Андрей Фролов - Гнев Господень тактического назначения

Родной? Стив чуть не рухнул, еще крепче, до боли в пальцах вцепляясь в кухонную стойку. О, господи, да что же происходит? Понимая, что долгая пауза лишь сильнее встревожит Виржинию, он все же нашел силы ответить.

— Да нет, солнце (это он сказал?), все в порядке… немного простыл… на подъезде автофен барахлит… у тебя…

Стив вдруг запутался в словах и умолк. В этот миг ему казалось, что орех, который он столь упорно склеивал последнее время, вновь лопнул, открыв свою сочную сердцевину. Старательно вытравляемые чувства мгновенно принялись возрождаться, подобно стае сказочных Фениксов. Он готов был сорваться на дрожь и вдруг отчетливо вспомнил каждый из одиноких дней, в потоке которых так отчаянно хотел услышать этот голос вновь, услышать это знакомое дыхание в трубке. Едва шевеля сухими губами, он закончил фразу:

— …все в порядке?

— Да, конечно, в порядке… — Но теперь примолкла она. Стив подумал, что это сильно смахивает на разговор робких влюбленных, только что разошедшихся со свидания, перезвонивших друг другу, но так и не способных найти подходящие для расставания слова. Она что-то хотела ему сказать, он мог бы в этом поклясться. — Я тебя не разбудила?

— Нет, что ты, еще и десяти нет… — В груди, помимо его воли, начал медленно раскрываться бутон надежды. На что, Стив пока не знал, но ощущение было томительно-приятным. Почти забытым, кстати. — Я рад тебя слышать…

Наконец-то он смог это сказать.

— Спасибо, Стив, ты всегда был очень мил со мной.

Был. Кованый железный гвоздь в крышку гроба надежды. Он открыл рот, бесшумно хватая воздух полными легкими. Закрыл глаза, радуясь, что не включил видеофон. Она, кстати, даже не попросила об этом…

— Зачем ты звонишь, Джина? — Он смог вернуть голосу слабое подобие уверенности.

— Стив, я… в общем. Я хочу сказать о том, что произошло в клубе… Я ни на что не претендую, пойми, но тем не менее хотела бы…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, так что можешь не продолжать, Джина. — Еще немного, и он сорвется, как это иногда бывало. Возможно, даже накричит на нее. — Что из этого? Что еще нового ты хочешь мне сказать?

— Стивен, то, что произошло… Я просто хотела узнать, ты в порядке? Что случилось? Я просто хочу знать, не показалось ли мне, правда, а то я много выпила, да… Ты…

— Все нормально, я цел, если тебя это интересует. — В эту минуту все желание узнать, в безопасности ли сама Джина после перестрелки в «Алькатрасе», куда-то исчезло. Мигом. — Полагаю, мои душевные терзания тебя по-прежнему не интересуют, поэтому считай, что все в порядке, Только сильно напился, если это важно… В перестрелке ранен не был, Дэйча тоже не зацепило. Можно сказать, что нам повезло. Что-то еще, родная? — Он до боли в зубах противно выделил последнее слово, в этот миг яростно ненавидя себя.

— Я была шокирована, Стивен, честно… Ты был…

— Я знаю, Джина! Прошу тебя, довольно об этом, это нелегкая тема… Или тебе так необходимо снова к этому возвращаться?

— Стивен Стэнделл, ты говоришь так, словно ничего не произошло!..

— А ничего и не произошло… — Стив чуть ли не до крови закусил губу, чтобы не продолжить фразу.

Ну давай, старина, скажи ей, что один напомаженный и набриолиненный ублюдок в целлофановом комбинезоне склеил ее и поволок в клуб! Напомни ей, что еще две недели назад она что-то там плела об ужине, разговоре и последних шансах!

— Стив, я понимаю, по телефону такие вопросы не обсуждают, да. — Стэнделл отчетливо представил себе, как Виржиния сейчас покусывает полные губы и накручивает на палец прядку своих дивных волос. — Стив, может быть, мы встретимся и поговорим, а?

История продолжается.

— Хорошо, — ему не без труда далось это слово, — если ты считаешь, что так нужно, — давай встретимся…

— Я могла бы заехать, если ты…

— Нет, пожалуй, не надо! — Стив проклял себя за тон, которым были сказаны последние слова. Похабненькие мыслишки чувствовали себя, как дома, с интересом прислушиваясь к разговору. Он перевел дыхание и добавил: — Знаешь, я все еще не теряю надежды тебя куда-нибудь пригласить. Может быть, мы наконец сходим и поужинаем, как собирались?

