Алексей Олейников - Боевой аватар
— Какой период? — Джузеппе пролистал ленту.
— Последние два часа.
— Тут переговоры кофовцев, — задумался Ланче. — Ага, час назад они начали атаку. Первое соприкосновение с юнитом…
— Это я знаю, — нетерпеливо оборвал Ямагучи.
Джузеппе взглянул на мерцающую стену и вздрогнул:
— Ями, он же себе так все кости переломает.
— Поправка к директиве один, — с кровожадной радостью сообщил Ямагучи. — Запрещены только прямые летальные действия. Кто к нам с мечом, того мы нагнем.
— Ями, сейчас не время, но все-таки, — как ты учил английский? — поинтересовался Джузеппе.
— В постели американской студентки, — хмыкнул Ямагучи, — Язык любви, сам понимаешь. Что-нибудь интересное есть?
— Ничего, кроме воплей боевиков, — Джузеппе пролистал ленту до конца. — Обкуренные они, что ли? Стоп, а это что?
— Что? — напряженно спросил Ямагучи.
— Абракадабра какая-то — озадаченно пробормотал Джузеппе. — Хотя попадаются внятные куски. В общем, сообщение о бое, приказ выдвигаться, дальше непонятно…
— Армейский словарь! — прорычал Ямагучи, — Кретин, я не подключил его. Джузи, смени меня, быстрее.
Не дожидаясь завершения процедуры выхода, он стянул лицевую видеопанель, и со стоном начал отлеплять сенсорные ленты. Джузеппе очень хорошо понимал, каково ему сейчас. После вчерашнего сеанса Ланче крутило больше часа — организм возвращался в привычное человеческое состояние. Что сейчас испытывал Ями, после работы в режиме полной эмуляции сознания, Джузеппе даже представить было страшно.
Японец слез с ложемента, и пошатываясь, с закрытыми глазами шагнул вперед, что-то нащупывая на столе.
— Ями, тебе прилечь надо, — озабоченно заметил Джузеппе.
— Некогда, — пробормотал Ямагучи, — Ага, вот они.
Он надел солнечные очки и со вздохом облегчения огляделся.
— У нас гости.
— Еще?! — ужаснулся Джузеппе.
— Многовато народу, да? — Ямагучи уже уверенней подсел к лэптопу. — Джузи, быстрее, Дикстра один не продержится.
— А ты? — спросил Джузеппе, торопливо прилепляя еще теплые сенсорные ленты.
— Я подправлю лингвоанализатор и потом сменю тебя, — Ямагучи словно месил ладонями воображаемое тесто, и пространство опенклауда вздрагивало, распухало дополнительными областями, постепенно обнимая его. — К нам китайцы пожаловали.
— Твою мать! — Джузеппе вставил в разъем новую полимерную капу и сжал ее зубами.
Смена профиля — Джузеппе Ланче. Тестирование организма оператора: моторика — норма, скорость передачи нервных импульсов — норма, время отклика — норма, потенциал дуальности сознания — 98 %, эмоциональная нестабильность легкой степени, повышенное внутричерепное давление. Приоритет один — выполнено. Запуск режима эмуляции сознания.
— Джузи, стоп! Ты в этом режиме не работал, — вскинулся Ямагучи, но было поздно.
Грохочущий вихрь подхватил Джузеппе, взметнул его выше ангара, леса, гор Вирунги и метеором ударил о землю, рассыпая на миллиарды стремительно гаснущих искр.
— Вторая волна, капитан!
— Вижу, — буркнул Дикстра. В мониторе шлема неудержимо накатывала масса красных точек. А перед ней мерцала редкая цепь из шести зеленых огоньков.
Он поднял лицевую панель и взглянул в жаркое лицо африканской ночи — густой и непроглядной, тьму которой они расцветили огнем и кровью. Прислушался к ее голосу — переполненному стонами и хрипами, на которые фоном ложились шорох и звон насекомых, шепот листвы и еще — далекий слитный гул.
И он становился все громче.
Герт знал, что это.
Невнятное, коверкающее сотни ртов мычание, с которым шли вперед бойцы КОФ. Полуголые, с сияющими узорами «живых» татуировок, извивающихся и пляшущих при каждом шаге, с мерцающими полосами аэрозольных юнискринов поперек торса, в которых крутилась одна и та же фраза на лингала. Раз за разом, свиваясь в бесконечное кольцо змеи, глотающей собственный хвост.
Дикстра знал, что вторая волна будет страшней, чем первая.
— О Африка, черная дева, не дай мне уснуть в объятьях твоих, что удава колец неразрывней, — пробормотал Герт.
— Что вы сказали, капитан? — переспросил Антуан.
