Артем Полярин - В зоне листопада
Надеясь – Катрин его не раскусит, хотя бы для собственного развлечения, принялся паясничать.
– Что со списком подозрительных моментов?
– Старательно составляю, мадам!
– Учтите, через неделю я составлю промежуточный рейтинг продуктивности помощи следствию. Объем составленных отчетов будет одним из показателей. Те, кто окажутся в нижней четверти списка, будут лишены квартальной премии.
«Да иди ты на хрен со своей премией!»
Не без удовольствия, громко и выразительно подумал Никон, глядя в грустные карие глаза. Вслух произнес:
– Вы думаете, у всех сотрудников равные условия? По каким критериям происходило распределение абонентов Мартина?
– Это не важно! – замотала головой Катрин, пытаясь обойти западню. – Все зависит от квалификации и старательности персонала.
– Я мог бы доказать, что это важно! – раззадорился Никон. – Кто принимал окончательное решение о таких условиях работы?
Катрин затихла на пару вдохов, всверливаясь коричневыми буравчиками в глазницы Никона снизу.
– Региональный координатор уже все подписал.
Оглянулась в сторону Говарда, как бы ища подтверждения своим словам.
– Тогда придется постараться, – напрягши губы, покивал Никон.
– Старайтесь, Никон. Я создала для этого все условия. Сообщу Вам по секрету, что четверть, попавшая в начало рейтинга получит премию последней.
– Заманчиво…
Протянув слово, Никон затих и улыбнулся. Сделал пару ритмичных па, надеясь переключить внимание мадам на более приятное занятие. Утонченную Лину Веполь сменили на сцене какие-то веселые шустрые ребята. Движение на танцполе оживилось. Зал утонул в мелодичных громыханиях.
Громыхания слышались круглосуточно. Где-то вдалеке, в стороне Лабеда и Волрога. Все уже почти привыкли. Лишь мамы успокаивали на улице детей в ответ на вопрос, где это взорвалось. Таких, что беспокоили слух горожан сегодня, еще не бывало. Сначала в городе очень громко шипели и шуршали грады. С верхних этажей казалось, что оставляя дымные следы, на восток улетают большие стрелы. Вечером вестники смерти принесли ответ в Метравск.
Вечеринку планировали давно и потому тщательно к ней готовились. Оригинальные дизайнерские решения сервировки стола таили в себе много двусмысленных загадок.
Чего только стоили большие чищенные морковки, залегшие между тарелками. Настя сразу же предположила – это загадка для психологов, особенно для тех, кто увлекается психоанализом.
Катрин пребывала навеселе. То ли из-за близкого обстрела выпила лишнего. Толи общая атмосфера возбужденности и взбудораженности действовала на нее таким образом.
У Саши повод выпить был серьезный. Он и обычно любил налакаться огненной воды до состояния «зомби». Но после того, как одна из сегодняшних ракет прилетела в дом бабушки, пил вдохновенно и много. Уже курсируя на автопилоте, аккуратными, выверяемыми движениями, он подобрался к Никону и, глядя застекленевшими глазами куда-то в одному ему видимую даль, выпалил:
– Никон, переведи Катюхе, что я хочу поговорить с ней наедине.
– Нафига?
– Ну, скажи! Мне надо!
Прозвище «сладенький» Саше дал Андрей, который умеет кратко выразить суть, да так, что все вокруг угорают, держась за животы. Приторные ухаживания Саши за взрослыми дамами прикалывали всех. Хоть они и не составляли конкуренции шумной и веселой браваде Андрея, мнящего себя эдаким поручиком Ржевским, но все равно несколько задевали.
Никон махнул рукой. В общей атмосфере возбуждения, пьянства и разврата было сложно сохранять трезвость и рациональность. Подойдя за Сашей, тянущим за рукав, к скромно извивающейся в танце Катрин, сообщил:
– Sasha needs in conversation with you face to face.
Катрин, которая сама думала на французском, и вдобавок еще напевала и танцевала, суть фразы уловила не сразу. Пришлось повторить и объяснить на пальцах.
– Ok. Ok. I will help you!
Катрин закивала, всем существом своим, выражая глубочайшее понимание проблемы и готовность помочь. Вероятно, она подумала, что Саша разглядел в ней психолога, и просит избавления от эмоционального выгорания за рулем. По сути, так оно и было.
– Она говорит, что согласна тебе помочь! – перевел Никон.
– Вот и ладушки, – сладострастно потер ладони Саша. – Идем!
Замахал рукой в сторону выхода. Побрел, пошатываясь.
– Come with us! – пригласил Никон.
Для беседы уединились в небольшой комнатке, служившей спальней. Кроме кровати здесь оказалось негде расположиться, посему в пол оборота расселись на мягком матрасе.
– So, what`s the problem?
Мадам, как обычно, попыталась взять инициативу в свои руки.
