Тимофей Царенко - Реабилитация
"Поступай на нашу кафедйу, Кафедйу подводныйх йоботв и йобототехнических систем"
Мой выбор был сделан сразу. Так я и стал подводным Йобототехником.
Народ весело заржал.
Еще кружка, и демонстрирую народу Кошмарика. Народ предсказуемо хватается за оружие. Я вливаю Кошмарику водку из пивной кружки. Кошмарик неуверенно ползет по столу, обвивает косой горлышко пустой бутылки и закусывает ей. Народ уважительно гудит.
В голове туман. Кто–то привел музыкантов.
За столом Иван в окружении слушателей вещает, иногда размахивая кружкой, обуреваемый эмоциями.
– Ну и мне, значица, её батя и говорит, ты, ИК, мудак, беспородный, так мудаком по жизни и будешь, вали отсюда. А я, ИК, и свалил. Да с горя в войска записался. Там меня, ИК, в десантно – роботизированные войска отправили.
После второй африканской компании вернулся героем, ну вы должны помнить тот конфликт, там после нашего десанта и работы экологов остались только джунгли, да звери. Короче, вернулся я в свой родной Устюг, ну и мне там ребята подсобили. Высадили значит из стратосферы меня на моем Буревестнике, прямо перед её домом. Если кто не знает, это БШМ стотонный. А еще электронщики на базе с бортовым комом подшаманили, и в итоге я запустил на комплексе звукового подавления свои, ИК, стихи. Во всем квартале стекла повышибало. Её батя, из дома вышел так, интеллегентишка вшивый, с гордо поднятой головой. Да только поджилки трясущиеся да штаны обосранные, картину портили. Да Машка моя, я ей заранее сообщил, выскочила. В одной ночнушке на мокрое тело. Она, как я с неба свалился, в ванну залезла с головой да там мое творчество, ИК, и переждала. Ну, значица, вылезаю я из рубки, в парадном скафе, подхватываю Машку на плечо, делаю ручкой её бате, гружусь в рубку, да и на разгонном луче сразу и валю обратно на орбитальную базу. Половина премии на компенсацию соседям пошла.
Обженили нас прямо на орбите. А батя, её, в итоге, нормальным мужиком оказался. Сначала все свою интеллигентную морду воротил, да как сын у нас родился, так и оттаял.
Весело живут потомки.
Очередной провал, и вот я танцую на столе с официанткой.
Вот во дворе народ играет паникующей курицей в футбол. Кошмарик на воротах, уже весь в крови и перьях.
Моргенханд с друзьями устраивает соревнование по метанию полена.
Кого–то бьют.
Пьющий какую–то зеленую жидкость профф, радостно вещающий об уникальной исторической находке и огромный персективах изысканий. С трудом понял, что речь идет обо мне.
Вот тот же Проф, под столом братающийся с кошмариком, и поящий его из своей кружки. Кошмарик, с глазами в кучу, активно закусывает курицей и выдыхает пламя.
Проф, дарящий Кошмарику свое пенсне...
Я на главной площади что–то вещаю о единстве рабочих и крестьян, призывая скинуть иго несправедливого строя.
Профф, размахивая пивной кружкой, толкает речь о светлом коммунистическом будущем, апеллируя к историческим примерам.
Карательный отряд барона Загральда с бароном во главе, готовиться к штурму ворот.
Я вещаю барону, кряжестому мужику с иссеченным шрамами лицом, о плановой экономике. Все это в окружении батареи бутылок. Глаза барона горят нездоровым энтузиазмом.
Я объявляю барона генсеком новой коммунистической партии и что–то вещаю о единстве рабочего и правящего класса, ощущая спинным мозгом вращения Карла Марка в гробу.
Горячий шепот на ухо, и жаркое тело в руках...
Бег по городу...
Мягка постель, и безумная, первобытная пляска двух сплетенных тел...
Пробуждение было крайне приятным. Кучерявая рыжа головка уткнулась в щеку. Закинутое на живот бедро. И никакого похмелья. Этот мир мне нравиться все больше и больше. Кажется, я это уже говорил? Что вчера было... Помню урывками. Девушка под боком встрепенулась и, поцеловала в щеку и в шею. Начинаю ощущать себя пионером. Одеяло сползло на пол. Девушка, оценив ситуацию, начинает спускаться поцелуями с шеи на грудь и ниже. Все, решено, поселяюсь в этом городе!
В этот момент дверь в комнату, где я проснулся, тихонько приоткрылась. Из–за двери показалась устрашающих размеров голова с черной, лопатообразной бородой. Голова огляделась, приложила палец к губам и исчезла. Дверь, так же тихо, затворилась.
Через минут пятнадцать девушка чмокнула меня в щеку и, накинув на себя простыню, улизнула из комнаты. Я нашел свои штаны и стал их натягивать. Дверь снова отворилась и в комнату, боком, проснулся обладатель головы. В руках он держал молот, размером чуть меньше меня.
Кузней Вокула, 74 уровень, 7 500 жизней.