— Так, стишки на досуге, — Дикстра поднялся. Системные часы показывали полчетвертого. Надо продержать всего полтора часа.
— Вызывай Бойера, Рыжик. Он обещал вертушки полчаса назад.
— Стихи? — изумился связист. — Дайте почитать.
— База, Рыжик, база. — Дикстра опустил лицевую панель. — Стихи потом.
— Капитан, вертушки только вылетели, — спустя минуту отрапортовал связист. — Будут через полчаса. На Бойера переводить?
— Не надо, он и так в курсе. Сообщи, что пока потерь нет, но будут, если мы не дождемся поддержки с воздуха. У них, на базе будут, — уточнил Герт, изучая позиции противника. Его беспокоила группа, оторвавшаяся от основных сил и забравшаяся довольно далеко на восток.
«С фланга решили зайти, — подумал Дикстра. — Без этой сенсорной сети было бы худо. Но как закрыть дырку?»
Для Жозефа и Луи у Дикстра запасных боекостюмов не было, поэтому они держались рядом с Дидье и работали по его целеуказаниям. Отправлять всю троицу на перехват — неразумно, срывать с места юнита — тем более. Он был их единственным козырем.
— Дидье, присматривай за этими ребятами, — Герт скинул медику оперативный пакет. — Могут заглянуть.
— Понял, буду гостеприимен, — короткая передышка пошла сержанту на пользу. — Как самочувствие, капитан?
— Терпимо, — соврал Герт. Проклятые «гвозди» не давали ему даже вздохнуть спокойно — боль под лопаткой становилась невыносимой.
— Капитан, вам осталось максимум четыре часа, — серьезно сказал Дидье. — Как вы еще на ногах держитесь?
— За ветки хватаюсь, — отмахнулся Дикстра и согнулся пополам — грудь прострелил сильнейший спазм боли.
— Капитан, капитан? — голос Дидье бился в наушниках, а Герт, беззвучно шипя, вогнал в предплечье шприц с «колыбельной».
— Норма, — выдохнул он. Боль неохотно отступала.
— Да? — с сомнением отозвался сержант. — А у меня индикатор самочувствия совсем другое показывает. Капитан, надеюсь, вы себе ничего не вкалываете? Блокиратор с антишоковыми препаратами не сочетается.
— Противник в зоне поражения. Работаем! — отрубил Герт, бросая тело во тьму джунглей, навстречу набегающей волне безумия: палящего из всех стволов, сверкающего лезвиями мачете, рвущего искаженными ртами душный воздух ночи.
Глава шестнадцатая
Я…он…мы…я…он…мыестьбытьналичествоватьсуществование недоказуемоя-он-мы есть?я не могу усомниться только в своем сомнениинекорректный вход в режим эмуляциисбой моделированиямы-он-я есть— Джузи, ты слышишь меня? Джузи, сосредоточься на себе. На самом важном для себя, не уходи в систему, Джуз…Да, и у ветра естьсердце. Он плачет, когдамеч рассекаетего. Лишь моя больговорит — я живсбой моделированияЯ-мы-он…Лаура, Лори, Лори!
Нерасчлененность, слитность бытия расслоилась, и из мерцающего урагана, в котором слились воедино все пять человеческих и десятки машинных чувств, выявилась, собралась в сияющую точку самосознания структура…
— Я Джузеппе Ланче! — биолог не знал, чем он это сказал — он не чувствовал своего тела, и одновременно чувствовал огромность другого тела — тоже принадлежавшего ему со всей очевидностью.
Это его лапы: громадные, чернее антрацита пальцы, его ноги, каждая из которых могла переломить хребет слону, его сила — неудержимая, гудящая в каждом сантиметре тела. Это он видел во всем спектре, слышал все, что происходит в нескольких километрах вокруг, и в тоже время видел изгиб планеты, треугольник африканского континента, извилистую горную цепь Вирунги, раскинувшуюся в разрыве цепи Великих африканских озер.
Образы накладывались друг друга, сменяли друг друга с быстротой калейдоскопа: обзор ангара с четырех камер, встревоженное лицо Ямагучи крупным планом, тактическая карта с россыпью красных точек, почти смешавшихся с редкими зелеными огоньками, нити дорог и тропинок, пунктиры авиамаршрутов, оранжевые группы животных — к некоторым его сильно притягивало…
— Джузи, собирайся быстрее, нам нужна твоя помощь. Лори нужна.
«Лори! — Джузеппе «моргнул» и вся неактуальная информация исчезла, свернулась в клубок, за тонкие нити которого стоило лишь потянуть, чтобы получить все необходимое. Осталась только тактическая карта, позиция союзников, и положение противника, к которому протянулся веер линий атаки. — Лори, я иду».
