Джон Ширли - И пришел Город
Коул чувствовал себя капитаном клуба «Анестезия». Главврачом, назначающим очередную дозу веселого забвения в стопке или стакане, – и вот уже начинали забываться корчащиеся охранники и итальянец с порванным горлом на восемнадцатом этаже сейсмоустойчивого здания… Мысли об этом не возникали уже по полчаса кряду. А если и возникали, Коул твердил себе, что на курок нажал весь город целиком; я просто выполнял приказ.
Однако время от времени призма того здания вдруг меняла обличье, представая в виде пирамиды на старых долларовых банкнотах, со всевидящим недреманным оком наверху.
«Они начнут разыскивать меня, – вкрадывалась мысль, – когда вычислят, что Сэлмон никого не наводил. Я главный подозреваемый: они знают, что у меня есть причина их ненавидеть».
Поэтому Коул не особо удивился, когда в десять вечера, после того как группа Кэтц отыграла часовую программу, в двери вошли двое в серых костюмах и целенаправленно двинулись к стойке. На старшем были очки в золотистой оправе; узкое лицо казалось еще длинней за счет бакенбард, частично скрадывающих щеки. Второй был пониже ростом и моложе – смуглый, кареглазый, волосы ежиком; возможно, выходец из латинских кварталов.
– Коул? – осведомился тот, с бакенбардами. – Драммонд. – Он указал на себя, чуть заметно вскинув большой палец; небрежно кивнув на своего товарища, сказал: – Офицер Гулера. – И Драммонд предъявил свой жетон.
С улыбкой, не сходящей с лица, несмотря на движение губ, Гулера задал вопрос:
– Вы нас ожидали? Вас кто-то об этом предупреждал?
– Че-чего? – («Не заикайся!» – мысленно прикрикнул на себя Коул.) – Да ну, с какого еще перепугу. Хотя пару легавых я различу безошибочно. Вы же не просто по дороге сюда зашли.
Драммонда такой ответ, похоже, устраивал. Хотя Гулера переспросил:
– Не догадываетесь, о чем мы хотим с вами потолковать?
– Слушай, да хватит с ним в шарады играть, – перебил Драммонд раздраженно. – Парень не настолько глуп… Коул, вы что-нибудь слышали о происшествии с ребятками в Крокер-банке?
– С ребятками? – переспросил Коул с намеренно скучливым видом. – В смысле с подростками?
– Нет – с охранниками. Одному из них досталось особенно неприятным образом.
– Точно, более чем неприятным, – добавил Гулера, покачав головой и уже без улыбки. – Прямо через глаз, шлангом огнетушителя.
– Оп-па! Вот уж не позавидуешь. – Коул сглотнул, чтобы не поперхнуться. – И как вся эта хрень произошла? – спросил он с подобающей случаю брезгливой ухмылкой.
– Мы хотели спросить об этом вас, – сказал Гулера со значением.
– С чего это?
– Нас проинформировали, – пояснил Драммонд, – что вы задолжали тем людям уйму денег. Уйму. Тем самым, с восемнадцатого этажа здания. И были этим очень недовольны.
Коул чувствовал, что Драммонд его прощупывает, поминутно изучая малейшее движение на его лице, выражение глаз.
– Да, Драммонд, – ответил Коул. – Идеальный способ избавиться от долга – пойти в офис и повтыкать огнетушители охранникам в глаза. Прелесть. Наверно, какой-нибудь маньяк, блин, так и поступил бы. Если, допустим, у меня бы поехала крыша по поводу так называемого «долга» – а я не скрываю, что это меня бесит, – так вот, если бы я обалдел настолько, что пошел туда ставить всех на уши, я бы уж точно торчал тут и делал свою чертову работу через считанные часы после происшествия, а?
Пожав плечами и поджав губы, Гулера прищурился.
– Коул, как насчет прогуляться с нами до участка?
– Прошу извинить. Но без ордера – никак, – ответил Коул.
– Завтра к утру он у нас будет, – заверил Гулера.
В этот момент погас свет: Кэтц возобновила выступление. Теперь всем троим приходилось буквально вопить, чтобы перекричать рок-н-ор.
К радости Коула, свет убавился настолько, что Драммонд не мог теперь четко различать его лицо. Он подозревал, что растущий ужас (ничто не страшило его больше, чем перспектива камеры) может отразиться на его лице.
– Без ордера – никак, – еще раз повторил Коул. – Мне баром заниматься надо, а с висящим над головой долгом я должен стоять здесь и вкалывать, пока не наскребется нужная сумма. Уж это-то вы понимаете…
– Неважнецкий у тебя предлог, – подавшись вперед, нарочито металлическим голосом произнес Гулера.
