Леонид Кудрявцев - Убить героя

– А если подчинюсь? – спросил я, – вы меня тоже убьете?

– Да! – взревел Толстый. – Мы тебя убьем. Я тебя убью! Своими руками.

Ну, вот только это мне и было нужно.

Я быстро шагнул к Хитрому и вцепившись в иск-стоппер, рванул его на себя. Мне повезло дважды. Я умудрился не коснуться его серебряной головки, и, кроме того, Хитрый от неожиданности выпустил свое оружие из рук.

Ну, теперь все просто.

Я переломил иск-стопер о колено и швырнул его обломки в ближайшую лужу. В ней полыхнуло розовым, нестерпимо ярким огнем, забулькала мгновенно вскипевшая вода.

– Ты что сделал? – взвыл Хитрый, отступая на пару шагов назад. – Меня же за эту палочку у нас в штабе… Мне же за нее во всю жизнь не расплатиться.

Я пожал плечами.

Ну, это уже не моя забота. Любишь кататься, люби и саночки возить.

– Да меня же теперь выгонят из ярых защитников патриотизма! – надрывался Хитрый.

Я повернулся к ним спиной и пошел прочь.

Мне не хотелось к ним даже прикасаться. Мне казалось, что если я это сделаю, то словно бы чем-то замараюсь.

Все-таки они были самые настоящие кретины. Только дурак, может попытаться напасть на кого-то находящегося в искусственном теле. Тем более, в таком, как у меня.

Я услышал как Толстый зашлепал по лужам, и повернулся как раз вовремя, чтобы отвесить ему оплеуху, от которой тот рухнул, слово подкошенный. Обрезок железной трубы, который он раньше прятал под плащом, а теперь вытащил, чтобы садануть меня им сзади по голове, отлетел в сторону. Длинный и Хитрый, намеревавшиеся было последовать примеру своего дружка и успевшие уже сделать ко мне по шагу, остановились так резко, словно натолкнулись на невидимую стену.

– Брысь! – крикнув это, я топнул ногой, и они бросились наутек.

Вот и все сражение с защитниками патриотизма.

Я проверил пульс у Толстого и убедился, что тот в полном порядке. Отлежится, придет в себя и уйдет. Единственное, что ему сейчас грозит, это промокнуть и простудиться. Но тут уж не мое дело. Переодевать его в сухую одежду и отпаивать горячим молоком я не собираюсь. И вообще, после их недвусмысленного заявления, что они собираются меня убить, я запросто мог бы его прикончить.

Мог бы, однако…

Я все же вернулся в бар. Увидев меня, бармен удивленно вытаращил глаза, но от комментариев воздержался.

– Одну сигарету, – сказал я и положил перед ним мелкую купюру.

– Ну конечно, только одну штуку, – проворчал бармен, распечатывая пучку сигарет. – Хочешь дослушать историю?

После встречи с «защитниками патриотизма» он казался мне не таким уж плохим человеком. И наверное, в других обстоятельствах я бы из вежливости дослушал его историю, но только не сейчас. Хитрый и Длинный вполне могли вернуться с подмогой. И другие «защитники» вполне могли оказаться не такими, как они, олухами. И кроме того, они называли бар «Говорливый какаду» – своим. Это настораживало.

Я взял сигарету, прикурил и, сделав глубокую затяжку, ткнул ее в пепельницу.

– Благодарю, – сказал я, уже направляясь к дверям бара, – Сдачу оставьте себе.

– Заглядывай еще, – крикнул мне вслед бармен, – Пока ты переберешь все, что можно попробовать в моем баре, я неплохо на тебе заработаю.

Я остановился и спросил:

– А тебя не коробит, что я буратина?

– Деньги не пахнут, – сказал бармен.

– Даже если их платят буратины?

– Даже так.

– А если их платят те, кто убивает буратин?

– Это не мое дело. Здесь, в моем баре, никого убивать не будут.

– Ну да, хорьки никогда не гадят поблизости от своей норы.

– На что ты намекаешь? – глаза у бармена сузились.

– Просто хочу прикинуть, кто более виноват. Хорек, убивающий беззащитную домашнюю птицу в силу свое хищнической натуры, или тот, кто из выгоды дает ему пристанище.

Бармен ухмыльнулся.

– В таком случае, ответ на этот вопрос тебе не найти. Даже и не пытайся.

– Уверен?

– Да, его просто нет.

– Прощай.

Бармен не ответил.

Я снова вышел под дождь, заставил память искусственного тела воспроизвести вкус сигареты, запустил эту запись по кругу и пошел прочь, туда, где, по моим расчетам должна была быть станция. Проходя мимо места, где должен был лежать Толстый, я увидел, что его уже нет. То ли пришел в себя и унес ноги, то ли его забрали вернувшиеся для этого дружки.

