Джефф Нун - Пыльца
Кругом меня болельщики начищают бело-синие (Белый и синий – цвета домашней формы «Манчестер Сити»; цвета «Манчестер Юнайтед» – белый и красный) перья вазом, надеясь на хорошую игру. На перьях были нанесены номера, каждый соответствует номеру игрока на поле.
Интерактивный виртбол.
Здесь можно поучаствовать в матче в теле одного из игроков. Левый Защитник – самое дешевое перо, центрфорвард – самое ценное. Но Сивилла Джонс все равно была лишь наблюдателем. Не в игре, а в толпе. Просто зритель. И кстати, зверская аллергия постоянно вынуждала участников, чихая, ронять свои перья.
Был полуфинал Кубка золотого пера «Ваз Интернешнл». Четверг. Вторая игра. Матч-борьба, матч-реванш. Противник – «Манчестер Юнайтед», первую игру они выиграли 2:1. Афиши и рекламки ваза, универсальной смазки, повсюду в Манчестере соскальзывали со щитов под собственной массой. Над трибуной напротив качались огромные надувные перья красного и белого цвета. С рядов Кеннел-лейн доносился вой фанатопсов.
Я заняла позицию на уровне игрового поля, наблюдая, как люди пробираются сквозь ряды к своим местам. У меня были бинокль и рация. Зеро контролировал вход, которым должна была прийти Бода, если бы она появилась. На каждом билете Написано, через какой вход можно с этим билетом пройти. Клегг был против рации. Он привык к перьевой связи, его стесняли устаревшие способы. Я вызвала его и спросила, что он заметил.
– Как и до того, никаких признаков, Дымка Джонс. Я не понимаю, чего мы тут ищем.
– Продолжай наблюдение.
Я дала отбой и навела бинокль на отмеченные мной четыре свободных места. Чуть раньше я порасспрашивала в кассе – и там сказали, что некий Пес Койот купил четыре билета на места рядом друг с другом около десяти дней назад. Ладно, один он купил для себя, я нашла его в дневнике, второй – для Боды/Белинды. Кто еще двое? Ну, это я скоро узнаю. Но, конечно, больше всего меня интересовала Белинда. Явится ли она? Я попыталась погрузить себя в ее чувства. Если она действительно любила Койота, наверное, она придет. Но ведь я уже ошиблась насчет похорон. Да и чего я вообще жду? Представляешь – моя родная дочь, а я не знаю, чего жду.
Молодая девушка идет по ряду к местам. Я кручу настройку, пока в фокус не попадает ее лицо. Она? Чей лоб прикрывает эта рыжая челка? Нет, девушка проходит мимо всех мест и садится дальше рядом с молодым песопареньком.
Я занервничала. Просматривала в бинокль все близлежащие места и проходы. Каждая замеченная девушка немедленно попадала в фокус. Во всех мне видится что-то от дочери. Одна особенно привлекает мое внимание. Те же возраст и фигура. Длинные темные волосы под кепкой с малиновым козырьком. Место, конечно, не то, но кто знает, что могла придумать Бода? Я делаю наезд. Теперь лицо висит прямо передо мной, сквозь тонкие красивые черты видна боль. Нет. Ее Тень пуста. Я перевожу бинокль обратно на места Койота. Самое правое занято.
Наезд…
Она. Моя дочь. Ее Тень. На ней парик. Похожа на какую-то девушку-ковбоя, но это она. Изображение трясется, мои руки на холодной керамике окуляров дрожат.
Бода сидит на месте по билету Койота, вжимается в кресло, сама не знает почему, а на светлый парик от Кантри Джо ложится распыленная в воздухе слизь. Карта под чехлом парика покрывается потом, но Боде уютно в новой одежде. В женской одежде. Бывшая маскировка превратилась во что-то вроде униформы. Появились первые признаки женственности. Она – новый человек, и путь этого человека ведет обратно к детству. Палит солнце. Цветы прорываются через трещины в бетоне трибун, касаются ног. Кружатся сине-белые перья. В воздухе – туман пыльцы. Бода едва видит поле сквозь все это: перья, золотую пыльцу, выбросы соплей. Ночью она пряталась в дешевой гостинице на Уилмслоу-роуд в Фэлоуфилде. А что она делает тут?
«Хочу, чтобы ты кое с кем увиделась».
Ей вспоминаются последние слова Койота. Она окружена толпой, несмотря на угрозу поражения, звучат веселые песни, но соседнее место все еще свободно. И следующее за ним тоже. И следующее. Три пустых места. Белое пятно на картине. Она спрашивает себя, почему она пришла. «Естественно, потому, что Койот купил мне билет». Я хочу знать о нем всё. Только тогда будет понятно, почему его убили. Но я же злилась на него за то, что он не рассказал о жене и дочке-щеночке. «Разве нет?» И все равно… может быть, и лучше, что у меня больше нет этого лжеца? И нет Робермана, работы и жмущей карты Манчестера заодно? Кажется, я окончательно закрыла себе путь к успеху.
