Александр Шапочкин - Первая заповедь Империи (СИ)
— Что это значит? А ничего хорошего это не значит. У нас дома революция, Джесси. Восстание псиоников. Атланта в огне, президент Мюррей погиб вместе с первыми лицами государства на борту номер один. Власть на планетах Содружества захватили заговорщики. Они же контролируют армию.
— Как такое может быть?! — воскликнула совсем юная девушка, офицер дальней связи. — Откуда вы знаете! Мы не получали никаких.
— А мы и не должны были ничего получать, — хмыкнула Джейн, — задача этого корабля, по их планам, заключалась в том, чтобы уничтожить русский супер "Волга", пока на его борту находится Цесаревна Ксения, или погибнуть. Вот только не рассчитывали в Сенате на то, что вмешаются незваные гости. Видимо поэтому Игнрид поспешила, опасаясь что Цесаревну эвакуируют…
— Джейн, кто ты? Я ничего не понимаю. — прошептала Паркер, борясь с подкатывающей дремотой, вызванной перенасыщением лечебных препаратов в крови. — Ингрид несла какую‑то чушь про торговый флот. и атаку на "Волгу". и.
Уронив голову на спинку кресла, Джессика "Бебе" Паркер провалилась в глубокий медикаментозный сон.
— Думаю пока что достаточно того, что я не мятежник, — произнесла Криби в пустоту, глядя на обмякшее тело бывшего капитана "Ivishak" — А ну‑ка, девочки! За работу! Все объяснения потом! Искин!
— Слушаю вас, мадам Криби.
— Как старший по званию, принимаю командование на себя.
— Идёт идентификация личности. Личность подтверждена. Идёт передача полномочий. Выполнено с ошибкой, — забормотал бесполый голос. — Так точно, капитан. Каковы будут приказания, Мэм? Внимание, ошибка. Обнаружена сторонняя управляющая программа, активировавшаяся при попытке смены капитана. Идёт кибер — бо — рь — б, б, б..
Голос искина замедлился, став неправдоподобно низким и затух. В рубке моргнул свет. Тряхнуло, кораблик как будто захлестнула и закрутила волна, вновь утаскивая искажающим потоком, вызванным близким выстрелом "Волги".
Вот только на этот раз не работали ни сирены, ни стабилизаторы. Некому было выровнять полёт корабля, и потому он неуправляемым куском железа с минуту продолжал, кувыркался в пространстве. Искусственная гравитация не отключалась, а потому все, кто стоял в этот момент на ногах, полетели на пол. Все, за исключением Джейн. Женщина успела ухватиться за настенный поручень и потому удержалась на ногах, умело перераспределяя массу собственного тела.
— О — о-откат! — ожил искусственный интеллект и под противное жужжание маневровых движков корабль выправился, хоть и находился теперь вверх ногами относительно плоскости флота "Волги". — Проверка личности капитана… Ошибка! Рестарт. Проверка наличия на борту Ингрид МкСаклер… В связи со смертью капитана Ингрид МкСаклер производится выполнение отложенного алгоритма два четыре восемь пятнадцать. До выхода на курс поражения цели пятнадцать минут.
— Срочную связь с "Волгой"! — рявкнула Джейн на растерянно озирающихся связисток.
Глава 10
В это же время. Российская Звёздная Империя. Система Виктория. Столичная планета РЗИ Екатерина. Планетарная столица "Санкт — Иванград". Приёмная Великого Канцлера в комплексе Зимнего Дворца.
— Папчик, ты реально мя звал? Или прикол такой? — дверь кабинета открылась, и в неё вошёл молодой человек лет двадцати четырёх. — Слышь, пап! Оно мне ща реально не в тему было!
— Проходи сын, садись, — встав из‑за своего стола, Великий Канцлер Российской Империи широким жестом указал на роскошный винтажный диван, напротив которого заранее было установлено одно из кресел.
— Ну, чё надо‑то? — парень расхлябанной походкой продефилировал по ковру, и, рухнув на сиденье, закинул ногу на ногу, положив руки на верх спинки. — Давай уже, шпарь.
На красивом, совершенно лишённом мужественных черт лице, которое скорее могло принадлежать девушке, чем юноше, промелькнула брезгливость. Одетый по последней "Евросоюзной" моде в "эмоционально — солнечный" пиджак и полу — платье, из‑под которого выглядывали лимонные уличные лосины с уплотнёнными следками, вошедший являл собой разительный контраст с хозяином кабинета.
Подкрашенные губы и глаза, мелированные волосы, безвкусные серьги из ладуринтина и светящиеся косметическим пигментом радужки когда‑то серых глаз. Весь внешний вид сына заставлял сердце отца сжиматься от боли и разочарования.
— Антон, нам нужно ещё раз поговорить на тему твоей предстоящей свадьбы с Ксенией. Ты вообще понимаешь насколько все серьёзно?