– Ну, и как звать тебя, мил человек?
– Филин, очень приятно! – Я протянул ему руку для пожатия.
Кузнец протянутую руку пожал, но отпускать не спешил. Раздался тихих хруст. Судя о ощущениям, как минимум пара переломов. Кузнец с какой–то грустью посмотрел на меня, и выдал:
– Пиздец тебе, Филин.
И потянул руку на себя, замахиваясь молотом.
Я рванулся назад, в руке кузнеца остался пучок внезапно отросших перьев. Молот едва разминулся с моей головой. Я ломанулся к окну, но Вокула одним движением отрезал путь к отступлению. Начинаю паниковать. Молот свистнул, едва не размозжив ногу. Я прыгнул в сторону двери, но снова оказался зажат в угол. Уворачиваясь от очередного удара я прыгнул, и по тараканьи пополз по потолку. Удар кузнеца пришелся вскользь по грудной клетке и я отлетел к стене. Сейчас меня превратят в малиновый кисель...
Пинаю Вакулу в пах, перепрыгиваю через согнувшееся тело и высаживаю плечом стекло. Осколки неприятно режут голое тело. Свобода!
Я несусь по смутно знакомым улицам, сзади раздается рев, больше приличествующий медведю. Прохожие радостно улыбаются и машут руками. Видимо, я вчера что–то упустил. Репутация со всеми дружелюбие, плаща на мне нет.
Вот и таверна. От увиденного, я спотыкаюсь и едва не лечу на мостовую.
Вывески с рогатым ослом нет. Вместо этого красуется огромный красный транспарант, с лицами Сталина и Путина и Чегевары. Перекрещенные серп и молот циклопических размеров , прибитые на здоровые стальные скобы. И короткая лаконичная надпись "Революционный Штаб"
В этот миг ноги в районе колен пробило два арбалетных болта, и со спины раздался голос:
– Именем святой инквизиции!
Глава 9
Меня схватили под руки два рыцаря в полных доспехах и потащили в сторону площади. Там толпа таких же рыцарей, видимо, штампуют их на одном заводе, деловито складывают огромную кучу хвороста со столбом в центре. Лица закрывали сплошные шлема с крестообразными прорезями.
Помимо толпы рыцарей в бело–красных накидках поверх стальных доспехов, на площади было полно народу. Видимо, весть о готовящейся казни быстро облетела небольшой городок.
Человек в богатом костюме инквизиторских цветов что–то втолковывал градоначальнику. Которого я смутно узнал по мною же разбитому лицу. Разговор шел на повышенных тонах.
Толпа роптала.
Через пару минут меня втащили на хворост и деловито привязи к столбу. Рыцари выстроили оцепление. Не меньше полусотни. Кому это я так успел дорогу перейти?
Тем временем вступительная часть, видимо, была закончена.
– Именем Света! Еретик и служитель тьмы, Филин, Несущий Хаос, за сношение с обитателями бездны, людоедство и наложение проклятий на территории Светлых земель, приговаривается к смерти через сожжение! Покайся, проклятый, и может свет даст тебе возможность искупление в будущей жизни!
Ага, сейчас, только шнурки поглажу. Я вгляделся в лицо Инквизитора.
Одрик, Несущий свет. Верховный инквизитор, 90 уровня.
15 000 жизней.
Классическая "белокурая бестия".
Тонкие, как их принято называть, "арийские" черты лица. Гладко выбритое лицо, острый подбородок. Льдистые серые глаза. Красно–белая, вышитая золотом мантия поверх кольчужных доспехов, крайне напоминающая военную форму. Странного покроя треуголка тех же цветов, с короткой белой бахромой. У левого бедра клевец. Не командир, а мечта снайпера. И как ему не жарко в таком наряде? На улице довольно–таки тепло. Ох, чувствую, я сейчас тоже перегреюсь. Ну держись, проповедник доморощенный!
– Проклятый? Кто из нас тут проклят, слуга света? Я, сражавшийся за свою жизнь? Я, вырвавший сердце у порождения мрака его же когтями? Я призвавший созданий бездны, дабы свершилась месть?
Тут костер вспыхнул и сразу весь. Пламя не давало дыма, и умирать мне предстояло от огня, а не от милосердного дыма. Ну, я тебе это еще припомню, слуга Света.
– Или ты, подлый лицемер, который позволяет существовать проклятой семье Горрингов, ты, несчастный, что возводит жертв на костер, боясь обагрить руки горячей кровью? Ты позволяешь свободно жить некромантам, что убивают детей и обрекают земли на неурожаи! Ты изобличаешь тьму в сердцах её убийц, ты выжигаешь светом добро и милосердие! Люди, в таком ли свете вы хотите жить? На что вы обрекаете свои сердца и души? Сбросьте иго служителей адского пламени, что они лживо именуют светом! Не дадим лицемерным ублюдкам затушить пламя революции! Я умираю, но дух мой не покинет ваши сердца! Я жив, пока жива революции! Libertad o muerte! Свобода или смерть!
