Александр Тюрин - Точка уязвимости
– Ну, что ты за балбес такой? – вознегодовал браток от невозможности без промедления дать в рыло. Но потом заторопился к эскалатору.
Шрагину страшно не хотелось, но подпрограммист направил его следом за Тугаевым.
– Послушайте, товарищ, кроме вас, некого спросить, какая тут гостиница самая дешевая, только чтоб без клопов?
Однако браток уже потерял к Шрагину всякий интерес. Лишь разок обернулся:
– Там у центрального входа стоит компьютер, нафаршированный этим делом. Тычешь пальцем в клавиши, выбираешь, что нужно, соединяешься и сразу бронируешь номер. Клопов и вшей можешь только с собой привезти. Теперь отстань, липкий, а не то помогу упасть.
Мафиози махнул рукой, и к нему тут же подкатило такси.
Диалог с таксистом был коротким. Но Шрагин явно разобрал слово «Рэдисон». Браток поехал в отель «Рэдисон». И, судя по всему, чувствовал он себя тут уверенно, значит, бывал уже не раз в денежном сердце страны Германия – городе, который комично именуется деревней, – в Дюссельдорфе.
Шрагин, не медля, отправился навести справки у того самого компьютера, что силен по части отелей… Есть в Дюссельдорфе «Рэдисон», причем отель-то не дешевый.
Шрагин отважно попытался с помощью смартфона забронировать номер в этом самом «Рэдисоне» – накось выкуси, номер кредитки был уже аннулирован. Жить в западном потребительском рае предстояло скудно – на свои собственные активы, накопленные непосильным и бессмысленным трудом.
Пришлось Шрагину в отличие от того типа ехать в город на электричке. Жлобина Тугаев даже не проинформировал, что проезд до города бесплатный – авиакомпания угощает. Поэтому Шрагин просто ехал зайцем. Вот и достали его в электричке два чудака, по виду пидоры форменные. Серьги в ушах, накрашенные, напомаженные, у одного даже сиськи есть. И улыбаются как-то неприлично. Не сразу Шрагин осознал, что это контролеры, которые хотят оштрафовать его за проезд без билета на сумму, равную его месячному окладу. Сдаться этим пиндылам? Или столкнуть их лбами так, чтобы мозги зеленые брызнули? Наверное, с этого начинать визит в Европу не стоит… Или стоит? Ну не платить же такие сумасшедшие деньги. По счастью, эти трансвеститы и транссексуалы сами заметили у него в дрожащей от психоза руке авиабилет и тихо-мирно отвалили.
Город Дюссельдорф вдруг возник из мокрого тумана и на мгновение показался собранием пустых остовов – ни людей, ни вывесок, ни стекол. Жуткий город Будущего, из которого вытекла вся жизнь.
Но тут из какого-то окна выглянула разукрашенная под Нефертити блядь – ага, это привокзальный дом терпимости, – и все сразу встало на свои места, все забегало и заблестело…
А от железнодорожного вокзала до того места, где закрепились исцелители без границ, – действительно две трамвайные остановки. Надо быть совсем больным, чтобы на трамвае туда ехать и платить за это, можно сказать, половину своего дневного оклада. Особенно после того, как отдал другую половину за автоматическую камеру хранения на вокзале. Дудки – на трамвае он уже на Родине наездился. Да и трамвай здесь не супер – сразу видно, что немчуки денег на ветер не бросают. Никаких там двухэтажных отелей на колесах. Старые скрипучие, внутри сидят примерно такие же скрипучие пенсионеры с добавлением молодых клерков дальневосточной национальности.
Дом на Граф-Адольф-штрассе выглядел вполне обычно, не слишком даже презентабельно, хотя на одной из стен буйствовала жидкокристаллическая реклама с некрофильским уклоном:
«Захоронения в море, воздухе, космосе и даже на Луне. А вот цены – отнюдь не космические!»
«Веселая эвтаназия – возможно, это именно то, в чем ты нуждаешься. У нас ты даже не заметишь, как окажешься в лучшем мире. И всего за пять тысяч евро. Посетите наш эвтаназионный центр на райском острове Таити».
Подъезд был заперт, как и все остальные подъезды города Дюссельдорфа. Зато имелся набор маленьких никелированных кнопочек, на одной из которых нашлось название фонда. Хоть в этом нет обмана. Сережа нажал кнопку, и в ответ послышался голос, который что-то спросил на немецком. Робот, что ли, машинный какой-то звук. И непонятно ничего, хотя Шрагин когда-то целый год проторчал в Германии, никто его не выгонял, сам уехал, шеф отдела на Сименсе даже не хотел отпускать. Как-то же изъяснялся тогда…
Робот снова задал вопрос, но уже на английском. На этот раз Сережа понял еще меньше. В третий раз робот опять перешел на немецкий. Только теперь Шрагин разобрал слова. Его спрашивали, куда, собственно, он лезет. Ну, надо отвечать. Шок от столкновения с забытым языком еще не прошел. Шрагин что-то уже понимал (пассивный запас), но сказать (активный запас) еще не мог.
