Иван Тропов - Балтиморская матрёшка

— Сюда, сюда! — надрывался кто–то за дверью. — Они там! Сюда! Автомат — сюда!

Мы с Лисом пытались протащить кровать в проход, когда где–то вдали за дверью проорало:

— Коридор! Держи коридор! — кажется, это был голос Бюрга, и тут же вдали ударила короткая очередь, и еще одна. — Не дай им взять в клещи! Пробивайтесь во второй боковой!..

Мы притащили вторую кровать и соорудили баррикаду, теперь от двери можно было отвалиться, и даже стреляй они через дверь… Но в дверь больше не ломились.

Крики постепенно стихали, выстрелы стали дальше и реже…

Батый утер лоб. Еще раз проверил, крепко ли кровати держат дверь. Я хотел ему сказать, что лучше не трогать, пока все… но вдруг понял, что Лиса уже давно нет рядом.

Батый, следивший за мной, тоже побледнел. Одновременно мы поглядели в проем спальни.

Тихо.

Только какое–то непонятное шуршание…

— Лис?.. — позвал я.

Мы с Батыем дернулись прочь, когда в двери… но это был всего лишь Лис. Обычный. Привычный. Только малость задумчивый. А в руке у него…

— Из кроватей выпало, — сказал он.

Присел рядом с нами, прислушиваясь к подозрительной тишине за дверью, разглаживая на полу стопку клочков, исписанных крохотными, как полоски песчинок, строками.

— Дневник, вроде.

— Чей?

— Мы здесь не первые. До нас была как минимум еще одна… — Лис осекся, когда Батый поднял палец к губам.

— Что?..

— Совсем стихло… — шепнул Батый. — Только… — Батый нахмурился.

— Они до нас были, ровно столько же, — прошептал Лис. — И в каюты их так же заселяли, и пропадать стали так же…

— Дай! — потянулся я.

— Подожди, не сбей! Только разложил…

Батый вдруг затряс руками, требуя заткнуться.

— Да дай же! — прошипел я Лису. — Конец! Что в конце?! У них тоже было… это?..

Лис судорожно залистал, нашел листок, не заполненный до конца.

— Выстрелы… — бегал он глазами. — Крики… Да! У них тоже…

— А после?!

«Да тихо же!» — беззвучно заорал Батый.

Я ничего не слышал, но я чувствовал, что он прав, и что–то наползало по коридору, все ближе к нам…

— Конец, Лис! — орал я одними губами. — Конец! Что с ними стало?

Батый весь напрягся, напряженно вслушиваясь к тому, что за дверью…

Лис пробежал глазами место, где строки обрывались — и на его лице появилось удивление.

— Стук…

— Что?

— Стук.

— Что — стук?!

— Стук, — повторил Лис. — Протянул бумажку, доказывая мне. — Вот, последнее слово…

Стук!

Что–то стукнуло в дверь с той стороны, сухо и резко.

Батый отскочил от двери, прижался к стене напротив.

Листки в руке Лиса затряслись.

Я замер.

В дверь стукнуло еще раз, настойчивее: стук, стук! Стук!

4. Лицом к лицу

ВНИМАНИЕ! Если все проще некуда, вы все пропустили.

Удар в дверь.

Батый сжал стальную ножку от кровати. Одними губами шепнул:

— Лис, от двери!

Удар!

Лис, распластавшись по стене рядом с дверью, чтобы не зацепило, если будут стрелять, прижался ухом к щели…

Хотя не уверен, что те, кто по ту сторону, будут стрелять… И эта ножка от кровати, и Батый, со всеми его мускулами, все будет бесполезно против них…

Удар!!!

Баррикада из разобранных кроватей жалобно заскрипела. Без нее дверь уже давно выбило бы. Но и с ней недолго осталось…

— Лис, от двери! — прорычал Батый.

Жилы у него на шее напряглись, под кожей словно натянулись веревки. Пальцы на железной ножке побелели.

И тут Лис…

Он повернул к нам лицо, и Батый замер. Замер и я.

Лис, чуть сдвинув брови, глядел на нас — но не видел.

— Лис?..

— Они говорят… — шепнул он. Теперь я понял, что он просто прислушивался к тому, что за дверь. — Вменяемо…

Я шагнул к двери. Батый попытался удержать меня, но я сбросил его руку. Прижался к щели с другой стороны двери.

Да, там были тихие голоса… Незнакомые, не кто–то из ребят. Напряженные. Но совершенно точно человеческие — и не сумасшедшие!

Не сговариваясь, мы с Лисом стали разбирать баррикаду.

— Эй! — Батый бросил взгляд на меня, потом на Лиса, будто решал, кого оттаскивать от баррикады первым. — Вы… Ребят, вы…

— Все, Батый! — воскликнул Лис. — Тех психов перестреляли! Это спасательная команда!