— Ладно. — Сейчас она наверняка пожала плечами. — Как насчет завтра вечером?

— Отличная идея, да. Я позвоню тебе на работу, после обеда.

— Хорошо, я буду ждать звонка. — Она немного помолчала. — Ну, тогда до завтра?

— До завтра…

— Прошу, Стивен, береги себя. Целую…

Стив хотел еще что-нибудь добавить, но разговаривать с короткими гудками разъединенной линии не стал. Глубоко вздохнув, положил трубку и несколько минут неподвижно стоял, опершись о стойку и глядя в залитое ночным дождем окно. Затем на негнущихся ногах вернулся в комнату.

Очень давно, в одной из книг, кажется еще прошлого века, Стив читал про парня, который думал, что сходит с ума. Герою книги тогда казалось, что сумасшествие придет к нему по всем существующим законам. Казалось, что ему придется бегать по квартире, испытывая ужасную боль, обхватив ладонями раскалывающуюся голову и стонать, натыкаясь на углы. Однако в том романе все произошло куда как менее драматично, тихо и незаметно. Но гораздо более страшно, нежели перевернутая в припадке мебель. Сейчас Стив был полностью согласен с автором книги. Самое страшное безумие подкрадывается незаметно, как лесной хищник. Кажется, парень знал, о чем писал, точно…

Без сил рухнув перед телевизором, Стэнделл неожиданно понял, что наконец-то чертовски хочет спать. Еще минуту он смотрел в плоский экран, а затем Виржиния, Дэйч, мужчина в старомодном пальто, прыщавый диджей и наследник японского мафиозного клана завертелись перед его внутренним взором в безумном хороводе. Едва Стив поудобнее устроился на упругих диванных подушках, как моментально провалился в глубокий сон.

ГЛАВА 8

Война никогда не менялась, с самого первого сражения в истории человечества. Но если вы хотите знать отличия, я вам на них укажу. Никогда более, чем сейчас, не возникала необходимость в использовании не дивизий и армейских корпусов, а специально обученных немногочисленных подразделений, от профессиональных действий которых зависят сложнейшие операции. Сегодня войны выигрывают быстрые и умелые солдаты, готовые без страха отдать свои жизни на благо Родины и Мира. Выигрывают одним точным ударом. Воины, которыми в самом крайнем случае можно решительно пожертвовать…

8:1 Мне было определенно не по себе. Что-то важное ускользало от моего внимания, что-то важное и значительное — оно кружило рядом, но не давалось в руки, словно мы играли в жмурки. Это нечто, определение чему я так и не придумал, могло легко связать воедино все события последних двух дней. Как объяснимые мной события, так и не очень. Во всяком случае, так мне казалось. Стоя в тесноте кабины и продолжая задумчиво разглядывать узкую витрину табачного магазинчика в соседнем доме, я почесал подбородок. Выиграл короткий спор сам с собой, решив, что пока курить не хочу.

Невольно потер слегка немеющую (как будто отлежал во время долгого сна) ладонь. На ней, словно клеймо, все еще ощущалось прикосновение старой ведьмы, встреченной мной в Монолите. Как прокаженная… Хотя кто их знает, этих стариков, чем они там болеют? Стараясь избавиться от неприятного покалывания, я поспешно натянул тонкие облегающие перчатки. Черт, если не смотреть вниз, кажется, что цепкие высушенные пальцы все еще вцепились в мою ладонь. Наваждение какое-то. Ну и развелось же придурков…

Я посмотрел в небо, в серую простыню, натянутую над городом, с пробегающими по ней волнами темных и светлых оттенков. Ощущение было таким, словно я разглядывал не самым лучшим образом отрисованные фоны к компьютерной игре. С одной стороны, небо как небо. А с другой — присмотришься, и видны огрехи дизайнера. Небесный кисель начинал бродить и медленно двигался с запада на восток. Небоскребы Центра втыкались в его пелену, верхушками исчезая в глубине. От налетевшего порыва я поежился; скоро настанет настоящая зима с ее дождями, и тогда на улицу вообще носа не высунешь. Неожиданно вспомнил, что мой последний (самой новой модели) костюм химической защиты до сих пор в ремонте.

Я открыл раздвижную дверку и вышел из телефонной кабины. Ревя и выплевывая в воздух хлопья черного дыма, мимо пронесся многотонный грузовик-длинномер с яркой эмблемой на широком борту. Я еще раз оглянулся на телефон, нахмурился собственному отражению в мутном стекле и вышел к краю дороги, вытягивая руку. Хочешь не хочешь, а отступать поздно. Хотя предчувствие свербило — может, зря я все-таки без Князя?..