Девятый - Сергей Лукьяненко
Перед тем как уйти из медотсека, я протёр перчатки остатками спирта.
Лифтом пользоваться я всё же не стал. Поднялся по лестнице — двадцать пять метров не так уж и мало, но всё-таки тяготение тут не земное. За стенами были баки с рабочим телом для двигателей, запасы воды, сжиженные газы, контейнеры с припасами для трёх баз, точнее, уже для одной — на Титане. С лестницы туда доступа не было, в трюм вели отдельные проходы с нижней и верхней палубы, но искать их не хотелось.
Кто сотворил с людьми (я не сомневался, что Лоран не единственная жертва) такое? Ни падшие, ни ангелы так не действуют. Вонючки? Их технический уровень близок к нашему, они не смогли бы захватить корабль незамеченными. Чей-то агент с Земли? Мало ли какая страна могла вмешаться?
Нет. Я в это не верил. В происходящем была какая-то жестокая нечеловеческая логика.
Сделав по лестнице десять оборотов, я остановился, посмотрел вниз. Тёмное пятно на дне шахты было едва заметно. На самой лестнице чисто, никакой крови или следов борьбы.
И тишина. Фоновый звук механизмов, шорох воздуха из вентиляционных решеток и всё…
Я вздрогнул. Над головой пронзительно взвизгнуло. Пронеслась приглушённая, но явная тонкая нота. Полились стремительные, летящие звуки.
Блин! Да я же знаю эту музыку! Совсем недавно слышал! У Гиора она стоит вызовом на браслете, потому что он летает на «шмеле», а музыка так и называется: полёт шмеля!
И это скрипка, вот совершенно точно!
Я расхохотался и побежал вверх по лестнице. Ещё четыре оборота — и я выскочил на вторую пассажирскую палубу.
Тут всё было устроено иначе. Десять пассажирских кают шли по кругу, двери выходили на центральную площадку, через которую и шла лифтовая шахта. Площадка была чем-то вроде общей зоны, тут стояли диванчики и кресла, в отдельной стойке — кофемашина, посуда для чаепития. В общем, даже уютно.
Все двери сейчас были плотно закрыты. Но за одной пронзительно пела скрипка. Музыка была такая быстрая и заводная, что у меня плечи принялись подёргиваться.
Я не колебался — кинулся к этой двери, ткнул в кнопку открытия.
Ничего не произошло. Заблокировано изнутри.
Позвонить во время игры мне показалось неправильным. Я так и простоял ещё секунд тридцать, пока музыка не кончилась.
А лишь потом коснулся кнопки звонка.
За дверью тренькнуло. Тут же послышался голос:
— Кто там?
Ну что тут ответить?
— Свои! — сказал я.
Как на зло голос сорвался и прозвучал совсем тонко и пискляво.
Некоторое время было тихо. Я стоял и молча пялился в крошечную камеру.
Щелкнул замок, дверь распахнулась. На меня, выпучив глаза, уставился знаменитый писатель Александр Снегирь — грузный, лысый, в кругленьких старомодных очках. На нём были мятые шорты и задравшаяся на пузе футболка.
Честно говоря, не его я ожидал увидеть!
Ни говоря ни слова Снегирь схватил меня за плечи, втащил в каюту и захлопнул дверь. И только после этого шёпотом произнёс:
— Давай не шуметь!
На всякий случай я кивнул. И огляделся.
Да, конечно же, великий скрипач Петр Валдфлус был в каюте. Он стоял у главного экрана, транслирующего вид на космическое пространство, даже Сатурн виднелся. Петр был в белой рубашке, черных брюках — словно на концерте. Только обуви на нём не было, одни лишь носки.
А вот скрипку и смычок он держал в руках.
Ни у Александра, ни у Петра никаких железяк из голов не торчало, ура!
Как ни странно, но я вовсе не прервал домашний концерт. На столике у дивана были разбросаны игральные карты, а на стульях сидели два антропоморфных болвана, которые помогали Снегирю проводить встречи с читателями: Мишка и Мари. Обычные болваны хоть и похожи на людей, но лица у них пустые, гладкие, синтетическая кожа неестественного серовато-жёлтого оттенка. Это специально сделано, чтобы их не было жалко, если они сломаются. Ещё у болванов нет ни мимики, ни рта, а глаза слишком круглые и светящиеся. Тоже, наверное, чтобы не напоминали живых людей.
Но Мишка и Мари были болваны антропоморфные, таких делают по особому разрешению. Они походили на настоящих подростков лет тринадцати, и лица у них были совсем человеческие: глаза совсем как настоящие, кожа розовая, губы красные, чёрные волосы у Мишки растрепаны, а у рыжей Мари — двумя косичками. И одеты они были в настоящую парадную форму лётчиков, точь-в-точь как моя. Болваны внимательно смотрели на меня. Я чуть было с ними не поздоровался, но вовремя опомнился и чуть заметно кивнул. Мишка и Мари кивнули в ответ. Жутковато всё же, хорошо, что обычных болванов такими не делают.
— Здравствуйте, Петр, — поздоровался я. Посмотрел на писателя. — Здравствуйте, Александр Валентинович. Я вырос на ваших книжках!
У писателя почему-то задёргался левый глаз. Наверное, смутился от неожиданного комплимента.
— Как здорово, что вы живы, — добавил я.
— Мы знакомы? — осторожно спросил Александр.
Ну правильно, разве они могут запомнить всех своих поклонников.
— Я Святослав Морозов, — сказал я. — С базы Каллисто. Но… в общем, сейчас я на базе Титан. Меня попросили прибыть на буксир.
— Буксир? — не понял Александр.
— Корабль. Извините, сленг, — мне стало неудобно. — Что тут у вас происходит?
Александр и Пётр переглянулись.
— В карты играем, — смущённо сказал Пётр. — Какие-то неполадки возникли, капитан велел всем оставаться в каютах. Сеть отключилась, системы развлечений тоже… Александр меня научил играть «в дурака». Молодой человек, а вы умеете?
Он заметно оживился.
— Такая интересная игра, вроде простая, но увлекательная! Поддался Саше для интереса, мы на фанты играем, выполнил его задание… Я сейчас расскажу правила!
— Петя, Петя! — Снегирь поднял руку. — Погоди. Маль… Молодой человек ведь не случайно сюда прибыл! Что-то с кораблём, да? Авария? Двигатели? Утечка воздуха?
Я покачал головой.
— Нам бы сообщили! — упрямо прервал его Петя. — Слушайте, Морозов, давайте сыграем партийку? А то мы играем с болванами, а это же не преферанс!
Он рассмеялся собственной шутке.
— Петя, не зови их болванами! — вспылил Александр. — Сколько раз я просил? Они сложные небиологические создания, у них есть имена!
— Миша, — сказал мальчик-болван.
— Мари, — сказала девочка-болван.
Голоса у них тоже были как настоящие, у мальчишки даже чуть-чуть с хрипотцой, словно начинал ломаться. И губы двигались в такт словам.
— Ну извините, извините, — Петя бережно убрал скрипку и смычок в футляр. — Да, Миша и Мари. Они поумнее, чем некоторые мои коллеги. Вот был у нас в оркестре второй тромбон… ну вы же понимаете, второй тромбон — это всегда нечто особое…
Мне показалось, что я