– В том-то и дело, чересчур важнецкий, Гулера, – крикнул товарищу сквозь музыку Драммонд. – Так что до завтра, – кивнул он Коулу и вместе с насупленным Гулерой покинул бар.
Коул смешал себе коктейль.
– Это называется «подозрительное поведение», – бормотал он про себя, прихлебывая и глядя вслед полицейским. – Надо было пойти с ними. Или, может, пойти вдогонку и поотвечать на их вопросы? А, плевать.
Его внимание привлекла фигура, что отражалась в освещенном неоновыми огнями стекле, где помаргивала пивная реклама – расплывчатый силуэт, сливавшийся с отражениями посетителей бара. Он различался только тогда, когда отсвет логотипа «Коре» сменялся с желтого на красный. Моргнул красный: да, это был Город, в своей полушинели, неряшливой шляпе и очках-зеркалах.
Коул огляделся по сторонам. Нигде поблизости Города не было (за исключением, понятно, топографического понятия). Единственное, что было видимо, – это его отражение. Отражение, отбрасываемое, получается, никем. Тем не менее, Город смотрел на него и покачивал головой.
– Ты насчет полиции? – спросил Коул одними губами. – Надо пойти с ними говорить?
Силуэт Города еще раз покачал головой, мигнул и исчез.
Коул вернулся к работе. Когда закончилось выступление, к стойке подошла Кэтц.
– Я слышала голос Города в сценических мониторах. Он обращался ко мне.
У Коула похолодело внутри.
– Он хочет, чтобы мы… сделали для него что-то еще?
Кэтц кивнула.
– Он велел тебе подойти к платному телефону.
– Зачем? – Коул в сердцах кинул тряпку, которой протирал бокалы. – Ему что, сегодняшнего мало? С меня, знаешь, довольно. Мне этого на десять лет хватит.
Но к телефону все равно пошел.
Он снял трубку (аппарат был стенной, без экрана) и как мог, пригасил гуканье диско, заткнув себе пальцем свободное ухо. Прислушался. Город не заставил себя ждать, четко прорезавшись прямо поверх зуммера:
– С полицией не общайся, насколько это возможно. Я попытаюсь навести подозрение на другую их группировку. Триаду. Роскоу зафиксировал твой голос на видеозаписи, с камеры. Изображение я смог заблокировать, но запись звука не сумел. Поэтому есть вероятность, что они смогут тебя опознать, если завлекут в участок… А сейчас отправляйся на концерт «Праязыка» в «Мемориал Аудиториум». Активисты пытаются сорвать концерт, потому что группа отказывается подчиниться требованиям Союза поп-исполнителей, который находится под Сворой. Будем действовать по ситуации; посмотрим, какие откроются возможности. Подходи к южному входу, там я тебя проведу. Отправляйся не откладывая.
– Эй, слушай, я уже устал от всех этих «действий по ситуации»! – негодующе начал Коул. – Ты тогда сказал, что никто не пострадает, и вот… – он поспешно понизил голос, нервно оглянувшись через плечо, – и вот на тебе – трупы, причем двое из них были ни при чем. Как минимум двое. И не было никакой причины убивать того бедолагу огнетушителем. Ты мог просто его оглушить или… – Голос Коула, дрогнув, умолк. На том конце – ничего, кроме зуммера. Явное ощущение, что… – Город? -… что Город уже не слушает.
Коул швырнул пластмассовую трубку на рычаг; на его глазах она сорвалась и уродливым маятником болталась теперь на металлическом шнуре.
Кэтц стояла рядом, держа в руках пальто Коула.
– Я уже сказала Биллу, чтобы он тебя подменил, – сказала она. – Группа закончит без меня. На хрен все.
Коул медленно протянул руку к пальто. Внутри в три слоя лежал страх. Первый – что его убьют или схватят. Второй – за свой клуб, а вместе с ним за Кэтц. И третий уровень: немой ужас, снедающий его всякий раз при мысли, что он изначально лишен выбора, когда приходит время делать то, что велит ему Город…
Надев пальто, он следом за Кэтц тронулся к двери.
На двери южного входа в концертный зал висела цепь, и за входом никто не присматривал. Висячие замки на цепи Город, видимо, отомкнул загодя, так что оставалось лишь смотать цепь с дверных ручек. Дверь была заперта еще и изнутри, поэтому, когда Коул потянул, она не поддалась.
– Ну-ка, отойди, – велела Кэтц.
Коул послушался. Послышался двойной щелчок. Когда он потянул дверь снова, она была уже не заперта.
Коул, не рассчитав, распахнул дверь пинком. Они вошли в теплое, душное от дыма помещение: судя по всему, в холл возле туалетов. Бетонный коридор приглушенно резонировал с басом и ударными группы, орудующей сейчас на сцене по ту сторону стены. Причем сказать, что они вошли незамеченными, было никак нельзя.
