Леонид Кудрявцев - Закон оборотня
– Но ведь лабиринт тоже является незаконным сооружением?
– Угу. И его тоже при большой чистке уничтожат. Но не весь же сразу? Короче, лабиринт повышает шансы остаться в живых, при подобном мероприятии. А в обычное время, с его помощью, если конечно, умеешь ориентироваться, можно перебраться из одной части кибера в другую, не мозоля кому не нужно глаза. Кстати, говорят, у вас, в легальных киберах, тоже есть нечто похожее? Рекламные шары называется.
– Есть, – сказал я. – Только это нечто другое, и сделанное с другими целями.
– А зачем?
– Долго рассказывать. Принцип состоит в том, что у нас рекламу можно помещать не повсеместно. Для нее и отведены рекламные шары. Ну, а для того чтобы ими пользовались, эти шары предлагают самые разнообразные услуги. В том числе и возможность переноситься из одного шара в другой. Можно войти в такой шар на одном конце кибера и сделав несколько шагов оказаться в шаре, находящемся на другом.
– Здорово! – сказал Мелкий Бес. – Вот бы нам такое. Только, кто будет в нашем кибере ставить эти рекламные шары? Что на этом у нас заработаешь?
– Это точно, – согласился я. – Кстати, а как вы ориентируетесь в лабиринте?
– Не могу сказать. Большой секрет от посетителей.
– А почему бы мне его не сказать?
– Если каждый посетитель будет знать как ориентироваться в нашем лабиринте, то сможет это сделать сам, без помощи проводника. Понимаешь, что я имею ввиду? Кроме того, ты – частный детектив. Кто знает, может быть через тебя об этом узнают мусорщики? Этого тоже допустить нельзя.
Я кинул на Мелкого Беса удивленный взгляд.
Вот, значит, каким образом. Друзья – друзьями, а табачок врозь. Хотя, если подумать, чертенок не так уж неправ. Кто я для него? Обыкновенный клиент. А секрет прохождения лабиринта – достояние всего кибера.
Пока я размышлял об этом, мы свернули в очередной проход, вновь закончившийся перекрестком. На этом-то перекрестке мы и увидели старосту. Рядом с ним стояли три вооруженных короткими карабинами помощника.
Раньше у них, вроде бы, такого оружия не было. Чем могут, на самом деле, оказаться эти карабины? Плюксаторами? Фырницами? Стругерами? Ладно, неважно. Пока эти штуки не начнут палить, все равно не угадаешь.
Староста стоял ко мне спиной, ссутулившись, и вроде бы что-то разглядывая под ногами.
Мы подошли, и остановились в паре шагов от него. Мелкий Бес слегка отступил от меня в сторону и немного назад, как бы подчеркивая этим, что он является всего лишь наемным слугой и в отношения работодателя с правителем своего кибера вмешиваться не собирается. Сопровождавший нас помощник встал рядом со своими товарищами, и застыл, словно оловянный солдатик. Мне ничего не оставалось как приняв достаточно независимую, но в то же время не слишком вызывающую позу, ждать когда староста соблаговолит обернуться.
Наконец староста обернулся. Лицо у него было конечно же совершенно бесстрастное. Вот только двигался староста несколько быстрее чем обычно, словно в суставах у него появились пружины, заставлявшие его делать более резкие движения.
Пружины? Какие могут быть пружины у бродячей программы? Нет, тут дело в чем-то другом. Может быть, эта самая резкость движений является признаком крайней степени раздражения?
Этот вывод меня не слишком обрадовал. Скорее всего, сообщения о том, что преступник уничтожен, я сейчас не услышу. А вот что-нибудь не совсем для меня приятное – наверняка.
Между тем, староста продолжал меня разглядывать, словно я был очень редкой бабочкой, а он заядлым энтомологом. Вдруг он щелкнул пальцами и словно про себя сказал:
– Нет. Это неправильно.
Мы молчали.
Помощники старосты – видимо потому, что задавать вопросы не входило в их обязанности. Мелкий Бес очевидно считал что его все происходящее не сильно касается. Я – поскольку не видел повода задавать какие-либо вопросы.
Ну, захотелось хозяину китайского кибера высказаться. Почему я должен реагировать на каждое его слово? И потом, было у меня ощущение что все выяснится и без моих вопросов.
Так оно и оказалось.
Указав пальцем на Мелкого Беса, староста спросил:
– Эй, не оставлял ли ты своего клиента на некоторое время одного?
Мгновенно подобравшись, чертенок вытянулся в струнку и тонким, почти заискивающимся голоском ответил:
– Нет. Я находился с ним все время.
