Семь - Юлия Резник

Я с облегчением выдохнула. Выбора человечеству давно уже не оставили. Нам оставалось лишь только вступить в борьбу. Им оставалось… Я уже, вряд ли, на что-то годна. Моим вкладом в общее дело стал мой отказ от амбиций. Моим вкладом было смирение.

3. Гнев

Яков

Нане становилось хуже с каждым днем. Наверное, я до сих пор не сошел с ума только лишь потому, что занят этим чертовым расследованием. Не сказать, что оно так уж сильно меня затронуло, но продираясь сквозь дебри заговоров и тайн, я ненадолго отвлекался от боли. Иногда, когда боль становилась нестерпимой, я шел в старую наполовину заброшенную церковь… Я не знал, чьей конфессии принадлежал этот храм, да и не верил, что это имеет значение. Бог был для всех один, и, обращаясь именно к Богу (не к Будде, Иисусу, Кришне или Аллаху), я впервые в жизни просил. Умолял даже… оставить Нану в живых. Я знал, что впереди человечество не ждало ничего хорошего, но был убежден, что даже такая жизнь была гораздо лучшей альтернативой ее отсутствию.

Сидя на скамье у самого алтаря, я частенько размышлял о том, что жизнь вообще странная штука. В ней даже участь святых незавидна. В лучшем случае, их останки растащат на реликвии. Что уж говорить о нас, простых смертных? Тех, кого тысячи лет истории абсолютно ничему не научили? Удивительно даже… Мы научились выуживать из воздуха углекислый газ, применять искусственный интеллект и замораживать сперму для продолжения рода. Но мы все также грабим, убиваем друг друга и ненавидим… В нас нет ничего святого. Мы не смотрим друг другу в глаза, идем рядом, но не замечаем друг друга. Мы хамим и выплескиваем агрессию. У нас нет друзей, и нас самих почти не осталось. Мы уже даже не помним, зачем вообще пытаемся выжить. Ради чего?

– Так и знал, что найду тебя здесь…

Я медленно повернулся на голос и вопросительно вздернул бровь:

– Нана уже проснулась?

– Нет. Но там объявился потенциальный донор.

– Твою мать! Совсем забыл, что мы договаривались о встрече…

– Ничего. Я пока отправил его сдать кровь.

– Спасибо. Понятия не имею, как ты за всем поспеваешь.

– Да никак не поспеваю. Топчемся на одном месте…

– И у Анны ничего нового?

– Нет. Боюсь, она не слишком мне доверяет.

– Ты вел себя, как кусок дерьма…

– Может быть, но мне кажется, что она знает гораздо больше, чем говорит.

– Об исчезнувших Избранных?

– Не только. Я бы не стал перед ней выкладывать все карты.

– Если бы у тебя был выбор, – посчитал нужным напомнить я.

Встав с потертой скамьи, напоследок обернулся. Вскинул голову вверх, туда, к величественным расписным куполам. Тусклый свет заходящего солнца, отражаясь в бесценных витражах, словно поджигал их изнутри. Было необычайно красиво… Красиво.

– Как Нана сегодня?

Как? Я хотел бы ответить Ною, да только не знал, что… Он спрашивал меня о Нане, но та девушка, которую я все чаще видел, Наной не была. Я думал, что был готов к изменениям в ее личности, а на самом деле не был и близко. А я не знал, как себя вести с этим чужим, абсолютно мне незнакомым человеком, и только лишь питал надежду, что моя прежняя Нана все еще где-то там…

– Болезнь прогрессирует… – наконец выдавил я.

Ной понятливо кивнул головой, и дальше мы пошли молча. Находясь в какой-то прострации, я удивленно оглядывался по сторонам. Лето подходило к концу. Иссушенные беспощадным солнцем и пожухшие раньше времени листья уныло раскачивались на ветвях редких деревьев. Свет рекламы больно бил по глазам. Но воздух был удивительно чистым. Видимо, улавливатели углекислого газа сегодня на славу потрудились.

Я опустил обруч на глаза и просканировал пространство. Мат – еще один брат Наны, как раз выходил из лаборатории.

– Господи, ты точно уверен, что он сможет стать донором? Похоже, он сам еле живой, – покачал головой Ной, разглядывая в толпе тонкого, нет… скорее даже дистрофично худого Матвея.

– У него астма. И надежды практически нет, впрочем, как и другого выхода.

Я знаю, что мой голос прозвучал излишне резко, но… Думаю, Ной понял, почему так и не стал принимать на свой счет.

– Матвей Давыдофф…

– Да. Это я…

Парень воровато огляделся и поправил надетые на глаза очки. Я и не знал, что кто-то в таких еще ходит.

– Спасибо большое, что откликнулся.

– Угу. Я не мог поступить иначе…

– Тебя кто-то ищет? – заинтересовавшись поведением парня, спросил я.

– Что?! Нет… с чего это вы так решили?

– Не знаю. Ты пуганый, как индюк в преддверии дня Благодарения.

– Ничего подобного… – пробормотал Мат, отступая.

Мне даже не нужно было проходить какую-либо специальную подготовку, чтобы понять – парень явно напуган. Я бросил на него короткий взгляд и покосился на Ноя. Тот тоже его читал, как открытую книгу. Хороший мальчик. Мне Ной нравился все больше и больше.

– Тебе хоть есть, где переночевать? – поинтересовался я, зная, что ради этой встречи парень преодолел несколько тысяч километров.

– Я думал вернуться домой… – пробормотал он.

– Три часа в поезде, чтобы завтра утром возвращаться назад?

Мат нервно передернул плечами и взлохматил и без того растрепанные волосы.

– Пойдем, переночуешь у нас с Наной.

Парень еще раз нерешительно оглянулся и, наконец, кивнул головой.

– Пойдем… Я только зайду ненадолго к жене.

Она спала. Все чаще спала теперь… Я взял в свою руку ее худую ладонь. Не знаю, где найти в себе силы… Не знаю. Порой мне казалось, что из меня выкачали весь кислород. Такого опустошения я не испытывал никогда в жизни. Не знаю, как буду жить, если что-то случится. И буду ли…

– Спи, моя любимая девочка… Спи, мое все.

Полумертвый, я вышел из палаты. Эта опухоль пожирала не только мозг Наны, она сжирала что-то во мне…

– Ты готов, Мат?

– Да… Спасибо, что разрешили у вас переночевать.

– Без проблем… Ной уже уехал?

– Да, он сказал, что его ждут.

– Угу… У него пара детишек, которым нужен присмотр. Славные ребятишки. Ник и Маруська. – Я молол чепуху, пытаясь не думать о важном. Стараясь не думать о том, что с каждым чертовым днем неизбежное приближается.

– Детишек? – парень нервно дернулся и снова осмотрелся.

Я запрыгнул в машину и, дождавшись, когда он тоже усядется, кивнул головой:

– Да. Ной не Пустой.

Мат несколько нервно качнул головой и, не задав больше ни единого вопроса, отвернулся к окну. Такое поведение было несколько странным. Обычно, когда Пробирочный оказывался способным