Плетеная экскурсия (СИ) - "Cyberdawn"

— Прошу прощения, господин Кащей, госпожа Елена. Позвольте откланяться, честь имею, — срулил Ильич, а за ним и орда безопасников.

— А я бы таким не хвастался, — протянул я.

— Чем? — заинтересовалась Зелёнка.

— Интимными отношениями с честью, конечно, — озвучил я, на что Ленка захихикала. — Ладно, что с нашими?

— Пойдём в замок, Трифон поможет, сделаем тридио-конференцию, — соскочила с меня-диванчика Зелёнка. — И тебя какой-то оператор очень хочет видеть…

— Подождёт, если «очень». А если не очень — то и нахрен его, — разумно отметил я.

— Как мы замок неудачно поставили, — по дороге посетовала супруга.

— Хм?

— Да мы специально к жиле здание подгоняли: эксперименты, работа, растениям хорошо.

— Как на блюдечке червяку, — хмыкнул я. — Но не расстраивайся — никто не знал. А партнёры живы и вообще, и…

— Чего?

— Да сами расскажут, уж подожду, — отрезал волевой я.

Через пять минут в нашей гостинной пребывали голограммы Славки и Хельги, в купальниках, хех. И вправду — в бассейне плавали, никого не трогали, и тут — червяк. Причём, иммунный практически ко всей атакующей магии.

— Я, конечно, оченно извиняюсь, — оченно извинился я. — Но если магия не берёт — артефакт. Вы его куда ныкали, извращенцы такие?! — искренне фигел я.

— Хех, кхм, это не артефакт, — выдал Славка, полусмущённый, полусмеющейся.

— Слав, ты, конечно, кабан здоровый, — оценил я стати остроухого. — Но не говори, что ты этого червя за считанные минуты голыми руками удавил!

— Не я, — смущался качок-оболтус.

— Я, — скромно похлопала ресничками Хельга.

— Шта?! — окончательно офигел я, даже начал проверять — а вышел ли я из небывальщины-то?

На что ржущие паразиты (нашли над чем, а главное — кем! — ржать) выдали такой, довольно интересный момент. Связанный с видовыми особенностями именно двергов, цвергов и ряда альвов. У этих подземных коротышек… Ну я не знаю, абилка, блин, иначе не скажешь, «драконобоец». То есть, чешуйчатые гады, методологически относящиеся к драконам, от двергов, по небывальскому хотению-велению, выхватывают «криты» с десятикратными множителями. Вот просто — как факт. И где Славка, очень сильный и мощный маг, пыжился, пучил буркалы и кряхтел, Хельга плечиком двинула — червяк и помер.

— Интересно как, хотя ржать было лишнее, — склочно отметил я. — Слушайте, так получается, у Профессора гнумы воевали дракона, который Смог, не просто так?

— Может быть, — кивнула Зелёнка. — Он же не столько придумывал, сколько компилировал легенды. А его «гномы» — ближе к двергам, чем к последующим легендам.

— Ну да ладно. Вы-то вообще — где? — уточнил я у партнёров.

— Рядом с Байкалом, — ответил Славка. — Из небывальщины выкинуло неподалёку.

— Хм, как вас вытаскивать-то? — задумался я. — Там и дорог толком вроде нет.

— Нет, — подтвердила Ленка.

— Не надо нас вытаскивать, — отмахнулся Славка. — Не дети! сами доберёмся за недельку. Только шашлык из драконей печени сделаю.

— И хочу шубку, — подала голос Хельга.

— Будет, — выдал Славка.

Довольно забавно, что червяка, с которого шубка (а был у паразита мех, червяк мохнатый, блин) завалил не Славка, а Хельга. Но ржать и тыкать пальцем я не стал — я очень деликатный и волевой Кащей. Местами и наполшишечки, да.

В общем, убедились мы с Ленкой, что они скоропостижно помирать у Байкала не собираются. Попробовали понять — а на кой, собственно, червяк их похитил-то? Не поняли ни хрена — он вообще рыбоядным оказался и речным. Как впрочем, и всё червяки азиятские — это я мудро про плавники подметил. Эти гады исполняют обязанности правильных водяных, ну и условно-правильных наяд там всяких. В общем — амфибии, на реки завязанные, а по воздуху «плавающие», в рамках собственной реальности вокруг себя.

И на кой этому червеобразному лягуху Славка с Хельгой — непонятно. Ну да и хрен с ним. До Стального доберутся, Славка грозился ездового энта сообразить, так что проблем и вправду не будет.

— Бред и бардак, — констатировал я.

— Да, глупость какая-то, — покивала Ленка. — Надо будет замок перенести на несколько метров, кстати.

