Уильям Гибсон - Страна призраков
Арчи бесследно пропал.
Зато грузовой контейнер был на месте. Внутри, под каркасом, что-то мерцало...
Холлис шагнула вперед, и видение растаяло в воздухе.
За спиной раздалась негромкая отрывистая речь, слова звучали не по-английски. Журналистка дернулась, чтобы убежать, потом опомнилась и для начала сняла виртуальный шлем.
В дверном проеме, озаренные ярким солнцем, стояли женщина и мужчина. Оба невысокого роста.
– Hola[104], – сказал пришелец с широкой шваброй.
– Здравствуйте. – Холлис двинулась навстречу незнакомцам. – Хорошо, что пришли. Я как раз ухожу. Видите, какой тут оставили беспорядок. – Она неопределенно помахала рукой со шлемом.
Мужчина что-то произнес по-испански – мягко, но с вопросительной интонацией. Журналистка боком протиснулась мимо, бросила: «До свидания» и, не оглядываясь, ушла.
За взятым напрокат «пассатом» стоял видавший виды серебристо-серый микроавтобус «Эконолайн».
Холлис на ходу нажала пульт, чтобы открыть машину; скорее за руль, виртуальный шлем на сиденье, пауэрбук на пол, ключ в зажигание. В зеркале отразились помятые задние двери «Эконолайна». Автомобиль сорвался с места и спустя мгновение вихрем помчался вдоль по Ромейн-стрит.
31
Puro
Бродерман отнес черные мешки вниз и погрузил в фургон; за ними последовали стул и гладильная доска, предназначенные для Вьянки. Вскоре кузина вернулась и принесла для всех мясо «по-восточному», с рисом, луком и соевым соусом. Троица подкрепилась, усевшись в ряд на завернутой в пакеты подстилке и почти не переговариваясь, а потом Бродерман и Вьянка ушли.
Тито остался один, если не считать матраса, болгарского пистолета под ним, зубной пасты и щетки, одежды, в которой он обычно ходил на встречи со стариком, и железной вешалки, где она висела; да еще, пожалуй, двух проволочных плечиков, бумажника, телефона, перчаток из белого хлопка на руках и трех запасных пар носков – их можно будет сунуть за пояс свободных черных джинсов.
Комната стала как будто просторнее и казалась чужой. Утешали только неизменные следы известковых окаменелостей на фанерных щитах высокого потолка. Чистя зубы над раковиной, Тито решил спать прямо в джинсах и футболке. Стоило выключить свет, как наступила непроглядная тьма, совершенно поглотившая размеры пространства. Мужчине пришлось подняться и снова зажечь лампочку. Потом он под громкий хруст целлофана улегся на упакованную подстилку и закрыл глаза парой новых черных носков, от которых пахло свежей шерстью.
Тут раздался условный, до боли знакомый стук Алехандро. Тито убрал с лица носки, скатился с матраса, несколько раз негромко ударил в дверь, дождался ответа и впустил гостя. Кузен застыл на пороге, держа в руке ключи, слегка благоухая алкоголем и глядя мимо Тито на комнату, лишенную последней обстановки.
– Похоже на камеру, – заявил Алехандро.
– Ты всегда так говоришь.
– Причем на пустую, – добавил он, входя и запирая за собой дверь. – Я тут был у дядей. Должен проинструктировать тебя насчет завтра. Но только я скажу больше, чем велено. – Вошедший осклабился, и Тито невольно задался вопросом: сколько же он выпил? – Вот так вот, придется тебе меня услышать.
– Я всегда слушаю.
– Нет, слышать – это другое. Подай мне вон те носки.
Тито протянул ему пару новых носков; кузен разделил их и надел на руки.
– Сейчас кое-что покажу.
Защищенными ладонями он ухватился за стойку вешалки, подпер ее ботинком, чтобы не укатилась, и сильно наклонил.
– Загляни под низ.
Тито нагнулся, посмотрел под витиевато украшенное основание и увидел что-то маленькое, синего цвета, приклеенное изолентой.
– Что это?
– С ногами поосторожнее, – предупредил кузен, опуская вешалку обратно.
– Но что это?
– Устройство для перехвата исходящего и входящего трафика твоего мобильного. Сообщения. На волапюке. При этом не важно, какой у тебя номер. Каждый раз, когда ты получал инструкции доставить айпод своему старику, они были в курсе.
Алехандро глупо ухмыльнулся, почти как в детстве.
– Кто? Кто – они?
– Враги старика.
Тито припомнил их прошлые разговоры.
– А он из правительства? ЦРУ?
– Когда-то был офицером контрразведки. Теперь, по словам Карлито, стал предателем, повел нечестную игру. И сошел с ума.
– Сошел с ума?
– Ну, это к делу не относится. По воле Карлито и иже с ним наша семья ввязалась в эту операцию. Ты тоже ввязался. Но теперь хотя бы знаешь правду. Ты не был в курсе насчет «жучка», – Алехандро кивнул на вешалку, – а дяди были. Вся семья наблюдала за тем, как его устанавливали и как недавно приходили менять батарейку.
