Нил Стивенсон - Криптономикон, часть 2
На этом месте кассеты Рэнди всегда гадает, не поставил ли пиво на кнопку ускоренной перемотки или что-нибудь вроде того, потому что танцоры переходят от пародии на Рэнди прямиком к профессиональному исполнению. Конечно, они выполняют номинально те же движения, что и раньше, но убей его бог, если он может узнать их в творческом варианте. Нет никакого внятного перехода. Это всегда бесило и бесит его в обучении бальным танцам. Любой дебил способен разучить основные движения. На это требуется примерно полчаса. Инструкторы ждут, что по истечении этих тридцати минут с тобой произойдет чудесное превращение, какое случается только в бродвейских мюзиклах, и ты начнешь порхать, как на крыльях. Наверное, примерно так чувствуют себя люди, которым не дается математика: учитель пишет на доске несколько простых уравнений и через десять минут выводит из них скорость света в вакууме.
Рэнди одной рукой наливает молоко, а другой сжимает ложку, чтобы не пропустить ни одно золотое мгновение, когда молоко и «Капитанские кранчи» уже вместе, но еще сохранили в чистоте свою стихийную сущность: два платоновских идеала, разделенных границей в молекулу толщиной. Там, где струйка молока касается ложки, нержавейка запотевает. Рэнди, разумеется, берет цельное молоко, иначе зачем было бы огород городить. Обезжиренное неотличимо от воды, кроме того, он считает, что жир в цельном молоке как своего рода буфер замедляет процесс размокания. Огромная ложка отправляется в рот раньше, чем молоко успевает ровно растечься по тарелке. Несколько капель попадают на эспаньолку (Рэнди отпустил ее в попытке найти компромисс между бородатостью и ранимостью). Он ставит пакет с молоком, хватает салфетку и, не втирая капельки в бороду, аккуратно снимает их с волосков. Тем временем все его внимание сосредоточено на ротовой полости, которую он, разумеется, не видит, но может вообразить в трех измерениях, как на компьютерной 3-D модели. Здесь новичок утратил бы терпение и принялся жевать. Несколько подушечек раздавились бы между зубами, однако затем челюсти, смыкаясь, прижали бы неразмолотые хрустики к нёбу. Броня из острых как бритва кристаллов декстрозы причинила бы значительный сопутствующий ущерб, превратив остаток трапезы в мучительный марш смерти и вызвав oнемение ротовой полости по меньшей мере на три дня.
По счастью, Рэнди выработал совершенно умопомрачительную стратегию поедания «Капитанских крайней», основанную взаимонейтрализации их самых опасных свойств. Подушечки формой смутно напоминают пиратские сундучки. С хлопьями эта стратегия не сработала бы. С другой стороны, выпускать «Капитанские кранчи» в виде хлопьев — самоубийственная глупость: они бы таяли в молоке, как снежинки в кипящем масле. Нет проектировщики готовых завтраков из «Дженерал Миллз» стремились найти форму, которая минимизировала бы площадь поверхности. В качестве компромисса между сферой, которую диктует Евклидова геометрия, и формой пиратского сундучка, за которую, вероятно, ратовал отдел эстетики готовых завтраков, они пришли к поперечно-полосатым подушечкам. Для целей Рэнди важно, что отдельные составляющие «Капитанских крайней», в очень грубом приближении, имеют форму коренных зубов. Стратегия заключается в том, чтобы «Капитанские кранчи» сами себя жевали, размалывая подушечки друг о друга внутри ротовой полости, словно камни в галтовочном барабане. Здесь, как в профессиональных бальных танцах, словесное описание (или видеокассета) может дать лишь общее представление — дальше тело должно учиться само.
К тому времени как съедено удовлетворительное количество «Капитанских кранчей» (примерно треть семисотпятидесятиграммовой коробки), а пиво допито, Рэнди приходит к выводу, что вся история с танцами — просто розыгрыш. Ами и Дуг Шафто встретят его в вестибюле ехидными улыбками и поведут убалтывать в бар.
Рэнди надевает пиджак и галстук. Годятся любые предлоги, чтобы оттянуть время, поэтому он проверяет почту.
Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Трансформация «Понтифик», как обещано Рэнди.
Разумеется, Вы правы — как немцы убедились на горьком опыте, ни одной криптосистеме нельзя доверять, пока она не обнародована, чтобы люди вроде Ваших друзей попытались ее взломать. Буду очень признателен, если Вы сделаете это с «Понтификом».
В «Понтифик» заложены некоторые асимметрии и особые операторы выбора, которые трудно выразить в нескольких элегантных математических строчках. Он почти просится, чтобы его записали псевдокодом. Но зачем сочинять псевдо, если можно написать настоящий? Ниже прилагается программа «Понтифика» на языке Perl. Переменная $D содержит 54-элементную перестановку. Подпрограмма е генерирует следующий элемент ключевого потока, изменяя этим $D.