— Сталь на стали, не слишком сложно, хотя долго, — прикинул я. — Займусь, думаю, к их возвращению закончу. Или нанять кого? — развалился я в диване, прикидывая, не забить ли на всё, а то что-то задёргали бедного Кащея.

— Тебя какой-то оператор ищет, — напомнила Зелёнка. — Из Азии, кстати.

— Именно меня? — кисло поинтересовался я, на что Ленка подтверждающе махнула ушами. — И чего ему надо?

— Не знаю, долбится, как безумный, — констатировала супруга.

— Вот неймётся всяким, — хмыкнул я. — Голограмму выведешь? — решил я посибаритствовать, пока сибаритствуется.

— Выведу, — кивнула Ленка.

И через минуту я любовался физиономией сидящего на пятках азиата. В кимонах каких-то, с торчащими рукоятями ножей, с магострелом какого-то странного типа. Морда лица у азиата была азиатская, подчёркнуто-каменная.

И вдрук он бешено выпучил буркалы, скорчил рожу и заорал:

— Кащей-доно! Верикая честь рицезреть вашу бристательную персону своими гразами! — бешено проорал этот тип, и вернулся к каменному лицу.

— Ыыы… ага. Здрасти, — выдал я. — Надо-то что?

— Хай, Кащей-доно! Сорнцезарный Ван Сё Тецу жерает вам бракопоручия, и устами недостойного Цзы Сицу, — шмякнул он по себе лапкой, видно — он ентот Сицуцзын и есть, — что зробный узурпатор, Ван Хонсюдзин жерает похитить принадлежащее достопочтенному Кащею-доно.

— Ага, — всё сразу понял я. — И что этот Хонсюдзин стырить-то желает?

И начал этот самурай «прач Яросравны», на тему того, какой сволочной и злобный колдун и вообще — редиска этот Ван-узурпатор. Злодей охренительный, собирает коллекцию, в том числе и гарем. И вот пожелал сей сволочной тип «северного обитатеря земных недр, себе в нарожницы». Моё Бессмертие, пусть с трудом, но въехало, что это не название специального извращения (хотя и оно, возможно, предпологалось), а пополнение гаремы этого самого Хонсюдиныча.

А ближайшая дверга — Хельга, вот и узнал «истинный правитель Окинавы» о мерзких планах и пожертвовал верным Цзы, дабы предупредить о великом злодеянии — упирании у меня дверги.

— Поздно предупредил, — хмыкнул я. — И с чего это — пожертвовать?

— ГОРЕ!!! — рявкнул этот тип, с размаху стукнул лобешником ни в чём неповинный пол. — МОРЮ О ПРОЩЕНИИ ЗА НЕРАСТОРОПНОСТЬ!

— Подумаю, — не стал прощать сходу я.

Ну мало ли, может это предупреждение неделю назад передать надо было, а этот самурай сакурами (которые брёвна в прямом, либо переносном смысле — мне не важно) любовался, крестиками вышивал и вообще пинал пинусы?

— Путь же мой подходит к достойному концу, Кащей-доно. Связь в вами не осталась незамеченной приспешниками узурпатора, и достойный финал пути грядёт с минуты на минуту. Прошу простить, вынужден подготовится, — стукнул он пол лбом. — Морю об одном — остерегитесь, узурпатор не отступится, и имущество достойного в опасности…

И тут треск, грохот, всё пропало, всё, как в лучших домах.

— Мдя, — констатировал я. — Хрень безблагодатная. То есть, этого червяка, выходит, послал этот Хонсюдзин. Казёл какой, блин!

— А этот Сиц, похоже, умер, — констатировала Ленка данные сети.

— Ну, там коварные зродеи и приспешники, — хмыкнул я. — Лен, если он самурай — туда и дорога. Бусядо у них такой, — пожал плечами я. — Они ещё пальцы себе режут и брюхи, и вообще — дурачьё.

— Другая культура.

— Дурацкая и неправильная! — припечатал я всяких неправильных дураков. — Ну да и хрен с ним. Данные соберёшь?

Ленка данные собрала, но оказалось их крайне немного — Окинава эта оказалась крайне «закрытой», притом что на островах операторов было ой как немало. Вообще, Нихон довольно безболезненно пережил конец на первом этапе: в них прилетело всего две ракеты. Одна по Эдо, ну и одна по Окинаве, по заокеанской военной базе.

При этом, лично я считал, вне зависимости от бомбёжек, что нихонские острова безжизненны. Ну у них всякой нечисти и нежити злостной на весь остальной Мир хватит и ещё останется. Одни Дайгодзю годзиллистые чего стоят!