Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс
Мериньяку пришло в голову, что он еще не дышал воздухом Города Бездны вне помещений. Пока Гриер и Моллой изучали защищенную от дождя карту, прокладывая путь к первому зданию, он откинул капюшон и снял дыхательную маску.
Он осторожно вздохнул, и сразу захотелось откашляться. Город был поражен болезнью, а его атмосфера – просто омерзительна. Дождь ничем не помогал, он лишь обжигал глаза и оставлял на перчатках ржавый осадок, похожий на наждак.
Юноша поплевал на очки, протер их и снова надел маску, постаравшись не оставить ни малейшего зазора.
– За мной, – сказала Моллой, впрягаясь в волокушу.
Первая запланированная остановка показалась почти рутинной.
До нее добрались минут за сорок, двигаясь вверх и вниз по пандусам и мостам, порой подходя достаточно близко к осыпающимся краям, но все же не настолько, чтобы у Мериньяка всерьез кружилась голова. Очки заливало потом, мышцы и суставы болели от напряжения. Тащить волокушу по неровной, мокрой поверхности было нелегко. Защитный костюм, покрытый толстым огнеупорным слоем, как будто осознанно сопротивлялся его усилиям.
У подножия здания Моллой и Гриер остановились и посмотрели на догонявшего их Мериньяка. За очками Моллой блестели глаза – единственная часть ее лица, которую он мог видеть.
– Уже утомился, Небесный Мальчик?
Он поднял руку в перчатке:
– Все в порядке. Просто приспосабливаюсь.
– Я думала, солдат должен быть покрепче.
– Я лишь несколько дней назад пробудился от криосна. – Он добавил голосу жесткости. – Справлюсь.
– Постарайся. Любая оплошность может стоить жизни. Скоро тебе предстоит поливать все вокруг огнем.
Он посмотрел назад, откуда они пришли:
– Почему нас не высадили поближе?
– Единственная прочная поверхность – тот уступ, – ответил Гриер. – Здесь, в окрестностях Бездны, все обветшало. Когда мы зачистим эту зону, сюда придут инспекторы и посмотрят, что можно укрепить, а что придется снести под новую застройку. В одном можно не сомневаться: кто-то на этом обязательно заработает.
Мериньяк взглянул на стену здания, чей верх терялся в тумане. Она напоминала дерево с разросшимися корнями; виднелись неосвещенные окна, разбросанные в странном беспорядке. Мериньяк предположил, что когда-то они располагались ровно, но мутация исказила симметрию здания, подобно тому как болезнь уродует человеческое лицо.
Гриер посветил фонарем в промежуток между двумя крупными «корнями». В сумраке виднелась широкая, заколоченная досками стеклянная дверь. Рядом с ней было что-то намалевано отражающей краской прямо на стене здания.
– Видишь? – спросила Моллой.
– Вижу.
– Это оставленная бригадой метка, Небесный Мальчик. Придется тебе научиться их читать, если хочешь, чтобы от тебя была хоть какая-то польза.
Мериньяк не находил ни малейшего смысла в неровных символах, отдаленно смахивавших на письменность.
– Что там написано?
– Версию для идиотов?
– Да, пожалуйста.
Моллой вздохнула, будто ответ требовал от нее геркулесовых усилий и воли.
– Это здание зачищено бригадой Бизли. Они подтверждают, что объект готов к стерилизации. Тут еще сказано, что они не довели дело до конца – закончилось горючее. Так что огненное чистилище должна устроить следующая бригада, то есть мы.
Мериньяк окинул взглядом здание:
– Мы что, должны сжечь тут все дотла?
Моллой повернулась маской к Гриеру.
– Он и впрямь совсем зеленый, – фыркнула она.
Гриер усмехнулся, но все же объяснил с некоторым снисхождением к новичку:
– Нет, мы не будем сжигать здание целиком. Для этого потребовалось бы куда больше, чем эти огнеметы и резервуары с горючим. Наша задача – обеспечить безопасность инспекторов и тех, кто будет работать после них, а для этого нужно выжечь последние следы чумы. В метке сказано, что команда Бизли провела внутреннюю зачистку, а для более высоких уровней необходимы специалисты. Все, что от нас требуется, – стерилизовать самый низ, снаружи.
– Раз так, это весьма полезная информация, – решил Мериньяк.
– …Когда научишься ее читать, – сказала Моллой и сразу поправилась: – Если научишься. Тогда ты поймешь, что в ней содержится до черта больше. Важно не только то, что написано, но и как оно написано. В послании от Бизли есть оттенок самодовольства. Тут не просто говорится; «Вот что вам нужно сделать», а скорее: «Смотрите, что мы вам оставили, котики. Надеемся, для вас это не чересчур, засранцы».
– Между бригадами существует здоровое соперничество, – пояснил Гриер. – Это способствует производительности. И надо сказать, мы выкладываемся на полную катушку, но и получаем сполна. Верно, Молли?
– Мы это заслужили, – мрачно произнесла Моллой. – Даже несколько раз. А бригада Бизли – нет.
Подойдя к своей волокуше, она взяла огнемет. Гриер последовал ее примеру. Мериньяк внимательно наблюдал и тщательно копировал их действия. Проверить бронированные шланги подачи топлива, открыть предохранительные вентили, подвигать гашетку и регулятор топливной смеси, убедиться, что они не заклинят, особенно при подаче горючего на полную мощность. Что-то подсказывало ему, что Моллой или Гриер недавно совершили какую-то оплошность, дорого им обошедшуюся.
– Сперва запал. – Гриер показал Мериньяку, как зажечь огонек на конце огнемета. – Потом медленно прибавляй пламя и бери поправку на ветер. Вряд ли ты хочешь, чтобы огонь загнулся тебе за спину.
Они направили огнеметы в небо. Пламя имело весьма своеобразный голубоватый оттенок, переходивший ближе к середине струи в темно-пурпурный, который, в свою очередь, превращался в странно пляшущую черноту. Пламя удлинялось метр за метром, пока не уподобилось голубому полотнищу длиной метров десять-двенадцать.
На фоне этого полотнища искрились капли дождя, оно непредсказуемо выгибалось и колебалось под порывами ветра, будто удерживаемая за хвост змея.
Огонь уничтожил часть тумана вокруг людей и над ними, обнажив стены здания.
– Видишь серебристые волокна? – сказала Моллой, направляя пламя в сторону стены. – Это прожилки чумной материи, вышедшие на поверхность. Направляй огонь туда, где эти узлы потолще всего. Как только вспыхнут, они сгорят сами. Не трать горючее зря – мне вовсе не хочется остаться без него, как случилось с Бизли.
Мериньяку разрешили попробовать первым, в качестве своего рода испытания. Опуская огнемет, пока пламя не стало почти горизонтальным, он ослаблял давление на гашетку, уменьшив длину струи до управляемых восьми или девяти метров. Шаг за шагом продвигаясь вперед, коснулся голубым языком похожего на нервный узел места, где сходились серебристые волокна, и замер, дожидаясь, когда чумная материя нагреется до температуры возгорания. Наконец серебро занялось голубым огнем, который начал медленно, но