Прекрасно. Положить на успех.
Боде нравится новоприобретенный образ крепкой девушки-ковбоя, но все-таки, несмотря на это, она здесь. Она ждет. Ждет выхода игроков. Вот, идут. К лицам плотно прижимаются респираторы. На майках ваз-слоганы. Солнце просто-таки стекает на поле. На траве ковер цветов. Свисток…
Удар.
Виртбол.
Болельщики кричат в перья, ведя своих игроков к воротам. Чихающие тактики.
Через толпу к Боде пробираются два человека. Чистая и собакодевочка.
Через толпу к Боде пробираются два человека. Я регулирую резкость. Похоже, человеческая девочка и собакодевочка, еще младше. Я уже видела эту девочку-щенка. Где? Ну конечно! Похороны Койота. Она его дочь. Ее зовут Карлетта. Дочь Твинкль и Койота. Я смотрю на нее все с той же материнской нежностью. И та же глупая мысль… Почему бы моей дочери не быть такой? Я снова перевожу бинокль на Белинду. Она напугана. Почему?
Волосы человеческой девочки собраны в косу, в которую тут и там вплетены яркие синие, желтые и алые перышки. Каждое из них вызывает у Боды нехорошее чувство – оперенные волны набегают на ее Тень. Она хочет уйти со своего места, так страшно. Но нет, решение, уже принято. Будем держаться. Девочки садятся рядом с Белиндой.
«Хочу, чтобы ты кое с кем увиделась».
Это про них говорил Койот? Одна из этих девочек – его дочь?
«Боже!»
Это уже слишком.
На девятой минуте «Юнайтед» открывают счет. Болельщики издают дружный стон. Теперь «Сити», чтобы пройти, нужны три гола. Чистая девочка и молодая сучка поглощены игрой. На самом деле она даже не сучка, эта девочка: на щеках торчит несколько тонких усов, и всё. Я гляжу на нее сквозь линзы, стоя на боковой линии, и думаю, когда мне начинать, когда вызывать Зеро. Сейчас, посреди чихающей толпы, арест неминуемо приведет к беспорядкам. Так что пусть себе поиграют немного. Я вталкиваю свою Тень внутрь дочери, вслушиваясь на расстоянии…
Бода еще раз обдумывает то, что ей удалось выловить из мыслей Робермана на берегу канала. Этот щенок – в самом деле дочь Койота? Но кто тогда девочка, которая сидит дальше? Может быть, у Койота был не один ребенок? Черт его знает… Бода больше не может ему верить. Даже мертвому.
«Сити» отыгрывают гол.
Толпа беснуется. Из ртов вылетают перья.
Между губ собакодевочки зажато перо. У чистой нет никаких перьев, но глаза все равно стеклянные, как будто она внутри чужого тела, проворного тела одного из игроков. Тут душа Боды съеживается от страха, оттого, что эта девочка рядом. От одного ее присутствия хочется сжаться в комочек. До Боды доходит: эта как бы чистая – на самом деле виртовка. Человеческая сущность изменена способностью прямого включения в мир Вирта. Ей не нужны перья: она может просто войти в сон и за него не платить. И она твой враг, Бода, твое проклятие. Неведающие не переносят сновидцев. Твои гены ведут безнадежный бой, прямо как сине-белая команда внизу, в неразберихе на поле. Твой страх силен, Бода, но несравненно сильнее страх твоей матери, просто потому, что смерть держит ее крепче.
Поверь, дочь моя.
Бода жмется подальше от обперьенной девочки. «Юнайтед» забивают еще один. 4:2. Прощай, финал. Синие перья падают в отчаянии, свисток провозглашает конец первого тайма. Играет оркестр.
Что теперь? Разум Боды в смятении.
Может, поговорить с виртовкой?
– Ты знаешь Койота? – спрашивает Бода. Кажется, полжизни прошло, пока она задавала вопрос.
Девочка просто смотрит на нее; в глазах еще мелькают пасы и фолы только что прерванной игры.
– Да, я знала его, – отвечает она.
– Близко?
Чего ты ждешь от этого разговора, Бода? Того, что будет легче?
– Шизовый песопарень был Койот, – говорит девочка.
– Вроде бы вполне нормальный, – говорит Бода, надеясь на возражения. Возражения не следуют, и Бода продолжает: – Вы родственники?
– Нет, просто друзья, – отвечает девочка. – Вот Карлетта – да. – Она гладит собакодевочку. – Карлетта – его дочь.
– Правда?
Тень Боды как ломкая шелуха от такой близости Вирта. И это все, ради чего она приехала в город? Встретиться с двумя девочками: одной из перьев, другой из собачьей плоти? Она думала встретить каких-нибудь подпольщиков, друзей Койота, повстанцев, которые выведут ее на Колумба.
– Ты дронт, да? – говорит девочка. – Я вижу пустоты вместо частей, которые должны принимать перья.
– Как тебя зовут? – спрашивает Бода, заглушая в себе эмоции.
