Марк Романов - Суд Проклятых
А за моим плечом до сих пор колеблется тень существа, оставившего мне жизнь, но изменившего меня до неузнаваемости.
Только теперь между нами всё чаще стала появляться высокая фигура незнакомца в длинной алой мантии, скрывающее под капюшоном своё лицо. Моё лицо…
Так много всего и так мало осталось в этом всем меня. Меня, служителя, охотника, дичи и приманки, беглеца и гончего, властителя и раба своих страстей. И мне до зубовного скрежета жаль, что моя жизнь продолжается до сих пор, словно я стал обречённым, проклятым, прокажённым, и эта зловонная проказа растекается по моим венам, пропитывая кожу, капая с волос ядовитыми сгустками отчуждения, обречения и одиночества.
Мне оставили жизнь, чтобы я увидел, как умирает мир. Мир, наполненный человеческими страстями, божественной силой тепла, любви, желаний, мыслей, решений, добродетелей и пороков.
Если бы я умел, я бы ненавидел себя. Если бы я мог, я бы ненавидел ночного призрака. Если бы у меня были силы, я бы уничтожил этот мир сам. Ибо мир, самодовольно бегущий к краю пропасти, только и мог породить, впустить в себя, в своё лоно этот отвратительный отросток Забирающего Души.
Незнакомец из моих снов медленно качает головой под капюшоном, сложив руки в широких рукавах одеяний, а я, цепляясь за ниточку реальности, снова выплываю из мокрых от пота простыней, чтобы первым делом вспомнить и попытаться произнести своё имя.
Меня зовут Матиус Лонгин, и я потерял единственное, что действительно могло принадлежать мне в этой жизни, и что никогда не принадлежит никому из нас.
Я потерял душу…
Глава 5. Delirium Кацмана
Somebody mixed my medicine
I don’t know what I’m on
Somebody mixed my medicine
But baby it’s all gone
Somebody mixed my medicine
Somebody’s in my head again
Somebody mixed my medicine again, again
The Pretty Reckless — My Medicine
— Капитан, кажется, у нас проблема… — Гай, появившийся на экране внутреннего интеркома, был непривычно подтянут, и заметно нервничал. — Нужна твоя помощь. Срочно.
Рик зевнул, и, отгоняя подступившую сонливость, вгляделся в бортового врача своими красными от постоянного недосыпа глазами.
— Док, прости, но что случилось? Почему ты из медблока? И где…
— Нет времени объяснять, жду тебя у каюты моего… То есть, боцмана Кацмана, — Травкин, сдвинув брови, отключил линию связи.
Капитан вскочил со своего кресла, где коротал время, оставшееся до конца вахты, и собрался выйти из рубки, но вспомнил про необычно молчаливого искина, и попросил, обращаясь к главному экрану:
— Искин! Изя? Дай мне телеметрию из каюты Джека, пожалуйста…
На поверхности экрана расцвело овальное окно, заполненное белым шумом и помехами.
«О… Джек вывел из строя систему наблюдения… В последний раз он сотворил такое… Да никогда он такое не творил, чёрт его дери! Что происходит, мать вашу космическую?!» — И капитан Морган, рявкнув: «Искин, принять вахту», вылетел из рубки, едва не вписавшись в слегка замешкавшуюся перепонку двери.
К каюте боцмана он подбежал, немного запыхавшись. Как назло, не работал ни один лифт, и пришлось намотать пару сотен метров по аварийным лестницам вверх и вниз, матерясь в полутьме. К счастью, обошлось без жертв, если не считать двух раздавленных тяжёлыми башмаками сервисных автоматов и одной лопнувшей трубы с паром.
Гай ждал Рика, нервно постукивая своими тонкими пальцами по сенсору в окаймлявшей перепонку шлюзовой притолоке. Дверь подёргивалась, но доступа корабельного врача не хватало, чтобы её раскрыть.
— Что с Джеком, Гай? — капитан с ходу шлёпнул по притолоке тонким браслетом с капитанским кодом, продолжая движение и… был остановлен в своём порыве так и не раскрывшейся перепонкой. С трудом оторвав лицо от липкой полимерной плёнки, Рик задушено прошептал в сторону:
— Дьяволы Бездны, почему не сработало…
— Потому что этот идиот заблокировал не только все сигналы из каюты, но и отключил любые уровни доступа! — Травкин продолжал механически касаться сенсора. Бледное лицо врача покрывали мелкие капельки пота, а пальцы слегка тряслись.
Морган бы не смог заметить этого, не залипни он в перепонке, с глазами, направленными как раз на сенсор.
