив женщину стоять с открытым ртом; она говорила мне вслед, но я не расслышала.
Пока мистер Расманн громыхал на кухне, мы осмотрели его гостиную. Там стояли диваны, кресла с изрядно потертой обивкой и, нужно признать, просто превосходная стереосистема. На стене над проигрывателем грампластинок висел плакат Сида Вишеса в рамке, к которому были подколоты флаеры с концертов. «Черный флаг», «Мертвые Кеннеди», «Плохая религия»[34]. У него есть вкус.
Сооджин взяла один из толстых фотоальбомов в тканом переплете, с пластиковыми кармашками, и раскрыла его наугад. Она показала его нам. Альбом был полон моментальных снимков девушек. И некоторые из этих девушек были совершенно голыми. Мне показалось, что с одной из них я училась в пятом классе.
– Зачем он хранит все это? – ахнула Лиззи.
– Девочки, я нашел стаканы! – весело окликнул с кухни мистер Расманн. – Я мою их специально для вас, потому что это особенный случай.
Сооджин аккуратно поставила альбом на место, в точности так же, как он стоял. Моя грудь превратилась в векторную графику из фильма «Черная дыра»: плоская светящаяся сетка с торчащей из нее глоткой. Я чувствовала себя схематическим изображением гравитационных сил.
Чего нельзя было сказать про Сооджин.
– Это что еще за хрень? – спросила она вернувшегося мистера Расманна, указывая на альбом с фотографиями.
Невероятно, но тот нисколько не смутился. Расставив на столике стаканы, он повернулся к нам и улыбнулся.
– Это мои работы. В свободное от преподавания в школе время я фотограф.
– И что же это за фотограф, который снимает голых девочек? – прищурилась Хитер.
– Это искусство. Торжество женского тела. Такие красивые девушки, как вы, должны это понимать.
Астрофизический феномен
