Чарли Хьюстон - Неспящие
Я никогда не забывал про карманы, когда приезжал с визитом. Мои руки покоились в карманах из легкой шерстяной ткани бежевого цвета, дно левого было прошито тонкой полоской практически бесшумного микропласта, который я мог прорвать, если понадобится добраться до керамического ножа с каплевидным лезвием «Бокер инфинити», висевшего вдоль мошонки. Небольшое усовершенствование на заказ, я попросил портного сделать его после того, как впервые пришел на встречу к ней в офис. Мистер Ли успел сшить для меня эти самые карманы до того, как его убило шальной пулей, когда гангстер из Маленькой Эфиопии грабил «Чертик из табакерки» неподалеку от его ателье.
Для вашего сведения, я не имел никакого отношения к безвременной кончине мистера Ли, случившейся вскоре после того, как он сшил эти и аналогичного покроя брюки черного и темно-синего цвета. Мне бы и в голову не пришло убить прекрасного портного, даже ради сохранения тайны, от которой зависела моя жизнь.
Однако в интересах полноты информации надо заметить, что наша встреча с парнем из ее офиса в «Камео» была неслучайной. На самом деле я подслушал, когда он рассказывал коллеге о планах на вечер, и постарался оказаться в том же месте. По правде говоря, все секретные сведения, которые я выудил из него, не представляли особой ценности, но он был поверхностно обаятелен, очень спортивен, чрезвычайно уступчив и ушел из гостиничного номера, который я снял для нас, задолго до того, как я бросил притворяться спящим и встал, чтобы заказать завтрак.
Так что это была не полная потеря времени.
Тидзу, хозяйка «Тысячи журавлей», смотрела, как я подхожу к ее рабочему столу, который представлял собой прямоугольную плиту красного дерева, отполированную и натертую тем же маслом, что было в ее руках. Она сидела перед ним на коленях, на одной тонкой подушке, а вторая была зажата между узкими ягодицами и пятками крошечных ног.
Она не подняла глаз.
— Вас всегда забавляет что-то мертвое или изувеченное?
Я перестал скользить по полу. Приподнялся на носки и опустился на пятки.
— Нет. Редко. Если вообще забавляет. Я вас уверяю, это была горестная улыбка.
Она чуть хмыкнула и обратила свое внимание на выпотрошенный «Рем-Блик» 1928 года. Она промокала чистящим средством крепление одной из тридцати клавиш лепестковой пишущей машинки, отдаленно напоминающей насекомое.
— Мне нужно, чтобы вы нашли для меня кое-что.
Я позволил себе поднять взгляд, дал ему перескочить через дюжину ячеек в стеллаже, составлявшем длинную заднюю стену ее кабинета. В ячейках стояли пишущие машинки всех эпох, вплоть до того времени, когда текстовые процессоры нанесли им смертельный удар. Впрочем, не совсем смертельный, как свидетельствовала китайская «Дженерейшн-3000» производства 2005 года, выставленная в верхней ячейке. И надо сказать, по мере того, как ситуация становилась все хуже, ручные пишущие машинки были готовы вернуться. Однако хотя все они от первого «Ремингтона» 1873 года с деревянным корпусом и золочеными деталями до восточногерманской «Грома Колибри» чудесной обтекаемой формы и комически стилизованной под 80-е «Дженерейшн-3000» находились в рабочем состоянии, ни одной не суждено было сгодиться хоть на что-то, кроме периодической легкой чистки, такой же, которой подвергался сейчас «Рем-Блик». В бесконечном круговращении она ухаживала за машинками, смазывала движущиеся части, заменяла сухие ленты, тщательно сдувала пыль сжатым воздухом и возвращала каждую в отдельную освещенную ячейку на выставочной стене, пока снова не придет ее время.
Остальные стены были стеклянные, две обширные плоскости стекла, которые затачивали ее рабочий кабинет в точку, решительно указывая на запад, к океану и дальше, к ее островной родине.
Я стоял спиной к тому месту, откуда она выкуклилась, рассматривая пишущие машинки. И ее просьбу.
— Искать вещи — это не совсем та задача, для которой меня лучше нанимать.
Женщина взяла квадратик марли.
— Но вы способны ее выполнить.
— Да, способен. Но…
Она провела марлевым квадратиком по нижней стороне клавиши «V», удаляя натекший излишек масла.
— Но вы предпочли бы за нее не браться?
Я покрутил пальцами, жестом изображая относительное равнодушие.