– Но вам известно, кто это сделал?
– Как тебе сказать. – Кузен подошел к стене и облокотился на край раковины. – В некоторых случаях чем ближе подбираешься к правде, тем больше усложняется дело. Ты замечал когда-нибудь, что мужчина в баре готов разъяснить любую, самую темную тайну человечества? Достаточно трех стаканов. Кто убил Кеннеди? Три стакана. Ради чего Америка на самом деле сунулась в Ирак? Три стакана. Так вот эти трехстаканные ответы никогда не содержат правды. Она чересчур глубока, братишка, и неуловима и ускользает сквозь тонкие щели, словно шарики ртути, с которыми мы забавлялись в детстве.
– Расскажи.
Алехандро поднял обе руки, и черные носки превратились в персонажей кукольного театра.
– Я старик, и я когда-то хранил секреты здешнего правительства, – пропищал он за левый носок. – А сейчас терпеть не могу политиков, особенно некоторых шишек, за кем, по моему разумению, числятся кое-какие грешки. Может, я и помешанный, чокнутый, но ужасно умный. У меня есть друзья с похожими целями и наклонностями. Пожалуй, не такие сумасшедшие, и, пожалуй, им даже есть что терять. С их помощью я выуживаю тайны, а потом замышляю...
– Скажи, а эта штука нас не слышит?
– Нет.
– Почему ты так уверен?
– Карлито просил одного приятеля разобраться. Ты же видел, там нет ни единого провода. Такие игрушки – вне закона, их разрешается иметь только правительственным службам.
– Значит, правительство?
– Контрактники, – пропищал Алехандро за правый носок. – Мы просто контрактники. В наше время все так и делается. Мы работаем на правительство, это правда. Разве что... – импровизированная черная марионетка приблизилась к лицу Тито и скривила «рот» в выразительной гримасе, – ...так бывает не всегда. – Кукловод заставил носки поклониться друг дружке и опустил руки. – Похоже, заказчик и впрямь из правительства, однако еще не факт, что он действует в его интересах. Контрактникам не обязательно знать подробности, да и не каждому этого захочется, правильно? В некоторых случаях удобнее всего вообще ничего не знать. Ясно теперь?
– Нет, – ответил Тито.
– Если вдаваться в детали, боюсь, я сочиню целую историю. Основанную по большей части на словах Карлито и прочих. Ладно, вот несколько неоспоримых истин. Завтра ты встречаешься с человеком на цокольном этаже «Прада» в отделе мужской обуви. Получаешь от него айпод и кое-какие наставления. К тому времени тебе уже придет сообщение – на волапюке, на эту квартиру, – о том, как передать вещицу старику в час пополудни на фермерском рынке на Юнион-сквер. Получив послание, немедленно уходи отсюда. После того, как тебе вручат айпод, нигде особенно не задерживайся, броди по улицам до часа дня. Родные, конечно, будут поблизости.
– Обычно айподы оставляли в почтовых ящиках, – заметил Тито.
– Только не в этот раз. Ты сможешь узнать этого человека позже. Делай как он скажет. Все в точности. Они со стариком заодно.
– А контрактники, они что же, постараются отнять айпод?
– По дороге никто не станет на тебя охотиться. Прежде всего им нужен старик. Хотя айпод им тоже не помешает, поэтому, как только старик появится в поле зрения, они сделают все возможное, чтобы тебя схватить.
– А ты в курсе, какую я получил инструкцию?
– Да.
– Можешь объяснить, зачем это надо?
– Сдается мне, – произнес Алехандро, подняв руку и заглядывая в несуществующие глаза черного носка-марионетки, – как будто старик или те, кто посылает ему айподы, решили накормить кого-то чистым puro.
Тито кивнул. Этим словом – puro – в их семье обозначали самую изощренную и безоглядную ложь.
32
«Мистер Зиппи»
Ожидая, пока Альберто заглянет к «Мистеру Зиппи», в блаженный оазис покоя и взаимоуважения, расположенный в круглосуточном магазине у заправки «Арко» на углу Одиннадцатой и Блэн, Холлис угостилась зажаренным бараньим ребрышком и картошкой за доллар пятьдесят девять; бумажная тарелка стояла прямо на багажнике «пассата».
У «Мистера Зиппи» вас никогда не побеспокоят. Памятуя об этом еще с прошлого приезда в Лос-Анджелес, журналистка нарочно заглянула сюда. Приютившееся среди ларьков у автострады заведение было рассчитано на вкусы самой разномастной публики. Столовались тут и бездомные – из тех, кто пошустрее и способен раздобыть деньжат, и сексуальные труженики любого пола и вида, сутенеры, полисмены, наркоторговцы, служащие, художники, музыканты, люди, затерявшиеся на этой земле и в жизни, и всякий, кому позарез не хватало отличной поджаренной картошки. Посетители ели стоя – разумеется, те, у кого был автомобиль, чтобы разместить бумажную тарелку. Остальные сидели попросту на обочине. Обедая здесь, Холлис нередко думала, что Организация Объединенных Наций напрасно пренебрегает исследованиями примиряющей силы жареного картофеля.
