Брюс Стерлинг - Схизматрица
— Это так важно? — спросил Линдсей.
— Вы можете вернуться! Поверьте, положение изменилось! Совет нуждается в вас! Я вас поддержу. Присоединяйтесь к нам, Абеляр. Вы ведь — один из нас. Что общего у вас с этими грязными ренегатами?
Линдсей потянулся к ней. Нора резко отпрянула; длинные шнурки, стягивавшие ее рукава, взвились вверх.
— Вот видите, — сказал Линдсей, — я такой же грязный, как и они.
Он взглянул ей в глаза.
Нора была прекрасна. Клан Мавридесов был генетической линией, прежде ему незнакомой. Большие светло-карие глаза, слегка монголоидные и скорее индейские, чем азиатские. Высокие скулы, прямой римский нос, густые черные брови и пышные, черные, глянцевито блестящие волосы, вьющиеся в невесомости и заправленные в изумрудно-зеленый пластиковый тюрбан, стянутый сзади красной ленточкой… Кожа ее отливала медью и была чистой и сверхъестественно гладкой.
Их было шестеро. Семейное сходство их было удивительным, однако они не являлись идентичными клонами. Шестерка их составляла ту ничтожную долю Мавридесов, которая прошла отбор: Клео, Паоло, Фазиль, Ион, Агнесса и Нора. Лидером была сорокалетняя Клео, Hope шел двадцать девятый год, остальным было по семнадцать.
Увидев их, Линдсей проникся к ним жалостью. Совет Колец не любил швыряться средствами направо и налево. Семнадцатилетние гении вполне подходили для подобных заданий и обходились дешево… Они разглядывали его, Линдсея, и карие их глаза полны были опасливой брезгливости — точно так обычные люди смотрят на вредных насекомых. Они убили бы его, не задумываясь, — мешало лишь отвращение.
Однако было поздно. Им бы убить его с самого начала, пока еще можно было сохранить свою стерильную чистоту… Теперь же он был слишком близко, и дыхание его, кожа, зубы и даже кровь — все источало заразу…
— У нас нет антисептиков, — объяснила Нора. — Мы даже не думали, что они могут понадобиться. Для нас, Абеляр, все это будет крайне неприятно. Нарывы, опухоли, сыпи… Понос… И никуда от этого не денешься. Даже если вы улетите завтра же; воздух с вашего корабля… в нем кишели микробы.
Она развела руками. Алые шнуры стягивали на запястьях пуфы рукавов ее блузы; сквозь разрезы слабо мерцала гладкая кожа предплечий. Блуза походила на шаль, стянутую шнурками на боках, а в талии — поясом. Нора сшила ее сама. Лацканы украшали розово-белые кружева. Были на ней также собранные у коленей шорты и пурпурные сандалии на тесемках…
— Мне очень жаль, — заговорил Линдсей, — но так — все лучше, чем умирать… Шейперы долго не протянут, Нора. Им конец. Я вовсе не питаю любви к механистам, поверь… — Здесь он в первый раз отважился на жест правой рукой. — Я сейчас скажу тебе одну вещь, но если ты перескажешь ее кому-либо — отопрусь напрочь. Механисты существуют только благодаря вам. Союз картелей — липа. Объединяет их единственно страх и ненависть к перекроенным. Уничтожив Совет Колец — а за ними, кстати, не заржавеет, — они сами рассыплются в пыль. Прошу тебя, Нора: ну, чисто полемики ради, прими хоть на время мою точку зрения. Я понимаю, что вы обречены, что вы преданы своей генетической линии и своему народу… Но ваша смерть никому ничем не поможет. Шейперам суждено пасть. Сейчас есть только вы да мы. Восемнадцать человек. Я жил с фортунианами. Оба мы понимаем, чего они стоят. Шайка пиратствующих мародеров. Неудачники. Жертвы, Нора! Живущие на грани между правильным и доступным. Но если уж вы пойдете с ними, они не убьют вас ни за что. И это — ваш шанс. Для всех шестерых. Покончив с вами, они отправятся в картели. Если вы сдадитесь, возьмут с собой. Вы молоды. Скройте ваше прошлое — и лет через сто будете править этими самыми картелями! Механисты, шейперы… Это всего лишь ярлыки. А суть — в том, что мы живы. Живы!
— Вы — просто орудия, — ответила женщина. — Да, верно, жертвы. И мы — жертвы. Но наш случай — как-то пристойнее. Голыми мы пришли в этот мир, Абеляр. Нас доставили сюда катером, неспособным на обратный полет, и в пути мы уцелели лишь потому, что на каждую реальную миссию Совет запускал по полсотни пустышек. Мы просто не стоим того, во что обошлось бы картелям наше уничтожение. Потому-то вас и наняли… Богатые, власть предержащие механисты обратили вас против нас. Мы сами обеспечили себе жизнь. Из ничего, собственными умом и руками, при помощи собственного ветвэра[3] возвели эту базу. А вы пришли нас убить. И продолжить жить за наш счет.
