Карина Вран - Свето-Тень
— Флинер! Надо поговорить.
День 42.
— Я считаю, что планету необходимо покинуть. Ситуация вышла из-под контроля, — вещал Тиор, уже не пытаясь делать вид, якобы советуется с командой. На этот раз он обращался исключительно ко мне.
— Приблизительно через сутки мы именно так и поступим, — я пожала плечами. Ни малейшего желания давать какие-либо объяснения не было.
— Что изменят сутки пребывания здесь?
— Ана закончила сканирование. Она знает, где располагается тактический центр криогов.
— Чудненько, — буркнул капитан. — Ана!
Я поморщилась. Разве так обращаются к девушке?
Мы старались изо всех сил, ибо ни малейшего желания завязнуть на Дите надолго никто не изъявил. Извращенцев не нашлось.
И потому вляпались.
Либо отсутствие связи с базой сыграло свою роль, либо обычное невезение — нас, горсточку «захватчиков», засек военный транспорт.
Зрелище было знатное: солнечный, яркий день, блики на обшивке транспортника, сияющий снег, будто мелкие осколки хрусталя просыпались на землю…
Лицевое поле затемнилось, когда транспортник открыл огонь, позволяя видеть бледно-розовые плети, равномерно хлещущие по снежной равнине. Нитевидные лучи, бирюзовое небо… и замедленное падение транспортника. Даже подбитый, он не прекращает обстрел, перед глазами: искры, искры… Это умирает силовое поле. Розоватые хлысты без устали бьют по нашим телам, уверенно сжигая защиту. От поверженной громадины в небесах отделяются хрупкие «божьи коровки» — круглые, с пятнышками… Треск, чей-то вопль, тишина. И в тишине расцветает огенно-черный гриб — поле гасит звук последними ресурсами. Следом — четыре гриба поменьше, зато с жутким грохотом — система захлебнулась. Эффектно выглядит гибель «божьих коровок». Нормально приземляются лишь две из них, но и двух нам, пожалуй, достаточно.
Я вижу Койта — он непрерывно стреляет, костюм его обуглился, из левого бедра хлещет алая артериальная кровь. Мы все в таком состоянии. Стреляем, кричим, стреляем… Заряды плазмов ушли на материнский корабль и «коровок», остались лишь несчастные лазеры — против двух дюжин криогов. Я оглядываю себя — ран нет, но с костюмом беда, он почернел и потрескался, вот почему шевелиться так тяжело… Впрочем, и лежа можно стрелять. Бледные нити рассекают воздух, и с истошным воем отрубаются остатки защиты. Это — конец. Спустя мгновение ярчайший луч врезается в мою грудь. Перед глазами — золотистый ливень. И голубое солнечное небо со стеклянным звоном падает в снег.
— Жива?.. Навряд ли… Флинер, помоги… канал, держи канал… один сплошной ожог… ерунда, рана в груди… впрыскивай, скорее!.. поток… не так же!.. вырывается… что?.. отлично, Флинер, еще немного… не сейчас, Тиор, отвали… Ана… не может забрать… Флинер, урод, канал!.. хочешь, чтобы она проснулась без лица?.. атакуют «Странник»… маг-недоучка!.. уйти в пространство надвселенной… точку выхода… сменить, я сказал!.. теперь займемся ожогами… да плевать мне, Тиор!.. вне опасности… главное, не выжгло глаза… инъекцию… кто здесь врач?.. налейте чего-нибудь… как же шрамы… потом, налейте… ее лицо!.. Альдобраст, ты гений!.. еще бы, шестнадцать часов, все-таки…
Дни 46–50 (46–61 по ст. исч-ю).
Я очнулась спустя трое суток. В знакомой каюте на «Страннике», в наимрачнейшем настроении и, что самое прискорбное, в твердой памяти.
И если страсть моя к самобичеванию прежде доставляла мне немало хлопот, то на этот раз я превзошла саму себя… Так глупо подставиться, когда цель была не просто близка — до нее оставался шажок, и сейчас мы не сматывались бы с Дита, поджав куцые хвостики!
За каким, спрашивается, фиговым листом понесло меня на планету? Чтобы все вокруг поочередно выполняли роль нянюшек? Или просто захотелось повыделываться? «Используй Силу, Люк[12]»… Черт, черт, черт!
В целом, гаденько было на душе.
«На теле» дела обстояли не лучше. Постоянно что-то ныло, зудело, болело — будто меня пожевали-пожевали и выплюнули… тоже верно, кто такую пакость жрать-то станет?
И еще я боялась смотреть на себя. Потому пролежала полдня, прикидываясь трупом. И лежала б дольше — не зачешись нестерпимо нос… Что вынудило меня экстренно покончить с маскировкой.
— Доброе утро, красавица.
Ох, как скоро на свежую кровавую мозоль наступил Флинер… И как необдуманно!
