Алексей Махров - Бредун. Изгой Тьмы
Пашка осторожно кивнул, показывая, что понял. Хотя на самом деле так и остался в полном убеждении, что старики чудят.
Пашка осторожно кивнул, показывая, что понял. Хотя на самом деле так и остался в полном убеждении, что старики чудят.
– В общем, да, сделал, – обращаясь к Вратарю, признался дядя Толя. – И мне и Моряку. Дал три дня на раздумье.
– Ага, – только и сказал Вратарь и надолго задумался, изредка прикладываясь к кружке с пивом. Только через пять минут Юрий поднял глаза на собеседников и тихо, но отчетливо проговорил: – Будете рвать когти – я с вами!
– А что так? – ухмыльнулся Нахамсон. – Вас вроде бы здесь всех очень неплохо кормят?
– И поят! – кивнул Вратарь. – И развлекают! Вот только достало меня всё. Я не животное, чтобы жить одними инстинктами: пожрать, посрать, потрахаться. А здесь именно на животных ставка делается. Просто кто-то жвачное, а кто-то хищник… И еще кое-что…
Юрий снова надолго замолчал, прихлебывая пиво. Нахамсон терпеливо ждал.
– Есть тут девчушка одна, совсем ребенок. Она из крестьян, у нее людоловы всю семью убили. У меня своих детей не было никогда, а к ней я душой прикипел, она мне как дочь. И я не хочу, чтобы она здесь оставалась…
– Сложно, но можно, – тоже немного подумав, ответил дядя Толя. – Идти с ребенком на прорыв… Впрочем, дело твое. Меня, однако, немного другое волнует. Небольшой вопрос, ты уж просвети меня… Ты не боишься, что мы тебя сдадим?
– Я про тебя, Абрамыч, слышал – ты человек честный. Да и Сёма-Моряк из идейных, если так можно сказать. Вы под Бритву не ляжете, – Вратарь прямо посмотрел в глаза Нахамсона. – Ну, так как? По рукам?
– По рукам! – ответил Нахамсон, и старики обменялись рукопожатием.
– Теперь по делу, – сразу взял быка за рога Вратарь. – Я здесь командую полусотней. Ну, это что-то вроде взвода. Всего у меня под рукой двадцать восемь человек. Из них нормальных парней – не больше десятка. Остальные – мразь, отщепенцы и беспредельщики. А еще я могу поговорить с кем-нибудь из командиров. Есть среди сотников и полусотников несколько надежных мужиков, которых я давно знаю. Правда, их человек пять всего. Для открытого бунта маловато – дружина нас быстро ломтями настругает, а гвардия эти ломти по земле размажет. Но для небольшой бучи, под шум которой можно отсюда сдернуть, сил вполне достаточно.
– Ага, – принял информацию к сведению Нахамсон. – А точное количество бойцов, которые нас поддержат…
– Я скажу завтра вечером, – закончил фразу Вратарь. – Тогда и будем план составлять. Сегодня в ночь моей полусотне приказано на патрулирование выйти. Вернемся завтра после полудня. Со своими я к тому времени уже определюсь. А с командирами я прямо сейчас пойду разговаривать и к завтрашнему вечеру они тоже должны определиться.
– Годится, – одобрил Нахамсон. – Завтра и мы определимся с силами. Где встречаемся?
– Да можно здесь, – Вратарь обвел взглядом барак. – Здесь вполне безопасно. У Бритвы, конечно же, есть осведомители, и они наверняка сидят и здесь, но… В таком шуме они хрен чего услышат, а уж тем более вечером, когда тут народу в три раза больше.
– Да и не успеть им, – заявил Нахамсон. – Мы сыграем на опережение!
Глава 12
Выйдя из кабака, бредуны разошлись в разные стороны. Вратарь, пожав на прощание руки, пошел в сторону окраины, где находились казармы для несемейных и где квартировала его полусотня. А Пашка с Нахамсоном первоначально двинулись в сторону гостиницы, но едва Вратарь скрылся за домами, свернули в ближайший переулок.
– Только не считай меня параноиком, Павел, но что-то мне этот Вратарь подозрителен, – шепотом сказал Анатолий Абрамович. – Чересчур быстро он на тебя вышел, да и болтается всё время рядом.
– Это да, есть такое… – призадумался Скорострел. – Шагу не ступить по городу, как натыкаешься на Вратаря. Утром вышел стволы продать – Вратарь идет. Зашли в кабак пивка выпить – Вратарь тут, как тут.
– Вот! – назидательно поднял указательный палец Нахамсон. – А мы с тобой сейчас на важную встречу пойдем, с человечком одним потолковать. Про которого я точно знаю, что он не подстава.