В любом случае это уже не моя забота.

Мне бы сейчас без осложнений дойти до ближайшей станции монорельса, а потом, так же без происшествий, добраться до Доктора. У него можно раздобыть кое-какие интересующие меня сведения. Если он даже не сумеет помочь, то хотя бы подскажет, кто может это сделать.

Короче, сейчас главное добраться до монорельса. Как это сделать? Не так уж это и сложно.

Решив, что не стоит злоупотреблять приятными ощущениями, я прервал кольцо из воспоминаний о вкусе сигаретного дыма и снова зашарил по памяти искусственного тела. К счастью, так нашлась и карта мегаполиса. Если я к тому же сделаю стандартную процедуру проверки определения своего местоположения, то смогу соорентироваться.

Стоит ли ее делать? Кто знает, может быть, от меня потребуют какой-нибудь подтверждение того, что я являюсь владельцем этого тела? В обычных искусственных телах такое не предусмотрено, но кто их знает, богачей? Им свойственно перестраховываться. Вот запросят с меня какой-нибудь пароль…

И все же, я решил рискнуть. Иначе так можно блуждать до бесконечности. Причем спросить, где находится станция не у кого. Дождь. Не возвращаться же в третий раз в бар «говорливый какаду»? Кроме того, у меня была четкая уверенность, что бармен со мной разговаривать не будет. Так что ничего не оставалось, как попытаться провести процедуру определения своего местоположения.

Попытка – не пытка.

Она удалась. Процедура была несложная, и я провел ее в полном соответствии с инструкциями, как положено. Никакого пароля у меня требовать не стали, просто дали координаты, и на возникшей у меня перед глазами объемной карте мегаполиса, появилась яркая точка, указывающая мое местоположение.

Оказалось, я иду не совсем в ту сторону. Я убрал карту и, свернув на ближайшем же перекрестке в нужную сторону, пошел к станции монорельса. До нее было всего несколько кварталов.

Дождь барабанил меня по лицу. Я шел, старательно перешагивая лужи, слегка горбясь. Мне не было холодно, я отключил это ощущение почти сразу же, как вышел под дождь из приемника ворот. А горбился я для того, чтобы хотя бы издали походить на обыкновенного человека. Они, попадая под дождь, невольно втягивают головы в плечи.

Не хотелось мне более сегодня встречаться со всякими там «защитниками патриотизма» и прочей швалью. Никакие они не патриоты, и ничего они не защищают. Просто напридумывали броских названий и лозунгов, собрали, используя их как манок, всех, кто чувствует себя хоть в чем-то обделенным, и теперь пытаются с их помощью прийти в к власти.

Старая, как мир, песня. Она звучала не раз, и плох тот народ, который им поверит, который пойдет за ними. Расплачиваться за это придется целые поколения и весьма дорогой ценой.

Впереди, совсем близко послышалось шипение открываемых дверей вагончика монорельса. Это означало, что станция совсем близко.

Я снова запустил кольцо ощущений вызываемых сигаретным дымом.

Доктор. Давно же я у него не был. Было бы любопытно, кроме всего прочего, узнать, как он поживает.

13

Я насторожился где-то за пару кварталов до дома доктора.

Что-то был не так, совсем не так.

Прежде всего, по дороге от станции монорельса мне попалась два патруля мусорщиков. В тихом районе, в котором жил Доктор, это было многовато. Причем на лицах мусорщиков не было того самого слегка сонного самодовольства, которое им так характерно. Нет, сейчас они зорко поглядывали по сторонам, словно кого-то искали, словно бы кого-то высматривали. Увидев меня, патрульные явно проявили ко мне интерес, но останавливать не стали.

А чего было бы проще? Остановить, узнать, кто находится в искусственном теле, проверить полученные сведенья, задать несколько вопросов. Нежелание досаждать буратине, находящемуся в дорогом искусственном теле, что явно указывает на занимаемое им высокое положение? И кто мешает сделать это более деликатно, вежливо, но в то же время твердо и непреклонно? Любой нормальный мусорщик так умеет. Если понадобится.

Однако они меня не остановили. А ведь им это явно хотелось. Откуда такая нерешительность?

Впрочем, может, у меня просто приступ паранойи? С чего это я решил, будто мусорщики ищут именно меня? Мало ли в Бразилии Педро? Мало ли в нашем мегаполисе тех, на кого могли бы устраивать облавы мусорщики? Мало ли среди них пользующихся искусственными телами?

Стоп, а вот тут не все сходится. Действительно – мало. Тот, кто может себе позволить качественное искусственное тело, как правило редко пускается во все тяжкие. Да и не так еще много тех, кто имеет подобное тело. И значит…