Сонгоку - Татьяна Зимина
— Ничего. На тебя и так много свалилось. Кстати… Я не успел тебя поблагодарить.
— С чего это? — Мирон прекрасно помнил, насколько чуждо его брату чувство благодарности. Всё, что делают для него другие, воспринималось, как должное.
— Тебе пришлось ради меня полностью изменить свою жизнь. Я ценю твою жертву. И постараюсь компенсировать.
Мирон растерялся.
— Знаешь, я тронут. Нет, честно… Не думал, что тебя это колышит.
— Меня колышит всё, что касается тебя. Потому что я тебя люблю, аллигатор.
— Я тоже тебя люблю, крокодил. Это правда.
Мирон испугался, что его признание Платон воспримет, как саркастичное.
— Но есть одна проблемка.
— О, ну как же без этого? — Мирон разочарованно усмехнулся. — Электронный разум не способен любить? Или мне, как живому существу, нелепо признаваться в любви конструкту?
— Я не успел остановить охранную программу.
— Что?
— Как только ты подключил меня к их сети, охранная программа послала сигнал о вторжении на головной сервер. Я не успел ничего сделать.
— И… чем нам это грозит?
— Сюда идёт команда зачистки. Они попытаются оценить ущерб, и если сочтут его достаточным, запустят программу самоуничтожения. Якудза — сторонники полной конфиденциальности.
— Почему ты сразу не сказал?..
— Хотелось поболтать. Почувствовать тепло живой человеческой беседы. К тому же, у тебя и твоего друга достаточно времени, чтобы убраться до того, как прибудет команда зачистки.
— Сколько?
— Пять минут.
— Но если они обнаружат конструкт — однозначно запустят самоуничтожение.
— Существует определенный риск.
— И что будет с тобой?
— Разумеется, в этом случае меня ждет окончательная смерть.
— Я могу забрать модуль с собой. Придумаем что-нибудь другое.
— Поздно. Началось фрагментирование личности. Образно выражаясь, «меня» уже нет в конструкте, но «еще» нет в Плюсе.
— Чёрт.
— Полностью с тобой согласен.
— Хитокири, уходи, — сказал Мирон. — О нас узнали и скоро здесь станет жарко.
— Можно заблокировать двери и попытаться отключить программу самоуничтожения, — хладнокровно сказал японец. Уходить он явно не собирался.
— Мелета… — позвал Мирон.
— Двери уже заблокированы, — доложила программа. — Лифт внизу, без моей команды он наверх не поедет.
— Я помогу ей справиться с программой самоуничтожения, — вставил Платон.
— Нет! — Мирон прохаживался вдоль стоек, лихорадочно размышляя. — Нет, братишка. Сосредоточься на этой… фрагментации. Мелета справится.
— Но…
— Это ведь ты её создал, верно? Так доверяй своему созданию.
— Но осталось две с половиной минуты!
— Она справится, — повторил Мирон. — Главное, чтобы ты успел закачать себя в Плюс. Мы ведь здесь для этого, верно?
Договаривая фразу, он повернулся лицом к проходу и замер. Впереди кто-то был.
Сначала он даже не испугался. Думал, от постоянного пребывания в Плюсе и Минусе одновременно, двоится в глазах, и фигура Хитокири просто кажется расплывчатой. Но в следующую секунду он понял, что это не японец.
Человек не может произвольно менять размеры. Например, стать выше на полтора метра за пару секунд…
Фигура, которую он сейчас видел, состояла сплошь из острых осколков зеркала. Они топорщились, как друзы дикого кристалла, отбрасывая колючие блики.
Повинуясь инстинкту, Мирон выхватил из-за спины рукоять меча — все босодзоку, оставляя мотоциклы на стоянке, забрали с собой оружие — и проткнул зеркальную фигуру выросшим как по волшебству чёрным клинком.
Ничего не изменилось.
Мирон махнул мечом еще раз, чудом не задев одну из стоек. Зеркальная фигура слегка двинулась, а затем напала.
Глава 8
2.8
Гири
Когда зеркальное существо напало, Мирон инстинктивно заслонил лицо — острые осколки сверкали на редкость реалистично. Но в Минусе ничего не случилось. Во всяком случае, он ничего не почувствовал на физическом уровне. Зато ментально ощутил такой удар, что сознание отключилось, блокируя болевой синдром, и его вышибло из Плюса.
Очнулся, лёжа на полу. Рядом — встревоженное лицо Хитокири.
— Что случилось? — спросил Мирон.
— Не знаю. По всем ощущениям — на тебя кто-то напал, — ответил японец. — Но я никого не видел.
— Так этот зеркальный хрен только в Плюсе? — Мирон довольно легко поднялся, покрутил головой, помахал руками…
— Я не знаю, о чём ты говоришь.
Мирон припомнил слово, которым называл Призраков профессор.