И дядя Толя повел Пашку кривыми переулками на другой конец города. Шли долго, почти полчаса, и Паша лишний раз убедился – насколько все-таки велика «столица Рязанского княжества». По пути, от нечего делать, он считал дома, но сбился после сотни. И почти все они представляли собой жуткие халупы, помесь сарая с хлевом, построенные из всякого строительного мусора – обрезков досок, горбылей, кусков фанеры. Грязь вокруг была просто феноменальной – повсюду валялась разбитая глиняная посуда, обрывки картонных коробок, обломки деревянных ящиков, лужи дурнопахнущих помоев.
Тем удивительней было узнать, что конечной целью их похода являлась добротная бревенчатая изба-пятистенок, огороженная невысоким штакетником, за которым зеленел небольшой газончик.
– Пришли! – объявил Дядя Толя, поднимаясь на высокое крыльцо, украшенное резными балясинами. – Эй, сова, открывай! Медведь пришел! – весело прокричал Нахамсон, дернув за длинный шнурок висящего возле косяка колокольчика.
– Кто стучится в дверь моя, если дома нет никто? – добродушно прогудел с порога высокий пузатый мужик лет сорока, обладатель больших круглых глаз и гигантских кустистых бровей. – Никак Абрамыч в гости пожаловал? А я-то всё думаю – и когда он соизволит меня, грешного, посетить? Вчера ведь приехал, мне люди сказали, а зайти, старого друга навестить не торопится!
– Вот, Павел, познакомься! Это Андрей Геннадьевич Погосов, по кличке Филин! – представил толстяка Нахамсон. – А это Паша-Скорострел, мой молодой друг.
– Рад встрече! – искренне сказал Погосов, крепко пожимая Пашке руку. – Проходите в горницу, сейчас Светке накажу на стол собирать.
Бредуны через сени прошли в большую комнату, обставленную неказистой самодельной мебелью – вдоль окон стоял длинный стол с двумя широкими лавками. В одном простенке громоздился вычурный буфет с посудой, в другом – рабочий стол с полочками над ним. У дальней стены возвышалась большая печь с плитой, а закрытые двери по обе стороны от нее вели во внутренние помещения.
Из правой двери вышла моложавая стройная женщина лет тридцати пяти, а за ней трое ребятишек – два восьмилетних мальчика-близнеца и пятилетняя девчушка. Женщина и детишки были одеты скромненько, но чистенько. Вообще во всем доме ощущалась чистота, порядок и добротный хозяйственный пригляд. Вымытый пол блестел, стол украшала белая скатерть, на лавках лежали цветастые накидки, тарелки в буфете расставлены по размеру, кухонная утварь висит над плитой на специальных крючках.
– Здравствуйте, Анатолий Абрамович! – поприветствовала Нахамсона женщина. – Какими судьбами в нашу скромную обитель?
– Здравствуй, Света! – улыбнулся Нахамсон. – Заехали по делам.
– Привет, дядя Толя! – хором прокричали мальчишки, а девочка только застенчиво улыбнулась.
– Привет, папины помощники! – еще шире улыбнулся старик, доставая из кармана куртки и протягивая детям два свертка. Побольше – мальчикам, поменьше – девочке.
– Ой, дядя Толя, так это же набор отверток! – радостно сказал один из близнецов, а другой умоляюще протянул матери: – Мама, а можно мы?..
– Идите, идите! – кивнула Света. – Всё равно ведь не успокоитесь, пока не опробуете! А у тебя что, доча?
– Масинка! – тихо ответила девочка, показывая маленькую пластмассовую игрушечную машинку.
– Анатолий Абрамович, а?.. – повернулась Света к Нахамсону.
– Все в порядке, Светочка, – с полуслова понял старик. – Игрушка совершенно чистая! И отвертки тоже. Не беспокойся!
– Светуля, ну что же ты гостей у порога держишь? – укоризненно прогудел Филин. – Сажай их за стол, да накрывай поляну!
– Только, Светочка, я тебя умоляю – без фанатизма! – лукаво усмехаясь, предупредил Нахамсон. – Мы недавно обедали, да потом в кабаке пивка попили. Я знаю, что слова «я сыт, больше не влезает» тебе незнакомы, но всё же… Пожалей!
– Анатолий Абрамович, ну что же вы… – с укором посмотрела на старика Светлана. – Как я могу не накормить гостей? Мойте ручки и присаживайтесь, а я сейчас…
Пока бредуны полоскали руки под висевшим у двери рукомойником, хозяйка развила бурную деятельность. Откуда не возьмись на столе появились блюда с холодцом, холодной вареной курицей, пирожками трех сортов, миски с солеными огурцами, квашеной капустой и маринованной редькой, два глиняных кувшина с морсом и квасом, тарелки, кружки и рюмки.
Пашка обнаружил, что несмотря на сытный обед и «диджестив», рот наполняется слюной – настолько вся еда выглядела аппетитной. Только сейчас он понял смысл полузабытого термина «Хлебосольство». Рядом непроизвольно сглотнул Нахамсон.
В довершение красочного натюрморта Филин, погремев чем-то в сенях, принес оттуда и поставил в центр стола литровую бутыль с чем-то прозрачным.