– В чем твоя проблема? – перевел Никон.
– Скажи ей, что она клеевая телка! – восхищенно выдал Саша, назидательно поводя пальцем перед носом – Нет, не телка. Дама! Женщина.
– Sasha said, that you are a wonderful women.
Катрин мило заулыбалась, энергично закивала хохолком, торчащим из прически. Дружественно погладила Сашу по руке. Поблагодарила:
– O, Sasha! I am very pleased!
– Что она говорит? – заспешил Саша, вдохновленный жестом.
– Говорит, что переводчик вам больше не нужен. Чтобы я оставил вас наедине, – заржал Никон.
За окном в очередной раз сильно бухнуло. Катрин дернулась. Саша воодушевился еще больше.
– Так иди давай! – замахал рукой. – И свет выключи!
– Да пошутил я! Она сказала, что ей очень приятно.
Никон всерьез испугался – Саша, не дожидаясь объяснений, накинется на бедную Катюху с горячими проспиртованными поцелуями и испортит сложную прическу.
– Переведи ей, что мне сложно выразить все чувства, которые я испытываю к ней.
– Чуувстваа! – повторила Катрин знакомое слово. – Это sentiments? Feelings!?
– Вот! Да! Она меня понимает!
– Ты уверен?
– Давай уже переводи!
Поколебавшись, Никон выдал:
– Sasha said, that he can not express all the feelings to you.
Катрин, вероятно думая еще – это консультация, поерзав на кровати, активно включилась в процесс:
– Please, tell us about the strongest feelings.
– Чувак, она думает, что здесь консультация. Хочет, чтобы ты рассказал о самых сильных своих переживаниях.
– Ну и ладно! Консультация! Скажи, что последнее время я много думаю о ней. Вот так, еду по дороге, кручу баранку и о ней только и думаю!
– Не гони, – попытался успокоить возбужденного Казанову Никон.
– Давай, переводи!
– Un, deux, trois, quatre, cinq, six, sept, huit, neuf, dix.
Желая сменить тему и разрядить обстановку, Никон продекламировал числительные, которые помнил еще со школы.
– Один, два, три, четыре, пять, – произнесла Катрин, хитро улыбаясь и загибая пальцы.
Остановилась. Придала лицу вопросительное выражение. Помахала шестым пальцем.
– Шесть! – обрадовался прямому общению Саша.
Катрин повторила несколько раз, загнула седьмой.
– Семь! – радовался Саша.
Когда досчитали до десяти, дернул Никона опять.
– Давай переводи – она мечта всей моей жизни.
– Скажи ей: Je m`appelle Sasha!
Надеясь вытянуть диалог с уровня страстей на уровень межкультурного диалога, Никон стал припоминать расхожие фразы на французском. Саша, заплетаясь повторил.
– Tres, bien. Je m`appelle Katherine, – удивленно поведя носом, ответила мадам.
– Je ne mange pas six jours.
Не совсем трезвый Никон выдал почему-то именно это, так хорошо знакомое всем из отечественной классики, предложение.
Саша повторил опять.
– Six jours!? – вытаращила глаза Катрин, переспрашивая.
По инерции она подумала – это перевод Сашиных слов. Опять погладила по руке.
– Oh, I understand! Shelling, grandmother… I`m so sorry.
Принялась рыться в кошельке. Достала несколько купюр. Протянула.
– Это что?! – возмутился Александр.
– Она хочет помочь тебе и твоей бабушке. Думает, что ты не ел шесть дней.
– Да нахрен мне эти бумажки! Что за бред?!
– Sasha said that your society is for him the best consolation.
Никон поднялся с дивана. Направляясь к выходу, бросил через плечо:
– Саня, она думает, что это консультация. Так что без глупостей и жарких объятий.
Последний взрыв прогремел два часа назад, но город был абсолютно пуст. Ни прохожих, ни машин. Лишь Одинокие серые внедорожники носились по улицам мимо затаившихся в тени пятиэтажек бронетранспортеров. Пир во время войны закончился. Гости, получившие дозу общей анестезии, развозились по квартирам.
Глава 14.
Юлия Ведерникова или, как сама представилась, Джулия Вейдер, явилась на прием второй раз. Из группы Мартина. Сегодня казалась веселее. Круги под оленьими, тусклыми, словно алюминиевыми глазами были потише. Лицо – хоть и бледное, но все-же порозовее. Полные губки из привычного бантика иногда растягивались в подобие улыбки. Плюхнувшись в кресло, поерзала на пришедшей в движение коже. Демонстративно закинула ногу в черном чулке на другую. Достала из яркой сумочки сигарету.
– Я закурю?!
– Попросил бы Вас воздержаться, – поспешил остановить руку с зажигалкой Никон.
– Мартин мне разрешал, – капризно поджала губки Юля.
– А родители тебе разрешают?
