Удержать небо - Лю Цысинь
Программисты, сетевые инженеры и администраторы баз данных из основного подразделения IT-республики. Они представляют собой новую инкарнацию промышленной армии XIX века в XXI веке с той лишь разницей, что физический труд с тех пор сменился умственным, который делается все изощреннее и сложнее. Они работают с кодом, расплывчатым, как густой туман, с невероятно сложным сетевым оборудованием и запутанным программным обеспечением. Подобно докерам двухсотлетней давности, они несут на своих спинах тяжелый груз. Они, как проститутки, спешат максимально использовать ночное время, чтобы вовремя выполнить свои задания.
Информационные технологии развиваются семимильными шагами. И у каждого, за исключением тех, кому посчастливилось подняться на руководящую должность, знания и навыки быстро устаревают. Свежеиспеченные айтишники сыплются из университетов, как голодные термиты. Стариков (они на самом деле вовсе не старые, в основном лет тридцати с небольшим) вытесняют на обочину, заменяют и бросают на произвол судьбы. Новичкам, однако, не стоит обольщаться насчет своего будущего. Подавляющее большинство из них не имеют никаких долгосрочных перспектив… Этот класс получил новое название: технологический пролетариат.
Не говорите, что мы ничем не владеем. Мы близки к тому, чтобы переформатировать мир! Интернационал в новой, извращенной, форме.
Мысль поражает меня, как молния. О, нет. Мои деньги, те, что еще не принадлежат мне, но купят мне более двухсот лет жизни, – неужели их тоже уничтожат? Но разве результат не будет таким же, если все переформатируют? Мои деньги, мое генетическое продление, мои мечты… У меня темнеет перед глазами. Я мечусь по офису, как обезглавленная курица.
Чжэн Лили разражается диким хохотом, и я останавливаюсь. Она продолжает хохотать, скрючившись, упершись руками в колени, совсем рядом со мной.
– С Днем дурака! Первое апреля! – говорит рассудительный Лю Вэй, бросая взгляд на сетевой коммутатор в углу офиса.
Офисная сеть не подключена к внешнему миру. Ноутбук Чжэн Лили стоит рядом с коммутатором, выступая в качестве сервера. Ах ты, сука! Должно быть, ей пришлось немало потрудиться, чтобы разыграть эту первоапрельскую шутку, прежде всего отыскать эпизоды из новостей и смонтировать их. Впрочем, сляпать эти кадры мог бы и любой из штатных специалистов, успешно прикидывающихся серьезными людьми, с помощью 3D-моделирования. Это не так уж трудно.
Вроде бы никому больше шутка Чжэн Лили не показалась чересчур дерзкой. Адрон снова смотрит на меня с тем же выражением, что и раньше: «Ой, да ладно! Если все сделать правильно, у них волосы дыбом встанут. Чего тут бояться?» Он указывает пальцем вверх, подразумевая высшее начальство.
Я покрываюсь холодным потом и снова задаюсь вопросом: неужели он и впрямь видит меня насквозь? Однако сильнее всего меня пугает не это.
Действительно ли переформатирование мира – просто безумный бред экстремистов IT-республики? Действительно ли то, что нам только что показали по телевизору, всего лишь первоапрельская шутка? Долго ли еще выдержит волосок, на котором висит меч?
И словно вспыхивает яркий свет, разгоняющий тьму. Мои сомнения исчезают. Я принимаю решение.
Я прошу Цзянь Цзянь встретиться со мной сегодня вечером. Когда я вижу ее на фоне моря городских уличных фонарей, мое ожесточенное сердце снова смягчается. Она кажется нежной, как пламя свечи, которое может погаснуть от малейшего дуновения ветерка. Нет, я не в состоянии причинить ей боль! Когда она подходит ближе и я вижу ее глаза, чаша весов в моем сердце уже полностью склонилась в другую сторону. Зачем мне вообще эти двести с лишним лет – без нее? И разве можно верить банальной фразе, что, дескать, время лечит все раны? Будущее вполне может оказаться просто двумя столетиями непрерывного страдания. Меня, в сущности, чрезвычайно эгоистичного человека, любовь возносит на поднебесные высоты.
Однако Цзянь Цзянь заговаривает первой. Неожиданно я слышу от нее именно то, что приготовился ей сказать, слово в слово:
– Знаешь, я давно уже собиралась сказать тебе, но никак не могла решиться. Я думаю, нам следует расстаться.
– Почему? – спрашиваю я, совершенно ошарашенный.
– Пройдет много времени, а я все еще буду молода. А ты постареешь.
Я долго не могу понять, что же она имеет в виду. Но потом до меня доходит, что на самом деле означало выражение ее лица, разбившее мне сердце. Я-то было решил, что она видит меня насквозь или догадывается, что я собираюсь сделать. Меня раздирает смех. Сначала я сдерживаюсь, но он все же прорывается, и я уже хохочу в голос, запрокинув голову. Какой же я идиот! Я совершенно не думал о том, в какую эпоху мы живем и какие соблазны она раскрывает перед нами. Отсмеявшись, я чувствую облегчение. Даже тело ничего не весит, и меня может унести ветерком. И при этом я искренне рад за Цзянь Цзянь.
– Откуда у тебя столько денег? – спрашиваю я.
– Мне только-только одной хватит, – чуть слышно отвечает она и отводит глаза от моего взгляда.
– Я понимаю. Да это и неважно. Я имею в виду, что ведь и для одной тоже обойдется очень дорого.
– Папа немного подкинул. Ста лет вполне достаточно. Я и сама немного сэкономила. К тому времени должны набежать большие проценты.
Я ошибся в своих предположениях. Она не генетическое продление затеяла. Она хочет залечь в спячку. Так называют в просторечии гибернацию – еще одно из достижений биологии, недавно пущенное в коммерческий оборот. При температуре около пятидесяти градусов ниже нуля специальные химические препараты и система искусственного кровообращения снижают метаболизм до одного процента от нормы. Тот, кто впадает в спячку на сто лет, состарится только на один год.
– Жизнь слишком утомительна и скучна. Я просто хочу сбежать, – говорит Цзянь Цзянь.
– Но удастся ли тебе снова сбежать через сто лет? К тому времени все твои научные заслуги будут никому не нужны. Придется приспосабливаться к совершенно новому обществу. Как ты думаешь – справишься?
– Со временем все меняется к лучшему. Если уж мне не удастся сразу снова впасть в спячку, можно будет заняться генетическим продлением жизни. К тому времени цены на него должны стать общедоступными.
На этом наш разговор с Цзянь Цзянь завершается, и мы расходимся в разные стороны. Возможно, через сто лет мы сможем встретиться снова, но я ничего ей не обещал. К тому времени она будет такой же, как сейчас, ну а мне будет уже более ста тридцати лет, и я неизбежно изменюсь.
С ее уходом мои колебания заканчиваются. Я достаю мобильный телефон, вхожу в систему онлайн-банкинга и немедленно перевожу пять миллионов на банковский счет Центра генетического продления. Время уже близится к полуночи, но, несмотря
