Брюс Стерлинг - Схизматрица
— Хорошо бы, но — как от нее избавиться? Как объяснить, откуда у нее в голове гнезда? Можно скрыть путем пересадки кожи, но при вскрытии все равно выплывет. Персонал ожидает, что старуха будет жить вечно. Слишком много на это затрачено. Они пожелают знать, отчего она умерла.
Язык яритэ свело судорогой, и паста выдавилась из ее рта. Кицунэ раздраженно зашипела:
— Тресни ей по физиономии.
Линдсей пригладил всклокоченные со сна волосы.
— С самого утра-то… — почти умоляюще сказал он.
Кицунэ ничего не ответила — лишь слегка выпрямилась; лицо ее превратилось в чопорную маску. И Линдсей сдался. Размахнувшись, он дал старухе жестокую, хлесткую пощечину. На кожистой щеке появилось красное пятно.
— Глаза, — сказала Кицунэ.
Сжав пальцами дряблые щеки старухи, Линдсей повернул ее голову так, чтобы Кицунэ видела ее глаза. Различив во взгляде киборга смутный проблеск сознания, он внутренне содрогнулся.
Отведя руку Линдсея, Кицунэ легонько поцеловала его пальцы:
— Дорогой мой…
С этими словами она сунула ложку меж дряблых старческих губ.
Народный Орбитальный Дзайбацу Моря Спокойствия
21.04.16
Пираты фортуны парили у стен «Пузыря Кабуки», словно красные с серебром бумажные силуэты. Воздух содрогался от треска сварки, визга шлифовальных кругов и свиста воздуха в фильтрах.
Свободные кимоно и хакама Линдсея развевались в невесомости. Он, в компании Рюмина, просматривал текст.
— Читку проводили?
— Ну, естественно. Все в восторге, не волнуйся.
Линдсей почесал в затылке. Волосы стояли дыбом.
— Как-то я не совсем понимаю, что из этого выйдет.
Еще до окончания сборки «Пузыря» внутрь проник пятнистый патрульный роболет. На фоне пастельных тонов треугольных панелей его грязно-серый камуфляж выделялся — лучше некуда. Кружа по пятидесятиметровой сфере, робот неустанно обшаривал ее объективами камер и направленными микрофонами. Линдсей был рад его присутствию, однако мельтешение раздражало.
— Сдается мне, я эту историю слышал и раньше. — Он пролистал печатные страницы. Поля — для неграмотных — были густо заполнены карикатурными человеческими фигурками. — Давай проверим, верно ли я понял. Группа пиратов с Троянцев похищает девушку-шейпера. Она — какой-то специалист по системам оружия, так?
Рюмин кивнул. С неожиданным процветанием он освоился быстро и теперь был одет в изысканный комбинезон синего в полоску шелка и свободный берет — последний писк механистской моды. На верхней губе поблескивала бусина микрофона.
— Шейперы, — продолжил Линдсей, — ужасаются тому, что пираты могут извлечь из ее мастерства, поэтому объединяются и осаждают пиратов. В конце концов хитростью проникают к ним и выжигают там все и вся. — Линдсей поднял взгляд. — Такое было на самом деле?
— Старая история, — отвечал Рюмин. — Когда-то нечто подобное действительно имело место. Да, я уверен. Но я спилил серийные номера, так что теперь эта история — моя собственная.
Линдсей одернул кимоно.
— Я мог бы поклясться… А, черт! Говорят, если забудешь что-то под вазопрессином, то уже никогда не вспомнишь. Память выжигается начисто…
Он раздраженно махнул пачкой листов.
— Сам будешь ставить? — спросил Рюмин.
Линдсей покачал головой:
— Хотелось бы, но лучше ставь ты. Ты же понимаешь, что делаешь, да?
— Нет! — весело сказал Рюмин, — А ты?
— Я — тоже… Ситуация уже не в наших руках. За акциями «Кабуки» охотятся внешние вкладчики. Весть пришла по каналам Гейша-Банка. Боюсь, Черные Медики запродадут свои бумаги какому-нибудь механистскому картелю. А тогда… не знаю. Это будет означать…
— Это будет означать, что «Кабуки Итрасолар» стал вполне законным бизнесом.
— Да. — Линдсей скривился. — И, похоже, Черные Медики выйдут из дела без единой царапины. И даже при выгоде. Гейша-Банку это не понравится.
— И что с того? Надо идти вперед, иначе все рухнет. Банк уже заработал кучу денег на продаже акций «Кабуки» Черным Медикам. Старая грымза, управляющая Банком, от тебя без ума. И шлюхи только о тебе и толкуют.
Он указал на пространство сцены. Сцена представляла собою сферу, пронизанную тросами. Дюжина актеров отрабатывала сценические движения. Они перелетали с места на место, описывали петли, крутили сальто, прыгали, падали…
Двое столкнулись на полном ходу и замахали руками, ища опору.