#! /usr/bin/perl — s
$f=$d? -l:l; $D=pack(`C*´'.33..86); $p=shift;
$p=~y/a-z/A-Z/; $U=´$D=~s/(.*)U$/U$l/;
$D=~s/U(.)/$lU/; ´; ($V=$U)=~s/U/V/g;
$p=~s/[A-Z]/$k=ord($&)-64, &e/eg; $k=0;
while(<>){y/a-z/A-Z/; y/A-Z//dc; $o.=$_}$o.=´X´
while length ($o)%5&&! $d;
$o=~s/./chr(($f*&e+ord($&)-13)%26+65)/eg;
$o=~s/X*$// if $d; $o=~s/.{5}/$& /g;
print»$on»;
sub v{$v=ord(substr($D, $_[0]))-32;
$v>53? 53:$v}
sub w{$D=~s/(.{$_[0]})(.*)(.)/$2$l$3/}
sub e{eval»$U$V$V»; $D=~s/(.*)([UV].*[UV])(.*)/$3$2$1/;
&w(&v(53)); $k? (&w($k)):($c=&v(&v(0)) , $c>52? &e:$c)}
Еще одно письмо — от адвокатши, которая занимается разделом имущества с Чарлин. Рэнди распечатывает его и кладет в карман, чтобы посмаковать на досуге, когда будет стоять в пробке. Спускается вниз, ловит такси до гостиницы «Манила». Если бы он впервые ехал по Маниле, то, наверное, считал бы, что переживает захватывающее приключение; однако это уже миллионная его поездка, и мозг ничего не регистрирует. Например, он видит два столкнувшихся автомобиля прямо под огромным указателем «НЕТ ПОВОРОТА», но не обращает внимания.
Дорогой Рэнди.
Худшее позади. Чарлин и, главное, ее адвокат, кажется, наконец поняли, что ты не сидишь на Филиппинах на груде сокровищ. Теперь, когда твои воображаемые миллионы больше не замутняют картину, можно сообразить, как разобраться с твоими реальными активами, прежде всего недвижимостью в виде дома. Было бы гораздо хуже, если бы Чарлин решила в нем остаться; по счастью, она собирается работать в Йеле и предпочла бы получить свою долю деньгами. Поэтому вопрос в том, как вы будете делить средства от продажи. Чарлин и ее адвокат, естественно, утверждают, что рост стоимости дома с момента его покупки обусловлен переменами на рынке недвижимости, а четверть миллиона, которые ты вложил в укрепление фундамента, замену труб и проч. — не в счет.
Зная твой характер, полагаю, что ты сохранил все счета, накладные и прочие свидетельства потраченных средств. Если бы я могла помахать ими на следующем раунде переговоров с адвокатом Чарлин, это здорово облегчило бы дело. Как бы мне их получить? Понимаю, что для тебя это определенное неудобство, но, поскольку ты вложил в дом весь свой капитал, игра стоит свеч.
Рэнди убирает листок в карман и начинает планировать поездку в Калифорнию.
Манильские любители бальных танцев — народ по большей части состоятельный, из тех, кто может позволить себе машину с шофером. На подъезде к гостинице и вдоль улицы выстроилась очередь из автомобилей; яркие бальные наряды видны даже сквозь тонированные стекла. Гостиничные служители свистят в свистки и машут руками в белых перчатках, направляя автомобили на стоянку, где их спрессовывают в пеструю мозаику. Некоторые водители даже не выходят, а откидывают сиденье и устраиваются вздремнуть. Другие собрались под деревом в дальнем конце стоянки, курят, шутят и качают головой с тем веселым недоумением, которое свойственно только крепко побитым жизнью представителям «третьего мира».
Можно подумать, что Рэнди откинется на сиденье и будет наслаждаться отсрочкой. Но это как срывать бинты с волосистой части тела — чем быстрее, тем лучше. Когда такси пристраивается в хвост лимузинам, он сует изумленному водителю деньги, вылезает и проходит оставшийся квартал пешком. Взгляды разодетых и надушенных филиппинок устремлены ему в спину, как лазерные прицелы десантных винтовок.
Сколько Рэнди бывал в гостинце «Манила», по вестибюлю всегда сновали пожилые филиппинки в роскошных платьях. Когда он там жил, то почти не замечал их. Первый раз, когда они появились, он решил, что в бальном зале проходит какое-то мероприятие: то ли свадьба, то ли слушания по групповому иску стареющих участниц конкурсов красоты к производителям синтетического волокна. До таких гипотез Рэнди дошел, прежде чем перестал тратить умственную энергию в попытке все объяснить. Искать причины каждой странности, которую ты видишь в Маниле, — все равно что пытаться вылить всю воду, до капли, из выброшенной автомобильной покрышки.
Шафто не ждет его у двери, чтобы посмеяться над розыгрышем, поэтому Рэнди расправляет плечи и упрямо бредет через огромный холл, одиноко, как последний оставшийся в живых конфедерат в атаке на Кладбищенский Хребет. Фотограф в белом смокинге и с начесом, как у Рональда Рейгана, занял позицию у дверей бальной залы и щелкает входящих в надежде, что они купят фотографии на обратном пути. Рэнди смотрит на него с такой ненавистью, что фотограф отдергивает палец от кнопки. Миновав массивные двери, он оказывается в зале, где под кружащимися огнями сотни разодетых филиппинок танцуют с мужчинами много моложе себя. В углу играет оркестрик. Рэнди отдает несколько песо за букетик сампакиты. Держа цветы в вытянутой руке, чтобы не свалиться в диабетической коме от приторного запаха, он по экватору обходит танцплощадку, окруженную атоллом круглых столов с белыми скатертями, свечами и хрустальными пепельницами. За одним из столов сидит в одиночестве мужчина с редкими усиками. Он прижимает к уху сотовый, пол-лица освещено фосфорическим светом кнопок. Из кулака торчит сигарета.