– А не обманываешь ли ты меня? За некоторую дополнительную плату. Учти, если клиент дал тебе деньги, это еще не значит, что ты должен выгораживать его во вред родному киберу. Говори! Помни, если ты мне лжешь, то действуешь во вред родному киберу.
– Нет, – пропищал Мелкий Бес. – Я все время находился с ним рядом, кроме того момента, когда он сражался с убийцей посетителя. Но длилось это не более минуты.
– Где это происходило? – спросил Староста.
– На улице благодарных поклонов. Убийца попытался подстрелить моего клиента, а тот попытался подстрелить убийцу. В результате убийце удалось сбежать, а моего клиенту удалось остаться в живых. Когда клиент кинулся к убийце я потерял его на минуту из виду, но потом сразу же обнаружил.
Сказав это, Мелкий Бес опустил голову вниз. Видимо то, что он потерял меня из вида, пусть даже на минуту, казалось ему большим проступком.
– И все остальное время ты был с ним?
– Да.
Мне захотелось послать старосту подальше и удалиться. Не люблю я когда меня считают чем-то вроде мебели и ведут на моих глазах разговоры, суть которых до меня не очень-то доходит. Остановило меня только осознание, что устроить этот допрос моего проводника, старосту могли заставить только очень важные обстоятельства. Кроме того, у меня было четкое ощущение, что рано или поздно очередь дойдет и до меня.
– Что вы делали дальше?
– Походили по улицам. Потом зашли в ресторан и поели. Потом нас нашел твой помощник.
– И это все?
– Да.
– Учти, я прикажу опросить всех жителей улиц по которым вы проходили и если ты мне солгал, установлю это совершенно точно.
– Я не обманываю. Все так и было.
– Хорошо. Пусть будет так, – произнес староста.
Некоторое время он еще смотрел на чертенка, потом перевел взгляд на меня.
Я подумал, что вот сейчас все и начнется. Сейчас все-все выяснится.
Однако, староста почему-то не торопился. Он смотрел на меня, словно стараясь что-то во мне разглядеть, уловить, подкараулить какое-то мое движение, подсказывающее как ему поступать со мной дальше. Наконец он медленно протянул ко мне руку и сказал:
– Дай сюда свою пластинку безопасности.
А вот это мне уже совсем не понравилось, поскольку не сулило ничего хорошего.
– Зачем? – спросил я.
– Дай сюда свою пластинку безопасности.
– Не дам, – сказал я. – Пока не услышу для чего она тебе нужна.
Вроде бы староста не подал никакого знака, но только, после того как я это сказал, его помощники как по команде вскинули свои карабины и взяли меня на прицел.
Вот тут, по идее, согласно всяким там боевичкам, я и должен был, выхватив пистолет, упасть на пол, сделать перекат, одним выстрелом срезать всех помощников, которые, конечно же будут в меня садить, но пренепременно позорно мазать. И после того как с ними будет покончено, я должен был ткнуть стволом пистолета старосте в грудь и обозвав его «старым козлом», потребовать объяснений.
Как же, и не надейся.
У меня было совершенно четкое ощущение, что стоит мне хотя бы поднести руку к карману, и помощники старосты станут стрелять. И вряд ли они будут мазать. Да и пушки у них, судя по всему, должны бить так, что ого-го. В узком, не более трех шагов ширину коридорчике, они из трех стволов все равно меня достанут, как бы я там не перекатывался, не уклонялся, да хоть бы даже попробовал бегать по потолку.
Вот только, отдавать пластинку безопасности мне тоже не хотелось. Насколько я понимал, она являлась для жителей китайского кибера настолько сильным запретом наносить вред ее обладателю, что преодолеть это табу не мог даже староста.
Отдав ее, я похоже лишусь последних шансов на спасение.
– Дай сюда пластику, – сказал староста. – Клянусь, если ты тот за кого себя выдаешь, тебе не сделают ни малейшего вреда.
А вот это была еще одна загадка. Впрочем, думать над ней, сейчас у меня не было времени. Мне надо была решить, отдать пластинку старосте или нет.
Я не чувствовал за собой никакой вины. Но кто знает, какие законы действуют в этом китайском кибере? Может быть я, сам того не ведая, совершил какое-то страшное преступление, однозначно наказываемое смертью?
Мелкий Бес ткнул меня ладошкой в бок и сказал:
– Да отдай ты ему пластинку. Он ее просто проверит.
И конечно, старый добрый друг – инстинкт самосохранения, тут же вылез их угла, в котором сидел, зорко наблюдая за всеми моими действиями, и стал нашептывать, что этого не стоит делать ни в коем случае. И как я могу верить Мелкому Бесу, как оказалось, кроме работы проводника еще и исполнявшему при мне роль соглядатая?
