Александр Чубарьян - Хакеры. Книга 2. Паутина
— Компьютеров, — догадался Андерс.
— Для этого не нужна армия, хотя армия у них тоже есть.
— Наёмники?
— О нет, чувачок, не наёмники. Точнее, не только наемники. У них есть база в Арктике. Ультима Туле. Там, по нашим данным, находится очень мощная армия. И речь не о количестве человек, их там всего лишь несколько тысяч. Но вот технологии, которые у них есть… они удивляли ещё в сорок седьмом.
— База нацистов в Арктике? — недоверчиво спросил Лекс. — Откуда она там взялась?
— Баз было две на самом деле. Одна на северном полюсе, другая на южном. Южная база, называвшаяся базой 211, или Новой Швабией, в пятьдесят восьмом практически полностью была уничтожена американцами. Ну, а северная, арктическая, называемая Ультима Туле, до сих пор стоит целая и невредимая.
— И почему её тоже не уничтожили?
— Ну… на самом деле причин несколько. Лобби влиятельных финансовых семейств, в своё время спонсировавших НСДАП, незнакомые технологии, подобные тем, что в сорок седьмом уничтожили часть американского флота во время операции «Высокий прыжок»… Но самая главная причина кроется в том, что базу Туле невозможно уничтожить.
— Почему? — спросил Лекс.
— Она построена много тысяч лет назад неизвестной цивилизацией. Поэтому нацисты для отвода глаз пожертвовали Новой Швабией, предварительно эвакуировав оттуда всё самое ценное.
— Инопланетяне? — Андерс оживился.
— Ты серьезно это, про неизвестную цивилизацию? — скептически поинтересовался Лекс.
— Неподтверждённая инфа, которая мне доступна, — пожал плечами Бад. — Читал сегодня всю ночь. Новую Швабию строили люди, а Ультима Туле — неизвестно кто. Поэтому Новой Швабии больше нет, а Ультима Туле под контролем Четвёртого рейха.
— И… про эту базу все знают? — удивился Лекс. — Ну, в смысле, если знает Синдикат…
— Да, о ней известно некоторым посвящённым. Главы государств, руководители спецслужб… все, кто рано или поздно сталкивается с деятельностью Четвёртого рейха на Большой Земле.
— И что, нельзя туда отправить несколько тактических ядерных боеголовок? — спросил Андерс. — Или несколько отрядов с наёмниками? Не поможет?
— Не поможет. Через несколько лет после уничтожения Новой Швабии «Армада» выступила посредником между нацистами и остальным миром. Фактически нацисты предъявили миру ультиматум: Арктика должна быть объявлена демилитаризованной зоной, мир не трогает нацистов, нацисты не трогают мир. Они что-то там говорили о духовности, о мирных научных исследованиях, о поисках древних знаний, в общем, всячески убеждали своих недавних врагов в том, что больше не хотят воевать. Конечно, всем плевать было на эти убеждения, только вот других вариантов решения вопроса не имелось. Змея заползла в нору, и достать её оттуда не было никакой возможности.
— Пока она не окрепла, — хмыкнул Андерс. — Восстановила свои силы, вспомнила славные старые времена и решила выползти из норы.
— Точно, — подтвердил Бад.
Наступило молчание, какое обычно наступает в конце встречи, перед тем как подводится итог разговора. В этой тишине ветер казался особенно сильным.
Лиска крутила волосы на пальце, по обыкновению волнуясь. Андерс напротив, воспринял рассказ Бада с любопытством, но не более. Во всяком случае, близко к сердцу его слова принимать не стал.
А Лекс чувствовал одновременно и волнение, и любопытство, и азарт.
— Значит, Эйзентрегер говорил правду? — пробормотал он. — Ну, что на кону весь мир и всё такое?
— Да, чувачок. И если вы примете не ту сторону… боссы Синдиката очень не любят всё, что связано с нацизмом. Так что, боюсь, мы уже никогда не будем друзьями.
Фраза прозвучала обыденным голосом, но с угрожающим оттенком.
— Что, Синдикат перестанет продавать мне информацию?
— Не только. Скажем так, информация о вас станет более доступной. Гораздо более доступной.
Бад пробарабанил пальцами по столу, словно колеблясь, стоит ли продолжать или нет.
— У вас и так много врагов, чувачок. А если вы начнёте работать с Эйзентрегером, их станет на порядок больше. Знаешь, что сделает Синдикат? Мы найдём всех, кому каждый из вашей команды когда-либо создал проблемы, и предоставим всю информацию о вас совершенно бесплатно.
— Ты мне угрожаешь?
Бад невесело усмехнулся и поднялся.
— Для модификаций «Стакса» ты лучшая кандидатура, но не единственная. Если ты откажешься, нацисты найдут других программистов. А если те не справятся, то появятся другие. Рано или поздно они добьются своего, и в Синдикате это понимают. У мира сейчас две проблемы, которые привели его на край пропасти: слишком сильная зависимость от компьютеров и дырявая экономика, помноженная на жадность мировых банкиров. Достаточно чуть-чуть подтолкнуть его, и он полетит вниз вместе со всеми нами.