— Эти вот акробаты — пираты, — объяснил Рюмин. — Четыре месяца назад за какой-нибудь киловатт глотки друг другу бы перегрызли. А теперь, мистер Дзе, иное дело. Теперь им есть что терять. Они заболели театром. — Рюмин заговорщически хихикнул. — Теперь они — не какие-нибудь вшивые террористы. И даже шлюхи — уже не просто сексуальные куколки. Они — самые настоящие актеры в самой настоящей «пьесе» с самой настоящей публикой. Мы-то с тобой, мистер Дзе, знаем, что все это — надуваловка, но какая разница. Символ имеет смысл, если кто-то наделяет его смыслом. А они в этот символ вложили все, что могли.
Актеры на сцене продолжили свои упражнения, с яростной решительностью перелетая с проволоки на проволоку.
— Трогательно… — задумчиво сказал Линдсей.
— Трагедия для тех, кто чувствует. А для думающих — комедия.
— Это еще что такое? — Линдсей подозрительно посмотрел на Рюмина. — Что ты задумал?
Тот поджал губы.
— У меня запросы простые, — отвечал он с напускной беззаботностью. — Раз этак лет в десять я возвращаюсь в картели и смотрю, не могут ли они для моих косточек учинить чего-нибудь прогрессивное. А то в них прогрессирует лишь потеря кальция, а это, знаешь ли, не смешно. Хрупким становишься… А ты, мистер Дзе? — Он хлопнул Линдсея по плечу. — Не желаешь со мной прокатиться? Систему посмотришь, это тебе пригодится. Там, в пространстве, миллионов двести народу! Сотни поселений, несметное множество культур. И не думай, что они едва-едва зарабатывают себе на жизнь, как эти несчастные bezprizorniki. В большинстве своем они вполне буржуазны. Люди там живут уютно и богато. Возможно, технологии в конечном счете и превратят их в нелюдей, но таков уж их выбор. Причем выбор сознательный. — Рюмин экспансивно взмахнул руками. — Наш Дзайбацу — единственный криминальный анклав. Едем со мной, я покажу тебе сливки Системы. Ты должен увидеть картели.
— Картели… — Линдсей задумался. Присоединиться к механистам — значит, капитулировать перед идеалами радикальных старцев… В нем вспыхнула гордость. Он поднял глаза. — Ну уж нет! Пусть ко мне сами едут!
Народный Орбитальный Дзайбацу Моря Спокойствия
01.06.16
Для первого представления Линдсей сменил изысканные одежды на обычный комбинезон, а кейс обернул мешковиной, чтобы спрятать эмблемы «Кабуки».
Казалось, в «Пузырь» собрались все бродяги мира. Их было больше тысячи. Спасибо невесомости, иначе «Пузырь» такую толпу просто бы не вместил. Конструкция его предусматривала легкие сооружения лож для элиты банка и множество тросов, на которых теснились, как воробьи на ветках, начальники что помельче.
Простая публика парила свободно. Толпа образовала пористую массу из неправильных концентрических сфер. Она текла и переливалась, время от времени в ней возникали широкие проходы. «Пузырь» гудел. Многочисленные жаргоны слились в один общий гул.
Пьеса началась. Линдсей наблюдал за толпой. С первыми фанфарами вспыхнуло несколько стычек, но к началу диалога толпа успокоилась, чему Линдсей немало порадовался — охранника из пиратов Фортуны сегодня с ним не было.
Пираты, выполнив свои обязательства, были заняты подготовкой к отлету, но Линдсей, благодаря анонимности, чувствовал себя в безопасности. Если пьеса совсем уж провалится, он будет всего лишь бродягой, одним из многих присутствующих. А если все сойдет гладко, он успеет переодеться, чтобы выйти отвечать на поклоны.
В первой сцене пираты похищали молодую, прекрасную, гениальную оружейницу, ее играла одна из лучших девушек Кицунэ. Публика визжала от восхищения, любуясь клубами дыма и яркими шариками поддельной крови.
Киберпереводчики, установленные по всему «Пузырю», переводили текст на дюжину языков и диалектов. Было странно: неужели эта многоязычная толпа поймет диалог? Линдсею он казался наивной жвачкой, к тому же — сильно искалеченной плохим переводом, однако зрители слушали с неослабным вниманием.
Первые три действия заняли где-то час. Последовал длинный антракт. Сцена потемнела. Спонтанно образовалось несколько клак — пираты аплодировали своим, тем, что подались в актеры.
Нос болел: воздух внутри «Пузыря» был перенасыщен кислородом, чтобы слегка опьянить и возбудить толпу. Линдсей и сам чувствовал эмоциональный подъем. Восторженные выкрики заражали энтузиазмом. События шли своим ходом. Он, Линдсей, уже ничего не мог изменить.