— Па, не зуди, а, — отмахнулся парень, даже не глядя на отца, — чё тут тереть. Не, ну чё ты паришься? Всё же уже на мази, дядь Вова уже всё подписал. Ну скрючился раньше времени, мне‑то с того чё?
Канцлер мысленно выругался. Если бы не особые обстоятельства. Этот разговор происходил бы не сейчас, и уж точно не здесь, а в родовом особняке, в самой далёкой и звукоизолированной комнате. И, к тому же, в совершенно другой форме. Если бы только этот дегенерат не притащился сегодня в Зимний Дворец в обнимку со своими евро — шлюхами. Если бы он только не попался на глаза Цесаревичу.
— Захлопни рот, придурок, — лишённым эмоций голосом спокойно посоветовал ему отец, — слушай меня внимательно, Антон. Через три недели назначены смотрины. Повторяю, у тебя есть ровно три недели, чтобы вернуть себе человеческий облик. Если за это время я.
— Всё путём, Па! Я уяснил! — побледневший молодой человек, по жёлтой эмоциональночувствительной одежде которого забегали зелёные и сизые пятна приосанился, и, выставив перед собой ладони с подкрашенными ногтями, проблеял. — Ты чё сегодня такой. слышь? Па, да яж тока домой вернулся. Я чё, я против? Да я тока за.
— Не перебивай меня! Слушай внимательно! И молчи! Заклинаю тебя, не открывай больше свой поганый рот.
— Да ты чё, папань… Совсем крыша пое…
Сильная хлёсткая оплеуха опрокинула парня на пол. Он взвыл, и, обхватив дрожащими руками голову, откатился от разъярённого мужчины.
— Сел на место! — тихо прорычал Великий Канцлер.
— Х… хорошо папа.
Спесь и показная расхлябанность мгновенно слетела с молодого человека. Он даже не подумал о том, чтобы привычным жестом оправить замявшееся платье. Чуть пригнувшись, он просеменил к дивану и по — женски сведя колени устроился на уголке, схватившись дрожащими руками за короткий подол.
Отец смотрел на него с таким нескрываемым презрением, что, несмотря на проснувшийся страх, Антону, наверное, впервые в жизни захотелось высказать отцу всё, что он о нём думает. Парень откровенно считал, что ему крайне не повезло родиться в этом отсталом государстве. К тому же он постоянно ощущал за спиной тень влиятельного родителя, и это бесило его даже сильнее, чем те архаические порядки, которые он вынужден был терпеть.
— С этой минуты можешь считать, что ты находишься под домашним арестом.
— Но папа! Мои друзья. — открыл было рот Антон, но тут же заткнулся, вжав голову в плечи и приготовившись к новому удару.
Наказания не последовало — отец даже не посмотрел в его сторону, вместо этого подойдя к выдвинувшемуся из стены бару, и, налив себе что‑то в небольшую рюмку, залпом выпил содержимое. Затянувшаяся пауза показалась парню в разы опаснее рукоприкладства, а потому он тихо встав, подошёл к отцу и мягко положил руку ему на плечо.
— Папа. Меня же ждут.
— Твои так называемые "друзья" сейчас готовятся к депортации на родину. Не перебивай меня, заклинаю — ещё немного, и я не смогу себя сдерживать. Их доставят на столичную планету Евросоюза Вурст и выплатят небольшую компенсацию за молчание, — ответил Канцлер, не оборачиваясь, глядя немигающим взглядом в стену. — Если хоть кто‑нибудь из этих людей вновь появится на территории Империи.
— Что. — слёзы готовы были побежать из подкрашенных глаз, но Антон сдержался. — Будь по — твоему, отец.
Как же он сейчас ненавидел его, этого напыщенного древнего динозавра с замшелым взглядом на жизнь и солдафонскими замашками русского варвара. Его дорогие эмоционально — чувствительные одежды пошли красными полосами, когда рука молодого человека медленно поползла за отворот пиджака — туда, где в полигелевой кобуре хранился небольшой керамический плазмаган. Невидимый как он полагал для простеньких охранных сканеров внутренних рабочих помещений дворца.
— Я сделал большую ошибку, отправив тебя учиться за границу. — произнёс Канцлер, тяжело облокотившись на барную стойку, — прости меня. Но тогда, двенадцать лет назад, мне казалось это хорошей идеей.
Пальцы молодого человека коснулись чуть шероховатой поверхности рукояти пистолета и тут же поползли назад, а на лице Антона появилась улыбка. Он и не мыслил себе стрелять в отца или делать какую‑нибудь другую столь вопиющую глупость. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не будет убивать курицу несущую золотые яйца. Молодому человеку просто нравилось подобным образом щекотать себе нервы. Например, сейчас — ощущать, что домашний тиран беззащитен перед ним и его жизнь зависит только от его воли.
