Седьмая мапа. Часть первая: "Танго фрезерных станков - Павел Сергеевич Иевлев
Но поезд — долгий маршрут для тех, кому нечем заняться, и мы не идём к станции, а ныряем в неприметную дверь технической зоны. Клиентам здесь делать нечего, это пространство труб, кабелей, шин данных, сетевых концентраторов, силовых хабов, климатических теплообменников, мусоросборников, водяных фильтров и прочего. Те, кто гуляет по Средке среди неона и реклам, вряд ли задумываются, что у неё есть не только поверхность, однако то, что внизу, много больше того, что вверху. Толщина конструктива эстакады аж три этажа, потому что красота требует соответствующего обслуживания.
Внутри Средки сумрачно, технические коридоры подсвечены редкими трубками неоновых светильников, здесь царствует ночной туман, не такой плотный, как внизу, у земли, но слегка размывающий перспективу. В последнее время туман стал подниматься даже на саму Средку, хотя раньше она величественно парила на его границе. Подсвеченный неоном рекламных огней, он придал променаду нового призрачного шарма.
В технической зоне нет никого, кроме рендовых техников, обходящих инфраструктуру в порядке, прошитом в их алгоритмах. Их головы украшены массивными наростами зрительных имплов-дефектоскопов, а механические руки снабжены усиленными диэлектрическими кистями, позволяющими без дополнительных инструментов раскручивать соединения труб и коммутировать кабели под напряжением. Других имплантаций им обычно не делают, техники — массовый недорогой низкоимпловый сет, где натуры больше, чем железа. На них держится город, ветшающая инфраструктура которого требует непрерывного облуживания. Изредка с ними можно встретить нерендного техна — интика, которому повезло выбиться и занять одну из малочисленных коммунальных вакансий. Им для работы нужна куча тестеров, приборов, инструментов и прочего, поэтому они таскаются либо со здоровенными сумками, либо в паре с рендовым, используя его как мультитул. Нерендованные техны уступают рендовым во всём, кроме нестандартных задач. Какими бы изощрёнными ни были алгоритмы прошивок, всех возможных комбинаций неисправностей не предусмотришь. Если ситуация по-настоящему нестандартная, вызывают человека с его несовершенными, зато изворотливыми мозгами. Он находит решение, тщательно его документирует, снимая коммом каждый шаг, отправляет в техцентр, получает за это небольшую премию. В общем, пилит сук, на котором сидит, потому что в следующем обновлении прошивки рендованных уже будет новый алгоритм. Так себе работёнка, и платят за неё не так чтобы много, но всё же это одна из штучных возможностей получать блага Средки, не уходя в ренд. Самые дешёвые и редко, но всё же.
Чтобы техны, живущие в низовых кондоминиумах, попадали на работу быстро, существуют рабочие лифты. Одним из них мы и воспользовались. Лифтовая кабина просторная, но обшарпанная, грязная, вонючая и покрытая неэстетичными граффити, в основном порнографического содержания. Есть и дежурные прокламации «Кибернуля»: «Долой аренду! Даёшь свободный найм!» Камера в лифте, разумеется, сломана. На низах не любят камеры, полисов, вершков, промов, Владетелей, тех, кто оттуда вырвался, и друг друга.
На низах не любят никого.
Чем ниже опускается скоростной лифт, тем гуще туман в его кабине. Неоновые трубки под потолком создают сиреневое гало. Выходя, мы словно погружаемся в молочный суп, а значит, до рассвета осталось недолго. Предутренний туман самый густой.
— Сюда, боз, — говорит Хлось, ориентирующийся низовым инстинктом. — Уже недалеко.
Мы ныряем в узкий проулок между глухими стенами двух кондоминиумов. Неоновые фонари горят редко, их зоны не перекрываются, между ними провалы тёмного тумана. Вдоль стен мешки с мусором, между ними вьётся тропка прохода, гадостный букет низовых запахов с отвычки бьёт по обонянию, как молотком. Я знаю, что к этому привыкаешь, но поначалу вонь лежалого мусора и канализационных стоков невыносима.
Средка сливает вниз свои отходы по фановым стоякам, ссыпает их по магистральным шахтам мусоропроводов и просто без затей кидает через край всё, что больше не нужно, — от пустой тары до лишних людей. Низовые не ходят гулять там, где проецированы её края. Канализационные стоки и мусор утилизуются централизованно, проваливаясь ниже низов, в те пространства, о которых даже безнадёжные низовые шлоки говорят шёпотом и куда попадают только те, кто словил самый худший ренд города — подземные мусорщики. Мусорщиков много, их сет, несмотря на высокую имплонасыщенность, дешёвый. Как из-за массовости и относительно простой прошивки, так и по причине широкого использования «вторички». Отработавшие половину и больше ресурса блоки с других имплантаций собирают на универсальной упрощённой основе, кое-как выравнивают показатели драйверами по самому слабому, и вперёд — греби говно. Как правило, отработав десятку в мусорщиках, низовой даже на повторный ренд не годится, сразу списывают в шлоки, уж больно много всякой токсичной дряни скапливается там, в самом нижнем низу. В общем, сколько мусорщиков ни клепай, а всё равно не хватает. Идём, перепрыгивая через завалы вонючих мешков.
— Вот здесь, боз, — показывает в темноту Хлось. — Я случайно нашёл. Это наш район, мы тут каждую дверь проверяем, нельзя ли чего-то скраймить. Ты зря думаешь, что на низах только говно и мусор, тут проще всего прятать всякий крайм, потому что камеры сразу бьют, а полиса во дворы не суются.
Мы сворачиваем в маленький тупиковый закуток, образованный сходящимися углами трёх кондоминиумов. Узкий, неправильной формы колодец, уходящий в тёмный туманный верх и не подсвеченный даже обязательным неоном.
— Я заметил, что мусорщики сюда не сворачивают, — продолжил Хлось, пробираясь между горами мешков. — Тыкаются в проулок, и назад. Поискал — и нашёл радиолокер. Знаешь, что это, боз?
— Конечно.
— Ну, разумеется, ты же техн.
Радиолокеры — крошечные автономные микропередатчики, маркирующие зону своей работы как закрытую для кибов. Их ставят, например, там, где ведутся технические работы, чтобы какой-нибудь рендовый не упал в открытый люк. На полисов это не подействует, у них такого пункта в прошивке нет, но большая часть сетов обойдёт стороной. Значит, мусорщики здесь не работают не потому, что у муниципалов дефицит работников, а из-за программного запрета.
