Яцек Дукай - Irrehaare
Забирая с собой продовольствие, запасную одежду, пистолеты и сабли — скорее уж, чем эти конкретные предметы, нам была важна сама их идея: в каком бы мы мире не находились, оружие оставалось оружием, одежда — одеждой, хотя менялись и наши тела, а мое — более всего; но при этом изменялось и все оснащение. Мы переходили туда и сюда, от одних Врат в другие, в рамках одного дерева гексагонов. Калейдоскоп: небо синее, желто-зеленое, алое, коричневое и черное; солнца и луны словно открывающиеся и закрывающиеся невидящие глаза космоса; неожиданные скачки температуры, пытка гипотермичной дрожи, тепловых ударов; город, пустыня, лес, пещера, море, внутренность помещения. Адский рейд. Часы и дни, сгустившиеся в несколько десятков минут.
Остановились мы, судя по одежде, в средневековье. Вечер. Воздух прохладный, сырой. Покрытая сорняками поляна, прилегающая к пуще. Выходя в виде тройной радуги из Врат, мы чуть не попали в трещащий высоким пламенем костер. Он должен был находиться прямиком в центре гексагона, судя по углу, под которым мы подходили к Вратам.
Сантана подтвердил это предположение.
— На самой оси, — буркнул он, оглядываясь в сторону Врат.
— Сколько это уже прыжков? — спросил Лламет, высматривая что-то в темной стене леса. — Тринадцать?
— Четырнадцать, — поправил я его.
— Ты бы, может, помолился? А? Сантана?
— Может… А может подождем этого пиромана?
Лламет вывернул губы в столь характерной для него издевательски-жестокой усмешке. — Долго ждать не придется.
Она какое-то время следила за нами, потом все же вышла из тени деревьев. Через плечо у нее висел лук, в руке несла застреленного зайца. Я мигнул: игрок.
Добычу она бросила на землю у огня. Лук и колчан сняла.
— А вот тебя я не знаю, — сказала она, внимательно приглядываясь ко мне. Странной была заядлость, с которой она не стала глядеть на Сантану; даже я это заметил.
Черный, поворачиваясь в сторону темнеющих волн прилегавших к пуще полей, саркастически усмехнулся.
— Это же муляж, не видишь?
Женщина и Лламет мигнули практически одновременно.
— Уже нет, — заметил калека. — Теперь он уже идентифицируется.
Много бы я дал за то, чтобы поглядеть в зеркало.
Она наверняка не поняла, о чем речь, но тему развивать не пожелала.
— Я так думала, что вы, все же, пойдете на него.
— Это ты ее смяла, — уверенно заявил я. — Ту записку Кавалерра в Луизиане.
— Он вечно запирался, словно в крепости, мне не хотелось рушить его прекрасный дом.
Все время она избегала глядеть на него, но я понимал, что говорит она про Сантану. Сантана был осью ее мыслей.
— А что ты вообще здесь делаешь? — обратился к ней Лламет. — Что, Назгул выслал тебя подождать нас?
— Я ищу Алекса.
18. ЛЮБОВЬ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ИРРЕХААРЕ
Назгул, во время очередного визита в том храме на Внешней Стороне, вымолил ответы на ряд новых, важных для него вопросов — там Аллах был уступчив, как нигде. Среди всего прочего, выплыл вопрос и команды Сантаны. Оказалось, что одному из убитых, конкретно же, самому Алексу, удалось выбраться с территории Самурая, проходя вначале по Обходной Дороге, а потом — по Внешней Стороне, что, кстати, является требующим массы времени способом путешествий. Было очевидно, что по причине именно такого, а не иного пространственного расположения деревьев последовательностей, первым гексагоном, куда ему удастся попасть, будет одним из шестиугольников нижней части вертикали Астро. Совершенно неожиданно Алекс сделался весьма важной особой: он был первым игроком, которому удалось бегство из империи Самурая в свободные вертикали, идя кружным путем, через Внешнюю Сторону. Любая команда, которая узнает тайну этого пути, получит возможность незаметно перебросить любое количество людей в центральные миры врага. Алекс, благодаря замкнутой в собственной голове памяти, сделался буквально бесценным. Не следовало рассчитывать на то, будто Самурай не знает того, чего успел узнать Назгул, и наверняка уже идут какие-то контрдействия. Тем временем, пока никто толком не знал, где конкретно находится Алекс, ему никак нельзя было помочь. Для того-то и были высланы следопыты: игроки с высокими коэффициентами интуиции, магии и удачи. Пока что, единственным результатом этой операции стала информация о подъеме вверх по вертикали зеркального вируса, полученная из предупреждений, оставленных приятелям Ерлтваховицича его личным киллером. И именно Арианна первой принесла это сообщение в Стар Мехико.
