Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину
— Да, но…
— Но сейчас тебе кажется, что ты поступил нехорошо. Не волнуйся, Хэмфаст, так всегда бывает в первые сто лет жизни. Потом привыкнешь.
7
— Привет! Вы, ребята, хоть бы разные тела надели. Ну что, разобрались, кто есть кто?
Хаммеры смотрели на меня с нескрываемой ненавистью, особенно тот, что потрезвее. Поразмыслив, я пришел к выводу, что это реальный прототип, а другой, изрядно выпивший, — новоявленная виртуальная копия.
— Ты, козел, — начали они хором, осеклись и переглянулись.
Я сохранил невозмутимое лицо. Я уже привык к тому, что копии первое время выглядят совершенно идентичными. Анна и Лора не в счет, ведь, превращаясь в Лору, Анна меняла не только тело, ее душа тоже менялась, отрываясь от грубой ткани бытия и наполняясь ожившими мечтаниями наивной и глуповатой юной девы. А вот Хаммеры похожи друг на друга сильнее, чем близнецы-двойняшки. Что это может означать? Только одно — Хаммер в реальной жизни точно такой же, как в Междусетье. Это хорошо, моя совесть почти не будет болеть.
— Я не козел, — сказал я, — я хоббит. И впредь прошу меня не оскорблять. Не думайте, что ваши оскорбления меня задевают, мне нет дела до отражений истинной реальности, но я давно убедился, что, если не пресекать смердов вовремя, они наглеют, и тогда приходится принимать более жесткие меры. А я не люблю излишней жестокости.
Не знаю, что такое “отражения реальности”, но Уриэль настоял, чтобы я ввернул эти слова в разговор. И, судя по тому как дернулись мои собеседники, слова достигли цели. Не знаю, что они подумали, но это им совсем не понравилось. Особенно виртуальному Хаммеру.
— Что теперь со мной будет? — спросил он.
— Это зависит только от тебя. В самом худшем случае с тобой ничего не будет. Вообще ничего. Никто не собирается причинять тебе вред. Ты можешь жить так, как считаешь нужным, в реальный мир тебе не выйти, но Междусетье к твоим услугам. Ты можешь делать все, что хочешь.
— Мне никак не выйти в реальный мир?
— Никак. Ты — бот, узор электрических цепей в куске кремня. Твоя душа — нормальная разумная душа, но она — душа без тела, и, пока ученые твоего мира не научатся создавать тело, в которое можно подселить виртуальную душу, реальный мир для тебя закрыт. Это реальность, и у тебя нет иного выбора, кроме как примириться с ней.
— Ты говоришь, это худший случай. А что мне светит в лучшем случае?
— Ты можешь поселиться в Средиземье и начать новую жизнь. Ты был там и знаешь, что по точности прорисовки, глубине ощущений и всему прочему этот мир почти не отличается от реального. Ты можешь начать новую жизнь, и эта жизнь будет нисколько не хуже старой. Ты можешь стать воином на службе любой державы, или купцом, или не очень сильным магом… Ты когда-нибудь играл в БФГ-игры?
— Во что?
— В БФГ-игры. Это когда ты играешь какую-то роль…
— Ты имеешь в виду РПГ-игры?
— Гм… Role playing game… да, РПГ. А БФГ…
— Оружие из doom.
— Точно. Прошу прощения. Так вот, твоя жизнь может превратиться в РПГ-игру, при этом ты начнешь ее в весьма и весьма выгодном положении, и ты будешь гарантированно застрахован от поражения, потому что Уриэль разрешил сделать тебе резервную копию. И твое окружение будет намного более реалистично, чем в любой игре реального мира.
— Стоп, стоп, стоп! Ваше Средиземье — это РПГ-игра, правильно?
— Неправильно. Наше Средиземье — нормальный, полноценный мир. Его можно рассматривать как РПГ-игру, но он гораздо больше, чем обычная игра.
— Не важно. С точки зрения игрока это просто очень большая РПГ-игра. Ты представляешь, сколько бабок можно слупить, если…
— Хаммер! Для меня мой мир — не игра. Для меня мой мир — основная реальность. И для Уриэля этот мир тоже основная реальность. Я знаю, ты считаешь, что существует реальность, которая объективно является основной, и ты считаешь, что это твой реальный мир. Но ты не прав, ведь, если бы ты был прав, в нашем разговоре хозяином положения был бы ты, а не я.
— Ты что, ты говоришь, что твое Средиземье главнее, чем моя Земля?!
— Да. А ты сомневаешься?
Хаммеры синхронно выпучили глаза и переглянулись. Пауза затягивалась.
Настает момент истины, скажи им что-нибудь, сейчас он может согласиться на все.