— Но, так или иначе, мы здесь. Что прошло, того не поправишь. Я прошу тебя оставить меня в живых, а ты мне идеологией тычешь… Не будь такой непреклонной, Нора! Не губи всех!
— Я тоже хочу жить, — сказала она. — Но это вы должны к нам присоединиться. Толку от этого будет немного, однако мы согласны терпеть вас. Вы никогда не станете настоящими шейперами, но здесь, под нашей эгидой, найдется место и дикорастущим. А картели… Пусть делают что хотят — мы их переиграем. Не мытьем, так катаньем.
— Вы — в осаде, — напомнил Линдсей.
— Прорвемся. Ты разве не слышал? Цепь переходит на нашу сторону. Одна орбитальная станция уже наша. Корпоративная республика Моря Ясности.
Даже здесь не кинула его тень Константина.
— И ты считаешь это победой? — с сарказмом спросил он. — Эти-то упадочнические мирки? Древние развалины?
— Отстроим заново, — с холодной уверенностью сказала она. — Их молодежь — за нас!
Космический корабль «Красный Консенсус»
01.01.17
— Добро пожаловать на борт, доктор Мавридес.
Президент протянул руку. Нора пожала руку без колебаний — ее кожу надежно защищал тонкий пластик скафандра.
— Прекрасно начинается новый год, — заметил Линдсей.
Они находились в рубке управления. Только сейчас Линдсей осознал, как не хватало ему знакомой, уютной музыки приборов. Звук пропитывал все его существо, снимая напряжение, о котором сам он и не догадывался.
Переговоры длились уже двенадцать дней. Он уже и забыл, насколько непрезентабельно, неопрятно выглядят пираты. Закупоренные поры, слипшиеся волосы, грязные зубы… Да шейперскому глазу они должны казаться животными!
— Это — наше третье соглашение, — официально продолжал президент. — Первое — Акт об установлении отношений, затем — Акт о технологическом налогообложении и Торговое соглашение, а вот теперь — одно из величайших достижений нашей общественной политики — Решение о воссоединении. Добро пожаловать на «Красный Консенсус», доктор. Мы надеемся, что каждый ангстрем этого корабля вы примете как наше национальное наследие и оцените по достоинству.
Прилепив отпечатанное соглашение к переборке, президент изобразил под текстом развесистый, сложный росчерк. Линдсей же — левой рукою — приложил государственную печать. Тоненькая, рыхлая бумага немного смялась.
— Теперь все мы здесь — единый народ, — подвел итог президент. — Можно малость расслабиться и это… познакомиться поближе.
Вытащив тускло-серый ингалятор, он основательно затянулся.
— Вы сами сшили этот скафандр? — спросила спикер парламента.
— Да, госпожа спикер. Швы сшиты проволокой и склеены эпоксидной смолой из наших ветвэр-резервуаров.
— Понятно.
— Тараканы у вас красивые, — сказала деп-два. — Розовые с золотым и зеленым. Даже и на тараканов-то не похожи. Мне бы таких!
— Я полагаю, это можно устроить.
— А я вам за них дам релаксанта. У меня много.
— Спасибо, — сказала Нора.
Она держалась прекрасно. Линдсей втайне гордился ею.
Расстегнув скафандр, Нора выплыла из него. Она была одета в треугольное пончо с геометрическим орнаментом в белых и холодно-голубых тонах. Углы пончо были стянуты на бедрах шнуровкой, на ногах не было ничего, кроме сандалий на липучках.
На сегодня пираты тактично отказались от красных комбинезонов с серебряными скелетами. Традиционную их одежду заменяли мышасто-бурые комбинезоны Дзайбацу, в которых они выглядели сущими дикарями.
— Мне бы такой сгодился… — Деп-три сравнивал гофрированный рукав своего скафандра с тоненьким пластиковым рукавом Нориного. — А как вы в них дышите?
— Они — не для пространства. Мы просто закачиваем в них чистый кислород и дышим, пока можно. Минут на десять хватает.
— Ну, баллоны я подмонтирую. Космичней будет. Солнцу понравится.
— Мы научим вас шить такие. Очень полезное искусство.
Она улыбнулась. Линдсей внутренне передернулся. Он понимал, как должно воротить ее от густейшего запаха прокислого пота из скафандра третьего депутата.
Он вклинился между ними, ненавязчиво оттерев в сторону депа-три, и — впервые — коснулся Норы Мавридес. Опустил руку на мягкое, бело-голубое плечо ее пончо. Мускулы под тканью были судорожно напряжены.
По губам ее скользнула стремительная улыбка.