Говоря это, Бад поставил на край стола бутылку с остатками минералки и поднёс к ней согнутый палец. Выпрями он палец, и бутылка упала бы на плитку, разбившись вдребезги, но Бад, подержав палец пару секунд, отодвинул бутылку в сторону.
— Синдикат всего лишь поддерживает равновесие всеми доступными способами. А я пришёл сюда исключительно по старой дружбе, не для того чтобы угрожать. Для того чтобы предупредить. И попросил прийти твоих друзей, надеясь, что они смогут тебя отговорить. И если уж быть до конца откровенным… я не знаю, проиграешь ли ты или выиграешь. Пока не дойдёшь до финиша, не узнаешь своё место. Но если вы в это ввяжетесь, у вас будет столько неприятностей, что…
Он посмотрел по сторонам, словно пытался найти подходящее сравнение, затем махнул рукой и пошёл прочь, даже не попрощавшись.
Лекс посмотрел на Андерса и Лиску. Те сидели притихшие, задумчивые, немного ошарашенные.
— Ну, что скажете? — мрачно спросил Лекс.
— А что тут скажешь? — хмыкнул Андерс. — Я ваще не понял, что это сейчас было.
— Это было предупреждение, — пояснила Лиска.
— Китайское?
— Тебя ещё не отпустило? — едко полюбопытствовала Лиска.
— Ну, ладно, ладно… Я всё понял. Синдикат и скинхеды — враги. Этот твой знакомый сказал нам, что если мы станем работать на Эйзентрегера, то нам крышка, и теперь нам надо решить, лезть туда или нет. Правильно?
— Только крышка будет не только нам, но и всему миру, — сказала Лиска.
— Ну, это по его словам. А может, мир действительно станет лучше и чище.
— Что-то я не помню, чтобы с приходом Гитлера мир стал лучше и чище.
— При чём тут Гитлер? Гитлер вообще был пешкой, чем-то вроде вывески у нацистов.
— Он вообще-то их вождём был, — напомнила Лиска.
— Точнее, громкоговорителем. Там всем заправлял Хаусхофер…
— Кто?
— Хаусхофер и Гесс, и если мы говорим о Германии как об империи, то сто лет назад…
— Заткнитесь оба, а? — нервно попросил их Лекс. — Плевать на то, что было сто лет назад. Плевать на то, что было десять лет назад, и на то, что было вчера. Надо решать, как действовать сейчас.
— Нашим сказать надо, — предположила Лиска и неуверенно добавила: — Наверное.
— Если вы не захотите связываться с Синдикатом и приведёте убедительные аргументы, я скажу Северу, что наша команда стала неэффективной, и откажусь от его предложения. Лиска?
— Я не боюсь Синдиката, — ответила Лиска. — Я уже говорила, чего я боюсь. Шесть месяцев изоляции… Ну, там, клаустрофобия и всё такое…
— Это время пролетит очень быстро, особенно если всё это время работать, а не думать о клаустрофобии, — сказал Лекс. — У японских корпораций есть двух- и трёхгодовые проекты. И ничего, люди работают.
— Да, я знаю. А по окончании контракта становятся миллионерами.
— И, как правило, заключают ещё более выгодные контракты. Так что? Твое мнение?
— Я как все, — ответила Лиска и сразу же поправилась: — Как ты решишь, так и будет.
— Ясно. Андерс?
Андерс пожал плечами.
— Я у вас человек новенький…
— Но право голоса у тебя есть.
— Дружище, я как Лиска. В смысле, я — как ты скажешь. Скажешь «да», значит — да. Скажешь «нет», значит — нет. Но…
Андерс сделал многозначительную паузу и принял задумчивый вид.
— Но? — нетерпеливо спросил Лекс.
— Если меня не будут перебивать, то я объясню свою позицию.
Лиска и Лекс переглянулись, девушка вздохнула и покачала головой.
— Объясняй, — кивнул Лекс. — Только покороче.
— Дело в том… вот смотрите. Мне тридцать лет. У меня есть дом, машина, еда, одежда, в общем, я, может быть, не богат, но уж точно обеспечен всем необходимым. Казалось бы, надо жить в своё удовольствие и ни о чём не задумываться, но знаете что? Я задумываюсь. Я иногда спрашиваю себя: для чего? В чём смысл моего существования? Зачем я вообще здесь?
— Покороче, Андерс, — вздохнув, попросил Лекс.
— Если покороче — это хороший шанс выйти на следующий уровень. Я искренне надеюсь на то, что твой знакомый был прав и Эйзентрегер затевает что-то серьёзное. Я не боюсь Синдиката. Они такие же барыги, как Михаэль, только торгуют не травяной дурью, а информационной. А вот работа на крупную корпорацию, пусть даже она нелегальная, — это всегда игра по-крупному.