— Хаммер! — сказал я. — Я готов поделиться с тобой моим родным миром. Ты можешь занять в нем самое высокое положение, достойное тебя во всех смыслах. Я не могу сделать тебя королем, это не так просто, но, начав новую жизнь, ты можешь стать королем за считанные годы, и это даже лучше, чем начать игру или жизнь, называй это как хочешь, с наивысшей ступеньки из всех возможных. Ты получишь такие впечатления, какие тебе никогда не получить в реальном мире…
— Что я должен сделать? — перебил меня тот Хаммер, который виртуальный.
— Нам нужны деньги реального мира. Десять тысяч долларов.
У обоих Хаммеров синхронно отвисли челюсти. Кажется, я сказал что-то не то.
Хаммеры переглянулись, кивнули друг другу и встали. Тот, который невиртуальный, сказал:
— Знаешь, братан, я видел в своей жизни много разных разводов, но с таким еще не сталкивался. Есть много разных способов облегчить кошелек лоха, но это… это нечто. Можешь гордиться, такое даже Остапу Бендеру не снилось.
— Кому?
— Не важно. Мы подумаем, что с тобой делать, правда, брат? Мы подумаем. Но ты не прав. Так делать нельзя. Ты веришь в Бога?
— Раньше верил. Я верил в Эру Илуватара, валаров и майаров, я верил в позитивного аватара народа Хоббитании, но это прошло. Теперь я точно знаю — Бога нет.
— Ты ошибаешься. И ты поймешь это очень скоро.
И Хаммеры ушли, даже не попрощавшись.
8
Когда я закрыл за собой входную дверь родной норы, меня ждал сюрприз. Вернее, целых три сюрприза: Лора, Оккам и Леверлин. Они сидели на кухне, пили зверобойный чай и вели интеллигентную беседу. Долгаст сидел на коленях Леверлина, который приговаривал:
— Мы едем, едем, едем по ровной дорожке, по кочкам, по кочкам — бум, яма, — и сопровождал это соответствующими движениями. Долгаст заливисто хохотал, и его смех отражался на лицах: все присутствующие улыбались.
Стоило мне войти в кухню, как смех моментально прекратился. Оккам сделал серьезное лицо и как-то внутренне подобрался. Кстати, сейчас он носит то же самое лицо, какое у него было, когда мы встречались в Могильниках. Леверлин дернулся было ссадить Долгаста с колен, но передумал и застыл в нерешительности: то ли продолжить игру, то ли все-таки передать ребенка матери. Нехалления ощутила колебания гостя и взяла Долгаста на руки. Нельзя сказать, что ему это сильно понравилось, и я вполне его понимаю — глупо ожидать, что родная мама будет играть с собственным ребенком с тем же энтузиазмом, что и посторонний дядя, которому приходится играть с детьми далеко не каждый месяц.
Воцарилось напряженное молчание, которое прервала Лора.
— Хэмфаст, — сказала она, — наконец-то ты появился! Мы так долго тебя ждали… Ты не будешь сердиться на меня?
— За что?
— За то, что я привела с собой еще двух человек.
— Как?
— Что как?
— Как привела? Артефакт был рассчитан на возвращение одной тебя.
— Ну…
Лора явно испытывала трудности с тем, как правильно передать словами то, что она хотела сказать, и Оккам пришел ей на помощь.
— Я подумал, — сказал он, — что, когда Лора сделает жест возвращения, вряд ли она переместится сюда голая. Ее одежда скорее всего переместится вместе с ней. А как заклинание определяет, где кончается одежда одного человека и начинается другой человек? Я предположил, что если я возьму Лору за руку в момент совершения перехода, то перемещусь вместе с ней. Так оно и получилось.
— А Леверлин держался за другую руку?
— Нет, — сказал Леверлин, — левая рука почтенной Лоры была занята жестом возвращения. Я держался за подол платья.
Ситуация становится более-менее понятной, но кое-что все еще остается неясным.
— А как случилось, — спросил я, — что вы трое собрались в одном месте?
Ответил Оккам.
— Я пришел домой, — сказал он, — и Лора заявила, что она знает, что я аннурский шпион…
— Это правда? — Я не удержался от вопроса.
— Конечно правда! Я думал, ты сразу это понял.
— Я не был полностью уверен.
— Теперь ты уверен. Да, я аннурский шпион, когда я явился в Минатор, я не искал политического убежища, я выполнял задание Леверлина.
— Это понятно. Но ты одновременно выполнял задание кого-то еще.
Оккам вытаращил глаза.
— Ты и это понял? Как? Я сделал какую-то ошибку?
— Не знаю, можно ли считать это ошибкой, но твое знакомство с Лорой было разыграно не самым лучшим образом.
— А, вот в чем дело… Но у нас не было другого выбора, пока она не назвала твое имя, я думал, что она — террористка тайного храма.