Я оскалилась и зашипела: мордочка безумной злющей летучей мыши — мой коронный запугивающий номер. После превентивного шипения вытянула руку и почесала-таки подросшими ногтями кончик носа.
— У-у-у, — тихий рык удовлетворения привел в себя мага класса Творец, то бишь меня, любимую.
— А теперь шейку, шейку почеши.
— О! Ты прав.
В этот миг я поняла, что люблю Флинера. Такой особой, одноразовой любовью, основанной на благодарности.
— Теперь изрекай, о великий чародей, как я выгляжу? Учти, соврешь — вскрою тебе все вены и приму ванну из крови.
— Как девушка моей мечты после двух-трех часов странного занятия, называемого макияжем. Впрочем, может, это занимало меньше времени… Ты не сердись за беспамятство, просто она умерла двести четырнадцать лет назад.
— Ведь врешь, а приятно. К черту нюансы, чем все закончилось и что мы здесь делаем? Кто позволил покинуть планету до выполнения задания?
Желтоглазый маг беспомощно всплеснул руками.
— Вот она, женская благодарность! Знать бы, что ты такая кровожадная да настырная, ни за что не стал бы помогать этому сумасшедшему медику, вознамерившемуся спасти тебя любой ценой! Он, да будет тебе известно, провел восемь сложнейших операций подряд, не спал, практически не ел, сам выжил только благодаря Силе, которую я беспрерывно вливал в него и в твой хладный трупик. Нет, надо было бросить тебя, где лежала, как раз снежок пошел, аккуратненький сугробик получился бы, вполне соответствующий торжественному событию!
— Аминь, — докончила я. — Убедил. Это был стихийный выплеск командирских замашек бурной молодости, обязуюсь его изжить.
Флинер меня испугал. Против воли перед взором предстала зарисовочка: весна, все зеленеет, цветет и радуется жизни, птички щебечут, стекает с холмов журчащими ручьями снег, а между холмами белеют мои косточки…
— Прощена. А по поводу заданий и почему мы здесь — давай, вызову Тиора, тьфу ты, капитана Райли, и он тебе все подробно изложит…
— Бр-р-р… За что ты меня так ненавидишь, жестокий?
Он звонко рассмеялся, и в зрачках его чудесных глаз сверкнула пара крохотных молний.
— Хорошо. Тогда своими словами и в литературном изложении, пойдет?
Я кивнула. Только капитана не надо! Я ведь еще не оправилась, совсем слабая и больная…
— Повезло нам, если можно так выразиться. Почти никто не пострадал…
— Угу, — угрожающе нахмурилась я. — Ты продолжай в том же духе, мне нравится.
— Чем ты недовольна? Жива, здорова… Кстати, это был класс! Успеть бросить зарядом Силы в лазерный луч — в принципе невозможно!
— Знаешь, жить захочешь — и не тем бросишь, — я скромно улыбнулась. Но как же тепло стало от похвалы такого мощного мага!
— И уж совсем повезло в том, что мы сразу всех не перебили, парочку Листенн предложил взять в плен. Один из них оказался высоким священником, по рангу чуть ниже тетрархов, криоги защищали его, как могли, и спасибо им за это огромное, сэкономили нам кучу времени. Священник сопротивлялся сильно, даже удивил меня.
— Без лирических отступлений можно? — я подалась вперед и жадно ловила каждое слово Флинера, затягивание истории… утомляло.
— Еще раз перебьешь — обижусь, будешь до конца жизни фруктами кормить, чтобы отошел. Предупреждал ведь: литературно! Ладно, не томлю, не дергайся, кожа новая, повредишь. Криоги фактически готовы к нападению на Империю, и состоится оно — приблизительно, разумеется — через пять стандартных лет.
— Кто проснулся! — подобно всем известному существу из табакерки нарисовался Альдобраст.
— Здравствуй, голубоглазый мой, — так уж вышло, что в нашей компании установились несколько фривольные, я бы даже сказала, панибратские отношения. Плохо я влияю на людей. — Мне тут сообщили, что я тебе кое-чем обязана…
— Пустяки, лапочка. Ради твоей нежнейшей улыбки я готов пожертвовать куда большим, чем сном и лишними калориями.
— Слушайте, — оживилась я. — О калориях. Есть хочу, не могу! Повозитесь со мной еще капельку, а?
Мужчины переглянулись.
— Я бы тоже перекусил, — заметил Флинер. — Наш гений что скажет?
— Гений скажет: бегом! Ты уже поболтал с Ириной, а я покамест не успел.
— Мальчики, не ссорьтесь, давайте попросим Ану, она кого-нибудь подгонит.
Ели мы основательно, как в последний раз перед долгой голодовкой. Или после оной. К тому же, повар расстарался на славу, и я начала размышлять, а не поболеть ли мне подольше, да и вообще, не остаться ли на «Страннике» жить? Вкуснейшей пищей я тут буду обеспечена безусловно.