– Ich bin… это… больной, то есть krank auch. Nervenkrankheit. So viel ich verstehe, suchen Sie nach Kranken[11].
Робот подумал и с легким жужжанием открыл дверь. Когда Шрагин входил, то ощутил даже, что его заглатывают. Зато подъезд чистый, белый, уютный, с позолоченными плафонами. С пепельницами на высоких ножках. Нигде не нассано, не наплевано. Цивилизация. Не должны тут обитать злодеи.
А на втором этаже нашлась дверь с тем же названием, что и на кнопке у входа. На этот раз обошлось без разборок, дверь плавно, без принуждения, распахнулась и впустила его.
За ней открылся офис. У благотворителей и обстановка оказалась навороченной, одни лазерные скульптуры чего стоят, и метраж немаленький. За невысокой стойкой сидел тот самый робот. Если точнее, секретарша. Нет, не наша секретарша, не тетка с вязаньем и старорежимной пишущей машинкой, и не вчерашняя блядь, пытающаяся попасть в клавишу офисного компьютера густо накрашенным ногтем. Нет, это была чисто немецкая секретарша, с нарисованными бровями, ловкая, собранная и хорошо выдрессированная.
– Извините, – сказала она медленно и максимально внятно, – я не сразу поняла, что вы русский… Значит, господин…
– Шрагин.
– Значит, господин Шрагин, вы хотите участвовать в испытаниях?
Шрагин поспешно закивал головой.
– Но вы должны учесть, что в испытаниях наших лекарственных препаратов могут участвовать только больные люди. По-настоящему больные. Вы можете чем-то подтвердить свое заболевание?
Сережа еще более поспешно закивал головой и протянул выписку из истории болезни.
– Хорошо, сейчас я сниму с нее копию и верну вам, – сказала секретарша, затем внушительно подняла одну нарисованную бровь. – Но вас еще должен осмотреть наш специалист и дать окончательное заключение, которое может сильно отличаться от записи в вашей медицинской карте.
Шрагин хотел было опять кивнуть, но вовремя остановился.
– Заполните, пожалуйста, анкету. Воду, кофе, господин Шрагин?
Она вручила ему анкету на немецком, длинную, как бычий цепень. Плюс пояснения еще на десяти страницах, составленные якобы на русском языке компьютерной программой. «Если на наши вопросы ваши ответы будут правильно отвечены нет, санкционированы мы правом вас денежно наказать да». Безбровая даже кофе налила. Но почувствовалось, что это внимание – не просто так, не за ваши мутные глаза. Анкета непростой оказалась, хотя с виду бумага бумагой, или, может, это ручка была с секретом. Вы вписываете свои данные, и они тут же появляются на экране секретаршиного компьютера.
После заполнения этой самой smart-paper пришлось ждать доктора. Два часа ожидания и пять минут осмотра. Для профи этого достаточно. К тому ж профи показывает, что его время, в отличие от вашего, дорого. Но чтобы вы не почувствовали себя совсем никчемным и не обозлились, профи пожимает вам руку. Обозленный товар – подпорченный товар. Всио будет карашо, товарьиш.
– Ваша кандидатура одобрена, это означает также, что вы получите от нас медицинскую страховку сроком на месяц, – сказала секретарша через три часа и немножко подождала изъявлений радости. Женщина-робот была явно уверена, что ее фонд способен осчастливить даже подопытную крысу. – Сейчас, господин Шрагин, вас проводят на клиническое отделение.
От осознания чего-то нового и, возможно, страшного он ощутил позыв, тот самый, нереализованный еще в самолете. А что в этом неестественного после трех часов-то ожидания?
– Извините, где тут у вас…
– Вот там, налево, с надписью «Herren». Не перепутайте.
Ладно, позыв оставим на потом, главное – запереться. Есть мнение, что на клиническом отделении его переоденут и заставят сдать вещи. Сим-дискету со «взломщиками» и «следопытами» прилепить к ноге, заодно коробочку с одним неплохим фармацевтическим средством, которое уже не раз было испытано на себе. Да, кстати, не забыть спустить воду…
Какая-то немка цвета гренка (на Карибик не было потеряно ни минуты) и в розовом комбинезоне (где вы, наши медсестринские халаты, такие домашние, такие нескромные) препроводила его в переодевалку. Там он сдал в камеру хранения все личное, если не считать того, что прилепил к ноге, и надел белую испытательную униформу.