— Признаюсь, что чем старше я становлюсь, тем меньше меня интересует работа, которая не представляет сложности. Возвращение потерянной или украденной вещи не представляет особых возможностей для приобретения нового опыта.
Тидзу бросила промасленную марлю на стальной поднос, где более уместно смотрелись бы окровавленные хирургические инструменты.
— Вам будет заплачено по вашему обычному тарифу.
Я сдержался и не ответил, что и не подумал бы работать за оплату меньше моего обычного тарифа. Я давно миновал то время, когда работа по минимальной ставке могла серьезно меня заинтересовать, даже если мне и нравился проект.
Я снова посмотрел на пишущие машинки.
— Есть одна вещь, которую я сам давно хочу приобрести.
Она подняла глаза от своей работы.
— Что же это?
Я кивнул на восток.
— Произведение искусства. Или, точнее, фрагмент произведения искусства.
Тидзу отложила ватную палочку и пальцами в белых перчатках пригласила меня объяснить подробнее.
Я закрыл глаза.
— В сентябре 2007 года в арсенале Седьмого полка в Нью-Йорке дюжина профессиональных мотоциклистов под предводительством Винка-1100[8] расчертили тормозными полосами плоскость выкрашенной черной краской фанеры размером 22 на 38 метров. Черная краска под их колесами стерлась, и из-под нее проявился слой ярко-оранжевой краски в виде линий и загогулин.
Носком ботинка я прочертил длинную арку на блестящем полу.
— В целом это была задумка Аарона Янга, который позднее руководил процессом, когда мистер Винк-1100 самостоятельно украшал это произведение завитками, а также неясно читаемой подписью «А.Я.07».
Я нарисовал ногой загогулину.
— По завершении эту массивную работу должны были разрезать на фрагменты разной величины от довольно мелких, которые можно повесить на стену, до крупных, размером с рекламный щит. Однако случился пожар, который уничтожил практически всю поверхность, оставив кое-что лишь по углам и краям, которые удалось восстановить. Работу тут же признали выдающимся коллекционным предметом, и ее фрагменты расхватали разные магнаты недвижимости, инвестиционные банкиры, рок-звезды и наследники миллионеров в третьем поколении. Неудивительно, что самыми вожделенными фрагментами были те, которые подписал огонь.
Я открыл глаза.
— Один из этих фрагментов поступил в продажу.
Она стащила с левой руки сшитую на заказ четырехпалую перчатку. Пятый палец на всех ее левых перчатках стал лишним еще в далеком прошлом, когда она решила что-то кому-то доказать и отрубила себе мизинец.
Перчатку она отложила в сторону.
— Звучит чудовищно.
Я кивнул:
— Со всей определенностью. Абсолютно.
Она стащила другую перчатку, с традиционным количеством пальцев.
— И цена вам не по карману?
Я покачал головой:
— Дело не в этом. Однако не думайте, что она не высока. Но нет, мне от вас нужен не сам фрагмент.
Я повернулся и посмотрел на юг, где в особенно ясную ночь когда-то можно было увидеть плавно вращающиеся точки света — неторопливые мошки плотного воздушного движения над лос-анджелесским аэропортом.
— Я добиваюсь довольно хороших результатов на местном уровне, но безопасная доставка через всю страну — в лучшем случае операция с сомнительным исходом и убийственно дорогая. — Я снова повернулся к ней. — Я более чем способен понести все расходы, но в таком случае я не желаю доверяться ни одной транспортной службе, кроме самой надежной.
Большой палец на ее левой руке согнулся и через ладонь потер бугорок шрама, где когда-то был ее мизинец. Жест, по всем признакам автоматический, но все-таки, я не сомневался, изначально усвоенный для того, чтобы нервировать. Однако в сферах власти и влияния, где она вращалась теперь, едва ли очень многих могла обескуражить перспектива самоувечья. Мне представилось, что свойственная движению рассчитанная отстраненность использовалась так долго, что эволюционировала и стала обладать той спонтанностью, к которой когда-то только стремилась.
Наблюдение, которое могло привести к моему убийству, если бы я посмел его озвучить. Тидзу не хотела, чтобы кто-то лез в ее психику. Это подразумевало интерес влезающего к тому, почему и зачем она что-то делает. Интерес, который нельзя было счесть полезным. Для заинтересованной стороны.
Она перестала тереть шрам.
— Вы бы хотели получить доступ к моей инфраструктуре.
Если бы мог, я бы поднял руку отрицающим жестом.
— Я хотел бы сделать заказ на доставку. И попросить вас лично проконтролировать выполнение заказа.
