ЗоБоты - Алек Д'Асти
Она щёлкает маленьким фонариком, ведёт меня через мерцающее роботянское сообщество, по деревянному настилу, мимо высоких сосен, по узкому переулку, вдоль каменных изгородей… по пути я оглядываюсь – сзади снова полнейшая темнота, даже одинокий фонарь больше не светит, но слышатся шаги и тихое пиликанье – один из ПАТов неторопливо идёт за нами. Это хорошо. Это правильно. Ковыляю, принюхиваюсь, щурюсь.
Алёна приводит меня к большому, двухэтажному дому. Примечаю табличку – «Фельдшерско-акушерский пункт». Ага. Всё-таки медик.
Входная дверь не заперта, мы просто заходим. Алёна включает свет.
Небольшая приёмная, узкий коридор с белыми дверями, яркие половички, ставни, плотные рулонные шторы, жирный серый кот и маленькая белая роботакса на тонких ножках – для внутреннего наблюдения самое оно.
Алёна развивает бурную деятельность – заталкивает меня в один из кабинетов, закрывает дверь, отбирает сумку и ботинки, куртку с ТТ убирает в шкаф, укладывает меня на кушетку, убегает за ширму, возвращается вкусно пахнущая чем-то спиртосодержащим, в халате и перчатках, задирает мне штанину, трогает колено, осматривает, надавливает, гладит, щупает, притаскивает аппаратик с экранчиком, мажет сустав гелем, снова гладит, щупает, надавливает, натирает какой-то мазью, заматывает эластичным бинтом, сосредоточенно кивает, одним движением снимает перчатки…
Почти не больно, даже приятно, тихо и тепло, но спать не хочется. Хочется наблюдать, анализировать, трепаться, ёрничать, быть смешным и добреньким. Приподнимаюсь, сажусь, вытягивая ногу, проникновенно смотрю на Алёну Сергеевну снизу вверх, целую ей ручку, томно мурлычу:
– Алё-о-он…
– Спирта не дам! – как по живому отрезает она и с суровым видом уходит за ширму.
Тягостно вздыхаю. Сообщаю в сторону ширмы:
– Два года сегодня. Помянем?
Алёна молчит, но недолго – шуршит чем-то, бряцает, выходит уже с полной мензуркой и двумя чашками, суёт мне одну, разливает по чуть-чуть, говорит:
– Родителей давно нет. Муж… объелся груш ещё до всего этого, – она быстро опрокидывает свою порцию и сипло спрашивает: – А ты? Тебе есть кого?
– Ага, – киваю, – одного смешного шкета – бармена Сёмку.
Замахиваем ещё по одной, пустая тара отправляется на стол. Порозовевшая Алёна садится рядом. За дверью скребутся жирный кот и роботакса – нервничают, что хозяйка наедине со мной. Мне тепло, уютно и не больно. Поживу ещё.
Алёна чего-то там опять себе в голове надумывает, кладёт подбородок мне на плечо, делает жалобную мордочку и тянет:
– Ми-и-иш…
Начина-а-ается. Подъём с переворотом.
– Миш, – Алёна покусывает губу. – Ты… у нас много роботов, да, но мы живём вместе, понимаешь? Сотрудничаем, заботимся, выручаем друг друга…
– Нет, – смотрю на неё. – Нет никаких «друг» и «друга», курочка моя. Их уже перемкнуло однажды. Вот тогда роботы как раз и сработали очень <i>дружно</i>, слаженно. Видимо, был приказ Сервера, обязательный к исполнению алгоритм. Будет ли ещё один, подобный? Перемкнёт ли их снова? Понятия не имею. Вы все здесь, как на пороховой бочке.
Горько усмехнувшись, Алёна придвигается ещё ближе ко мне и шепчет горячо, отчаянно:
– На пороховой бочке? А с людьми разве не так же? Не так же? Перестань. Никогда не знаешь, чего ожидать, даже от самого близкого человека. Обидное слово? Упрёк? Предательство? Тычок? Удар наотмашь за пятиминутное опоздание? Гадкое «шлюха!» в лицо… за… за купленное для него же платье? С некоторыми людьми бывает ещё хуже, чем с роботами. Роботы хотя бы упаковывают быстро, а люди… люди годами, десятилетиями засовывают других людей в коробки, давят, выламывают, чтоб было соответственно по форме… размерам… и ожиданиям. Ты… ты останешься с нами? Со мной?
Она опять смотрит доверчиво. Умоляюще. И с огромной надеждой. Как будто я могу заново отстроить для неё весь мир. М-да, сегодня день сюрпризов и непоняток. Хотя… почему непоняток? Всё очень даже понятно. Говорю Алёне:
– Я останусь, но ты разочаруешься. Скоро. А потом мы с тобой будем просто сотрудничать, заботиться и выручать друг друга.
– Да! – улыбается Алёна, подскакивает, убегает за ширму, чем-то там гремит и радостно щебечет. – Да, я помню! Ты не смешной и не добренький! Ты злой и страшный серый волк, ты в поросятах, то есть, в людях, знаешь толк, а я – глупая самонадеянная птаха! Я помню! Я тебе компресс наложила, бинт. Колоть анестетик будем с завтрашнего дня, сегодня уже нежелательно.
Итить… помнит про уколы, не забыла. В голове опять разворачивается весь матерный запас. Я всё же делаю слабую попытку отбрехаться:
– Слушай, а может, это… через рот как-нибудь? Таблеточку там, микстурку? Смилуйтесь, госпожа доктор!
– Я – фельдшер! – воодушевлённо поправляет меня Алёна, высовывается из-за ширмы и подмигивает. – Завтра, Михаил Александрович, всё завтра. А сегодня я буду тебя кормить. И с питомцами знакомить – Мусей и Тарзаном. Минутку, я тут всё уберу и пойдём… сейчас… сейчас…
Встаю, открываю дверь, и в ноги мне практически падает изнемогающая без внимания домашняя живность. Жирный кот окидывает меня презрительным взглядом и удаляется к хозяйке за ширму, нервно дёргая спиной. Роботакса же обнюхивает мою ногу и робко, неуверенно помахивает хвостиком. Прищуриваюсь на таксу и спрашиваю у неё:
– Муся?
Такса подпрыгивает, восторженно пиликает и начинает носиться вокруг меня кругами. Кот из-за ширмы смотрит на неё с отвращением. Алёна сияет улыбкой.
Вздыхаю – попадос, Миша. Роботы и люди. Роботы и роботы. Люди и люди. Ладно, попробуем. Оценим обстановку и попробуем. Попробуем «сообща». Или… попробуем хотя бы не поубивать друг друга. «Алиса в стране чудес», чтоб их… белый кролик…
Попробуем. Сделаем всё, что сможем.
В оформлении обложки использована иллюстрация автора под названием «В пути».
Примечания
1
я пьян (нем.).
2
Здесь и далее – отрывки из поэмы «Катя», Веры Полозковой.
3
Приветствую (яп.).
4
Это не есть хорошо (нем.).
5
Черепаха (яп.).
6
Юкико – дитя снега (яп.), а попросту говоря, Снегурочка.
