Обеспечение: Софт. Тело - Руди Рюкер
– Почему все так цепляются за жизнь, черт побери? Я вот бросил жену и переехал сюда, чтобы дожить свои дни в пьянстве и покое. Она дождаться не могла, когда я отвалю. Почему тогда… – Голос Кобба сорвался.
Сказать по правде, он боялся смерти. Он сделал короткий, лечебный глоток из бутылки.
– Будь у тебя на душе покой, ты бы столько не пил, – успокоительно заметил Фаркер. – Пьянство есть признак неразрешенных внутренних конфликтов.
– Без балды? – густым голосом переспросил Кобб. В омывающем его золотом солнечном тепле он ощущал наливающую тело приятную тяжесть. Шерри уже дал о себе знать. – Вот основной мой неразрешенный конфликт. Внутренний. – Он провел пальцем сверху вниз вдоль белого шрама, вертикально рассекавшего его волосатую грудь. – На второе подержанное сердчишко денег у меня уже не хватит. Через год-два эта дешевка лопнет в груди, как перезрелый помидор.
Фаркер поморщился.
– И что с того? Проживи эти два года как следует.
Кобб снова провел пальцем по шраму, на этот раз снизу вверх, словно застегивая на нем невидимую молнию.
– Я хорошо помню, как это было, Фаркер. Я помню это на вкус. Это самое худшее воспоминание моей жизни.
Он закрыл глаза и вздрогнул от поднявшихся из глубин памяти темных воспоминаний… острые зубы, облака с рваными краями… и не сказал больше ничего.
Фаркер взглянул на наручные часы. Ему пора было идти, иначе Цинция могла бы подумать…
– Знаешь, как сказал Джимми Хендрикс? – спросил его Кобб. Знаменитые слова снова придали гулкость его голосу. – «Когда придет мне время умирать, я сделаю это один. Так что покуда я жив, не мешайте мне жить так, как мне нравится».
Фаркер покачал головой:
– Взгляни правде в лицо, Кобб. Если бы ты не пил, ты мог бы заработать большие деньги. Гораздо больше, чем заработал с бутылкой в руке.
Решительным жестом Фаркер отверг возражения, уже готовые сорваться с губ друга.
– Мне пора возвращаться. Счастливо.
– Пока.
Кобб добрел до конца асфальтовой дорожки, перевалил через небольшую дюну и вышел на пляж. Сегодня на пляже не было ни души, и он уселся под своей любимой пальмой.
Время от времени налетал легкий бриз. Принося с собой мелкие песчинки, ветер ласкал лицо Кобба, забирался под его белоснежные усы. Дельфины больше не появлялись.
Прихлебывая шерри, он предался воспоминаниям. Думать можно было обо всем, кроме двух вещей: собственной смерти и жены Верены, которую он бросил. Шерри помогал ему удерживаться вдали и от того, и от другого.
Солнце уже клонилось к закату, когда перед ним появился незнакомец. Широкоплечий и стройный, сильные руки и волосатые ноги, округлая белая борода. Как у Санта-Клауса или Эрнеста Хемингуэя в тот период, когда он решил испробовать на себе свою охотничью двустволку.
– Привет, Кобб, – сказал ему мужчина. Незнакомец был в солнечных очках и имел вид странно-тревожный. Его шорты и спортивная рубашка блестели.
– Не хотите глотнуть? – Кобб протянул незнакомцу полупустую бутылку. «С кем это я разговариваю? – подумал он. – Если только это вообще мне не мерещится».
– Нет, спасибо, – поблагодарил незнакомец и уселся рядышком на песке. – На меня эта штука совсем не действует.
Кобб посмотрел на мужчину внимательней. Что-то в нем показалось знакомым…
– Пытаетесь вспомнить, где меня видели? – спросил его незнакомец. – Все очень просто: я – это вы.
– Кто?
– Вы – это я.
Незнакомец улыбнулся Коббу его собственной, скупой и жесткой улыбкой.
– Я механическая копия вашего тела.
Лицо было здорово похоже, и даже шрам, виднеющийся в незастегнутой рубашке, был на месте. Шрам от сердечного трансплантата. Единственное, чем двойник отличался от Кобба, было неравнодушие к окружающему, подвижность и здоровье, которым от него так и пышело. Ладно, назовем его Кобб Андерсон – второй. Кобб-второй не пьет. Кобб почувствовал зависть. После того как ему сделали операцию и он бросил жену, у него не было ни одного целиком трезвого дня.
– Откуда вы взялись?
Робот развел рукой, держа ее ладонью вверх. Коббу понравилось, как этот жест выглядит со стороны.
– Этого я сказать не могу, – ответила машина. – Вы же знаете, как к нам относится большинство людей.
Кобб со смешком кивнул. Уж кто-кто, а он это знает. Вначале, после того как было объявлено, что первый лунный робот Кобба прошел все ступени саморазвития и превратился в боппера, публика готова была его, Кобба, на руках носить. Но потом грянул 2001-й – год знаменитого переворота, возглавленного Ральфом Числером. После этого Коббу пытались пришить дело о государственной измене. Усилием воли он вернулся к действительности.
– Если ты боппер, то каким образом находишься… здесь? – Кобб обвел рукой широкий круг, указав на разогретый пляж и уходящее за горизонт солнце. – Такая жара. Насколько мне известно, основу бопперов составляют сверхохлажденные проводники. Где у тебя находится холодильная установка, в животе?
Андерсон-второй снова, очень знакомо, махнул рукой.
– Об этом я вам тоже не скажу, Кобб, по крайней мере, сейчас. Позже вы все узнаете сами. А пока возьмите-ка это…
Робот засунул руку в карман шорт и вытащил оттуда пачку банкнот.
– Двадцать пять кусков. Мы хотим, чтобы вы улетели в Диски завтра же. Там вас встретит Ральф Числер. Вы увидитесь с ним в музее, в зале Андерсона.
При мысли о возможности снова повидаться с Ральфом Числером у Кобба потеплело на душе. Ральф, его первое и самое талантливое детище, самопрограммирующаяся модель, освободившая остальных своих собратьев. Однако…
– Мне не дадут визу, – ответил Кобб. – Я в этом уверен. Мне не разрешено покидать территорию Гимми.
– Предоставьте нам позаботиться об этом, – деловито отозвался робот. – Оформить формальности вам помогут. Мы над этим уже работаем. В ваше отсутствие я буду вас здесь подменять. Все продумано, никто ничего не заметит.
Напористость и настойчивость лишенного сомнений тона машины показались Коббу подозрительными. Он глотнул шерри и попытался сыграть заковыристого парня.
– А в чем, собственно, дело? Почему я должен лететь на Луну? Мне этого совсем не хочется. И что от меня хотят бопперы?
Андерсон-второй окинул подозрительным взглядом пляж и придвинулся ближе.
– Мы хотим предложить вам бессмертие, доктор Андерсон. После всего того, что вы для нас сделали, это самое малое, чем мы можем вас отблагодарить.
Бессмертие! Слово, напоминающее распахнувшееся настежь окно. Когда смерть так близка, многое перестает иметь значение. Но если это возможно…
– Каким образом? – потребовал разъяснений Кобб. С этими словами он вскочил на ноги. – Каким образом вы собираетесь сделать меня бессмертным? Может, вы мне и молодость заодно вернете?
– Ну зачем так волноваться, – сказал робот, тоже поднимаясь. – Вам вредно перевозбуждаться. Просто доверьтесь