— Б***… Я давно так не боялся… — прошептал Гай, упираясь лбом в сталепласт переборки. — Датчик биоритмов он себе тоже вырезал…
Левая рука Травкина скользнула в карман, покинув пределы ограниченного поля зрения капитана. Спустя долгую секунду Морган ощутил запах какой-то ядрёной химии и услышал тонкий свист распылителя. Он зажмурился, и прекратил дышать. «Док, надеюсь, ты знаешь, что делаешь… И, дьявол, мне тоже страшно. Что там происходит, за этой долбанной перепонкой?!» — пронеслось в голове Рика, и он почувствовал, как отлипает от двери. Глубоко вдохнув слабо пахнущий растворителем воздух, капитан проговорил, расстёгивая кобуру:
— Я тоже беспокоюсь, Гай. Как бы этот… боцман чего не натворил. Видимо, придётся вырезать дверь.
— Само отвалится, — флегматично ответил Травкин, пряча распылитель, — этот паралитик расслабляет искусственные мышцы за несколько секунд. Искусственные! — добавил он, слабо улыбнувшись в ответ на округлившиеся глаза Моргана.
Дверь, с трудом сокращаясь, как переевший кроликов питон, уползла в боковые ниши, и Рик с Травкиным сморщились от ударившего им в лицо тяжёлого микса из перегара, испарившегося спирта, самогона и виски, запахов немытого тела и засохшей рвоты. Капитан испытал противоречивые позывы закусить или занюхать амбрэ стоявшими в углу носками, и проблеваться. Судя по ещё более побледневшему лицу Гая, им овладели подобные стремления.
Кацмана они обнаружили в углу, за перевёрнутой на бок койкой, в негорючей обшивке которой торчали затушенные сигары из неприкосновенного запаса капитана, напоминая доисторического ежа, которого переехал погрузчик. Боцман сидел, привалившись к стене, и прижимая к груди початую бутылку «Джека Дэниэлса», что-то тихо бормотал. От его рваной и пропитанной спиртным одежды несло, как из корзины с бельём на свалке, а небритая красная морда была залита слезами и соплями. Рядом на полу лежал позолоченный бластер, ещё одна бутылка виски, и початый ящик с куревом.
Гай, тяжело вздохнув, отбросил в сторону койку, брызнувшую окурками, и наклонился к брату. Капитан застегнул кобуру, и аккуратно подошёл к Джеку с той стороны, где лежал плазменник. «Вот же скотина еврейская! Он же стреляться собрался! Но почему? И что должно было случиться, чтобы Кацман стал напиваться в рейсе?» — подумал Рик, осторожно подхватывая бластер, и отбрасывая его за койку. Сколько он себя помнил, его странноватый боцман уходил в жестокий алкогольный штопор исключительно на стоянках или в отпуске. Да и в последнее время, после пережитого ими всеми приключения со Строителем и Кардиналами, Джек явно поостыл к спиртному.
— Капитан, помоги его уложить на пол… — тихо попросил Гай, прикладывая сенсоры медкомплекта к телу брата. — Боюсь, его даже модифицированная печень не спасла. Допился до «белочки». Delirium, понимаешь, tremens.
— Да, белый он, вижу… — Морган осторожно уложил Кацмана на пол, и Травкин, не медля, стал методично обкалывать брата целой пригоршней инъекторов, предусмотрительно запасённых в глубоких карманах.
Боцман что-то пробормотал, и Рик наклонился к его губам, чтобы разобрать слова. Неожиданно Джек открыл остекленевшие глаза, и схватил капитана за горло. Пальцы сдавили трахею, и Морган смог только хрипнуть что-то невразумительное, скребя ногтями по запястью Джека.
— Что ж ты, с-скотина б-бездушная, тв-воришь… — удивительно разборчиво, хоть и с заиканием, проговорил боцман, с трудом дыша. — Да как т-ты смел так поступать с людьми, С-судья ты засланный! Они ж ж-живые! Им же б-больно! Сдохни, с***, долбанный удод!
Гай прикоснулся к предплечью Кацмана, и рука, только что впивавшаяся в горло Рика, безвольно опала. Глаза Джека закрылись, и он захрапел.
— Извини, капитан, — Травкин поставил какой-то укол, и Морган смог дышать. — Не пытайся говорить, тебе вредно. Потом останешься в медотсеке, я расправлю тебе трахею и сделаю блокаду…
Капитан кивнул, и жестами показал, что донесёт Кацмана до медблока. Док согласно кивнул, и распрямился.
— Пойдём, Рик. Если можешь, быстрее — уколы действуют недолго, а его сердце скоро смачно квакнется…
