Некровиль - Йен Макдональд
И маленькая флотилия физиков пустилась в путь, прихватив вино и сладкое печенье. Те, кто был постарше и сомневался в своих силах, использовали маленькие аэроскутеры. Торбен летел сам по себе. Ему нравился физический труд, его заинтриговало испытание: все равно что выучить совершенно чуждый язык тела. Моноластой надо было двигать, словно рыбьим хвостом, и от этого его ягодичные мышцы приятным образом видоизменились.
Выглядывая из западных окон Дома пилигримов, можно было увидеть Тенней вдалеке, но благоговение он вызывал с расстояния километров в двадцать, когда через неизменный гул небесного транспорта начинали пробиваться визги и грохот. Участники пикника, как обычно, летели высоко, у самого потолка, среди корней башен, чтобы вид издалека не испортил им удовольствие. Вокруг места назначения росли густые леса из перевернутых деревьев, благодаря наногравитации достигших высоты в несколько километров. Их зеленые кроны окутывал водяной туман, рожденный брызгами. Ученые расположились на одной из платформ, обустроенных на ветке шириной с бульвар. Торбен с радостью стянул с себя «хвост», размял ноги и повернулся к водопаду.
Вид вызывал трепет в зависимости от того, каким образом им любовались. Если расположиться ступнями к внутреннему морю, а затылком к крыше, водопад именно падал и выглядел как цилиндр низвергающейся воды двести метров в поперечнике и сорок километров в длину. А если смотреть наоборот – ступнями вверх, головой вниз, – он превращался в титанический гейзер, еще более пугающий. Приемная станция закачивала топливо почти на сверхзвуковой скорости; в месте соприкосновения с океаном вода бурлила и вскидывалась на километры в высоту, разбиваясь на извилистые ленты с пенными гребнями и шары, вторя фантастическим вспышкам солнечных протуберанцев. Грохот стоял жуткий. Если бы не шумоподавляющие свойства наноусовершенствованной листвы, они бы все мгновенно оглохли. Торбен чувствовал, как ветка – массивная, словно стена яннского университета-крепости, – содрогается под ним.
Вино открыли и разлили. Ханнай испек печенье вручную, архаичным способом, – один из его Аспектов был кондитером, – и теперь угощенье макали в жидкость и смаковали. Сладость, резкий привкус вина и соленый туман океана, украденного из чужого мира, соединились на языке Торбена.
Существовали правила, связанные с водопадом Теннай. Никакой работы. Никаких теорий. Никаких отношений. Пять исследователей – достаточно для родственной зависти, маловато для того, чтобы разбиться на клики. Говорили о доме: о разводах, детях, семейных успехах и недугах, пересказывали друг другу сплетни, политические новости и результаты соревнований.
– Ах, да. Держи. – Йетгер бросил письмо, и оно неторопливо закружилось в воздухе, как снежинка. В Доме пилигримов записки и послания из дома появлялись в виде листочков тончайшей бумаги, которые отслаивались от стен, будто те страдали экземой. Увы, механизм ангельской почты не отличался точностью; интимные послания слетали со стен в неудобные моменты, и странные сквозняки, обитающие в извилистых туннелях «осиного гнезда», играли ими. Читать чужую эпистолярную перхоть было худшим нарушением приличий.
Торбен развернул шелестящую бумагу. Прочитал написанное, моргнул, перечитал. Затем сложил листок ровно в восемь раз и убрал в верхний карман.
– Плохие новости? – Для такого громилы Йетгер остро чувствовал эмоциональную напряженность. Торбен сглотнул.
– Ничего удивительного или обескураживающего.
Затем он увидел, что Белей куда-то пристально глядит. Сперва он, а потом и все остальные участники пикника уставились в ту же сторону. Водопад замедлялся. Минуты сменяли друг друга, и он из потопа стал рекой, потом ручьем, потом струйкой и, в конце концов, вопиюще тонкой ниточкой. Анприны взлетали со всех платформ и деревьев, собирались стаями, а водопад Теннай тем временем испустил дух. На внезапно обнажившемся сопле образовались капли воды, крупные, как дирижабли; потом они оторвались и, дрожа, медленно полетели к сферическому морю. Воцарилась мертвая тишина. Затем деревья как будто стряхнули с себя цветы: оставшиеся анприны взлетели целыми сонмами и воинствами, и стаи объединились в настоящий циклон.
Перед мысленным взором Торбена вспыхнули числа и образы. Немыслимо, чтобы заправка топливом завершилась, она должна была продлиться еще несколько недель. Океан должен был заполнить всю внутреннюю полость, сталактитовые города – превратиться в причудливые рифовые сообщества. Им овладел страх, и он почувствовал, как Фейаннен изо всех сил пытается прорваться на первый план. «Ты нужен мне там, где ты есть, дружище», – сказал Торбен самому себе и заметил, что остальные проделали те же самые расчеты.
На обратном пути флотилию потрепало, пришлось растянуться на километры, пробираясь через призрачные воздушные легионы анпринов. Дом пилигримов шелестел от обилия почтовых листков, упавших со стен. Торбен схватил один и вопреки этикету прочитал.
«Сайхай, с тобой все в порядке, что происходит? Возвращайся домой, мы все о тебе беспокоимся. Люблю, Михень».
Внезапно в каждом уголке «осиного гнезда» прозвучал голос Сугунтунга, анпринского представителя. Это был вежливый, но все же приказ явиться в главный зал собраний, где будет сделано важное объявление. Торбен давно подозревал, что Сугунтунг не покидал Дом пилигримов, а просто менял формы: с человекоподобной – на облако парящих наночастиц, такой вот фазовый переход.
Небо за балконными сетками бурлило: люди-насекомые и грозовые облака цвета чернил каракатицы, скопившиеся над внутримировым океаном, устроили светопреставление.
– Печальные новости, – сказал мрачный Сугунтунг. Он был серым, стройным, андрогинным созданием без малейшего проблеска чувства юмора или остроумия. – В 12:18 по времени Тейского анклава мы обнаружили гравитационные волны, проходящие через систему. Они говорят о том, что большое количество объектов тормозят, завершая релятивистский полет.
Ужас. Крики. Бесчисленные вопросы. Сугунтунг поднял руку, и воцарилась тишина.
– Что касается количества объектов, их около тридцати восьми тысяч. По нашим оценкам, они находятся на расстоянии семидесяти астрономических единиц за пределами пояса Койпера и сбрасывают скорость до десяти процентов от световой, чтобы войти в систему.
– Доберутся до нас через девяносто три часа, – сказал Торбен. Числа, цветные числа, такие красивые и далекие.
– Да, – сказал Сугунтунг.
– Кто они? – спросила Белей.
– Я знаю, – сказал Торбен. – Ваши враги.
– Мы считаем, что да, – ответил Сугунтунг. – Гравитационные волны и спектральный анализ демонстрируют характерные признаки.
Собрание взревело. Какой-то фокус, связанный с наночастицами, позволил Сугунтунгу повысить голос так, что тот загрохотал и перекрыл шум, устроенный рассерженными физиками.
– Анпринский народ уже приступил к подготовке к отбытию. В первоочередном порядке была организована эвакуация всех гостей и посетителей, которая начнется немедленно. Транспортный корабль ждет вас. Мы эвакуируемся из системы не только ради собственной защиты, но и для того, чтобы обезопасить вас. Мы считаем, что у Врага не возникнет к вам претензий.
– Считаете?! – Йетгер сплюнул. – Вы уж простите, но это меня