— Или не спасательная, — сказал я, — а для зачистки оставшихся психов. Лучше нам открыть самим. Быстрее, Батый! Если не хочешь, чтобы и нас положили, как их всех!

Лис уже смог приоткрыть дверь. Выглянул.

— Спокойно, — произнес размеренный голос по ту сторону двери. — Выходим по одному. Оружие, палки, железки оставить в комнате.

— Батый? — шепнул я.

Батый с явной неохотой расстался с ножкой от кровати. Когда он протиснулся в приоткрытую дверь, я еще раз огляделся и тоже вышел.

— Все? — спросил меня незнакомый капитан в полевой форме.

— Да, — сказал я.

— Андрей, проверь!

Двое автоматчиков порхнули в каюту.

Оставшиеся оглядывали нас, мы оглядывали их…

Трое стояли вокруг нас, наизготовку, нацелив автоматы на нас. Четверо других были без автоматов. В странных серых комбинезонах, из оружия только пистолеты, да и те в кобурах. Эти четверо странно держали руки: приподняв к воротникам, будто их знобило, и они хотели поплотнее закутаться, — комбинезоны на них сидели мешками. На несколько размеров больше, чем надо.

Нет, все–таки это был не озноб. Они не кутались. Лишь держали пальцы у застежек, — напряженно, как ковбои в вестернах держат пальцы над рукоятью револьвера в кобуре на бедре. За миг до того, как на ратуше ударят часы, и тогда будет решено, кто тут самый проворный…

Один из них вздрогнул, дернул было руками — но тут же зашипел его сосед:

— Не снимать!

У этого были прозрачные, рыбьи глаза убийцы. Нацеленные на нас. Его пальцы медленно перебирали воздух у воротника, как плавники пираньи перед броском.

— А если они…

— Не снимать! Приказ Омуля. Глушить только в крайнем случае.

— Ему легко… Там…

— Не снимать! — сквозь зубы повторил бесцветноглазый. — У них может быть что–то сложнее. А от глушения — перегруз, полный… Концов не найдем.

Мы с Лисом переглянулись.

Это не очень обнадеживает, когда тебя при тебе же обсуждают в третьем лице. Будто ты уже разделан и расфасован по пакетикам, и даже бирочки с полным химическим составом аккуратно наклеены…

Слева из коридора послышался хруст битого стекла, быстрые шаги, и вышли еще два автоматчика, а за ними Перископ. Лис бросился к нему, как к отцу родному:

— Товарищ майор! Скажите им, что мы…

— Стоять!!! — рявкнул капитан автоматчиков.

Все солдаты отшатнулись от нас, расширяя круг, но удерживая нас на прицеле. А те четверо, что были в серых комбинезонах, стиснули воротники.

— Ни с места!!! — повторил капитан.

На шум из нашей каюты выскочили двое автоматчиков, и я почувствовал, как мне в затылок уперся ствол.

— А–атставить! — скомандовал Перископ. — Спокойнее, ребята… — Он внимательно оглядел нас. — Живые, не кусаются?

— Чисто, — доложил тот, который вжимал дуло мне в затылок. — Ни трупов, ни оружия, лишь баррикада перед дверью.

Перископ грустно покивал, разглядывая нас.

— Только трое, значит… Выводите их, быстро!

Сначала под ногами хрустело стекло, — все доски под плакаты были разбиты. И стекла, и сами железные задники был пробит или разодраны, виднелась глухой бетонной стены за ними.

Потом мы шагнули в темноту лабиринта…

— Быстрее, быстрее!

Оранжевые светляки вспыхивали и гасли. Стук шагов прыгал между бетонных стен как горох. Мы все ускоряя шаги, почти бежали.

Солдаты больше не смотрели на нас. Автоматчики целились в провалы темноты на перекрестках, едва озаренных оранжевыми светляками…

— Вы еще не всех наших поймали? — шепнул.

— Да здесь не только ваши бродят, — шепнул ближний автоматчик.

— А кто ещ…

Меня схватили за руку, я рванулся прочь — но меня схватили намертво, не отпускали, а горл перехватило, я онемел, ни звука не вырывалось из горла…

Только это оказался Батый.

— Видел? — шепнул он.

— О, господи… — прошипел я. Меня трясло. — Что?

— У этих, — Батый быстро дернул головой на солдата в сером комбинезоне. — Под комбинезоном…

— Что?

— Оранжевое что–то…

Но я уже увидел другое — как из оранжевого сумрака выплывало белое пятнышко. Ближе, ярче, крупнее… Дошли! Вот она, их Большая земля! Второй обитаемый коридор в этом огромном бункере. И наше спасение! Наверх, в нормальный мир!