— Сонгоку, чувак. Походу, один обосновался в этой шарашке.
Японец секунду смотрел на Мирона — глаза его оставались чёрными, непроницаемыми. А затем рассмеялся.
— Знаешь, а я ведь не верил, что они существуют, — сказал он. — Думал, Китано-сан чудит. Старики часто видят призраков… Но, когда увидел твоё падение — будто тебя реально кто-то толкнул — сразу вспомнил рассказы сэнсэя.
— Платон, ты его видел? — спросил Мирон, переключаясь в Плюс.
Тишина.
— Мелета?
— Конструкт начал фрагментацию личности, — ответила Программа. Какое-то время он будет недоступен.
— А как программа самоуничтожения?
— До взрыва — теоретически — полторы минуты. Но я работаю…
В этот момент призрак напал снова. Мирон его не увидел, но ощутил знакомую вибрацию, до жути неприятное ощущение под корой головного мозга. Будто в черепе расправляет длинные иглы морской ёж… Не дожидаясь нокаута, он вышел из Плюса.
— Послушай, Хитокири… — он вкратце поведал ему про Мелету и про то, что она пытается справиться с программой самоуничтожения. — Она успеет, я уверен, — заверил он. — Но остаётся отряд зачистки. Никто не помешает им сбросить в шахту лифта парочку гранат и поджечь дата-центр по старинке.
— На их счёт не беспокойся, — улыбнулся японец. — Братья не дремлют. Они не позволят якудза причинить вред зданию, пока мы здесь.
— Тогда наверху будет жарковато. А как же полиция?
— Городские власти не вмешиваются в дела борёкудан.
Мирон кивнул. Главное — благополучие брата. Только бы Сонгоку не помешал ему переселиться в Плюс… Единственное, что он мог придумать в такой ситуации — отвлечь призрака на себя.
Рассказал о своём плане Хитокири.
— Делай, что должен, брат, — серьёзно кивнул японец. — Я пока посторожу выход — на случай, если кто-нибудь прорвётся мимо братьев.
— Ты поосторожнее, — предостерег Мирон.
— У каждого человека — всего одна смерть. И приходит она тогда, когда сама пожелает. Но я услышал тебя.
Японец ушел, а Мирон вернулся в Плюс.
— Мелета, раздобудь доспехи Диомеда из Трои, — скомандовал он.
— Должна предупредить: если вывести имущество за пределы игры, статус Божественного нивелируется до обычного катафрактария.
— Пофиг. Выполняй.
Он сомневался, что после всего, что было, захочет еще когда-нибудь поиграть. Подмена Платоном реальности Трои своей собственной, существование Призраков и плавающих в банках мозгов выработало у него что-то вроде фобии: всегда существует вероятность, что всё это — не по-настоящему.
Не дав себе ни секунды на сомнения, он начал готовится. Доспехи уже ждали. Процедурой надевания, затягивания ремешков и подгонки разных частей по фигуре можно было пренебречь — она нужна для пущей достоверности в игре, вхождения в образ. Но детские игры давно закончились.
Движением брови Мирон отдал команду и в следующий миг почувствовал тяжесть пластинчатой кирасы, жесткие накладки наручей и поножей, шершавую рукоять меча, жесткие ремешки, крепящие щит и наконец — плотный, охватывающий всю голову, шлем.
По переднему щитку, изнутри, тут же потекли зеленые строчки кода…
Удар. Фигура перед ним больше не была скопищем осколков зеркал. Тевтонский рыцарь. Похожий на ведро глухой шлем с крестообразным вырезом смотровой щели, червлёные доспехи, плащ, как крылья летучей мыши… Он уже не помнил, в какой игре был такой персонаж, но знал, что никак не мог его победить. Ему было восемь, он проходил свой первый серьезный квест, а тевтонец не позволял забрать сокровище, раз за разом снося ему голову…
Мирон рассмеялся.
— Зря ты выбрал этот путь, — обратился он к рыцарю. — Свои детские страхи я давно победил.
Махнув огненным мечом Диомеда, он без труда разрубил рыцаря пополам — вдоль, начиная от шлема до самого паха.
Рассыпавшись чёрной пылью, призрак собрался вновь. На этот раз — многоруким и многоголовым чудовищем-гекатонхейром, ужасом новичков, пребывающих под стены Трои в лёгкой кожаной броне. Мирон, даже в божественных доспехах, был козявкой рядом с громадным монстром. Никакой меч, никакое оружие этих чудовищ не брало.
— Мелета, мешочек с землёй, — скомандовал Мирон.
Ладонь тут же потяжелела: он сжал кожаный мешочек с крупнозернистой красноватой почвой. А затем размахнулся и запустил им в голову монстра. Чудовище взревело и… тоже рассыпалось чёрной пылью. Гекатонхейра, первенца Неба и Земли, можно убить только