— И что на это Назгул? — спросил я.
Прежде, чем ответить, она проглотила пережевываемый как раз кусок мяса. Уже наступила ночь, жаркое сияние хрустящего пламени ослепило и приковало к себе все наше внимание; существовал лишь только этот огонь — и ночь.
— Он разослал людей с приказом эвакуации миров, которым грозит опасность, только он считает, будто Астро ничего не угрожает, — пожала она плечами. — И ждет.
Арианна была низкой, худенькой, темноволосой; красивая тем явным женственным представлением идеала красоты. Уже само это сверхсовершенство, без необходимости щурить глаза, отличало ее от всех муляжей. Все до сих пор встреченные мною игроки имели внешность ангелов. Или же демонов, подумал я, глянув на Лламета.
— И что говорит тебе интуиция? — буркнул Черный. — Есть тут Алекс, а?
— Нет. Зато имеется вирус.
Сантана невольно поглядел на нее, хотя до сих пор тщательно избегал этого, наверняка опасаясь встретить ее взгляд.
— Откуда знаешь?
— Ох, он в трех прыжках вверх. Я шла по последовательности от Астро, пытаясь почувствовать Алекса. Как раз стала лагерем между Вратами, когда он отразился через одни из них. Я едва успела удрать.
— Видела его?
— Схема Хрустального Всадника. Ничего нового. Хрустальный рыцарь на хрустальном жеребце. Они выше Врат. Рост парня метра три без шлема. Копье, меч, топор, самострел. Праворучный. Кольчуга. Только это и заметила.
Черный явно сердился, что она не сказала об этом сразу. Он тут же выслал Лламета на разведку короткими прыжками через все шесть врат, чтобы приблизительно оценить тем течения здешнего времени, на тот случай, если бы нам пришлось принять бой. Сам он ушел на ближайший холм, вонзил на его вершине в землю меч и опустился рядом с ним на колени; молясь Богу, он молился машине. Цель этих молитв — насколько я предполагал — состояла в исследовании местного коэффициента сопротивляемости магии и мифичности, и, если это было возможно, вызвать пророческое видение, касающееся вируса — именно таким вот образом Назгул и другие «беседовали» с Аллахом.
Лламет в нерегулярные отрезки времени появлялся, после чего исчезал в соседних Вратах. Я тщательно переворачивал полуминутную клепсидру всякий раз, когда из нее пересыпался песок. Арианна какое-то время присматривалась к моим действиям. Закончив есть, она поднялась, с какой-то странной рассеянностью поглядела в костер и медленно направилась к погруженному в молитве Сантане. Девушка поднялась на вершину и остановилась рядом с мечом. На какое-то мгновение, все это походило на то, будто Черный молится именно ей; я видел их каменно неподвижные тени на фоне бархатного занавеса ночи. После этого Сантана поднялся. При этом они должны были о чем-то говорить, только я не расслышал даже шепота.
Клепсидра: седьмая минута.
Лламет вышел из последних Врат, спотыкаясь, направился к огню.
— Сколько? — спросил он.
— Семь минут и где-то с пяток секунд.
— Это дает нам коэффициент близкий пяти. Довольно быстрый мир. Даже с поправкой на переходы.
Он свалился на камень рядом со мной.
Пятнадцать секунд, которые он отсчитывал в каждом соседнем мире, после деления давали среднее значение относительного темпа истечения времени. Понятно, что этот метод был примитивным и неточным, ведь во всей последовательности могло существовать хронопатическое нарушение — тем не менее, обычно, как меня заверял, экзамен он сдавал.
Лламет отыскал взглядом Сантану с Арианной, оскалил кривые остатки зубов:
— Во, бля, парочка.
— Не понял…
— Они и вправду семейная пара.
— За пределами Иррехааре?
— Ну, говорю же тебе. А здесь, уже после того, как все накрылось, у них родился ребенок.
Значение этих слов до меня дошло, вот только я никак не мог понять, что Лламет имел в виду.
— То есть как — ребенок?
— Бэби! — фыркнул он. — Муляжное! Или ты думал, будто бы она действительно… как там это говорят? …забеременела? Это тебе Иррехааре. Так что родила здесь муляжик, — засмеялся калека.
Я подбросил полено в огонь.
— И что?
— А то, убили его. А ребенку было уже два годика. И он разговаривал. Вот этого они и не смогли выдержать.
19. В ОЖИДАНИИ
