Карина Вран - Восхождение
Наушники, так удачно лежащие на столе, заняли положенное место в ушах Вероники, в плеере заиграла первая попавшаяся мелодия. Фильтр «случайно» порадовал: «Linkin Park — Don't Stay». Полина говорила что-то, размахивала руками, даже ударила кулаком по столу: Вероника только увеличила громкость. Доела все до последней крошки. Затем встала, выключила проигрыватель, убрала в сумку телефон, одернула юбку.
Отнесла поднос с посудой к раздаче. Кивнула сама себе и направилась к ректору.
На удивление, ректор не только оказался на месте, но и принял студентку без лишних проволочек.
— Итак, золотая девочка, что привело тебя? — хорошо поставленным голосом приветствовал Веронику ректор, мужчина немолодой, однако держащий себя в отличной форме.
— Простите, Юрий Алексеевич, как вы меня назвали? — растерялась девушка.
Ректор улыбнулся, приглашающим жестом указал на стул.
— Одна из лучших наших студенток, прекрасные отметки, больше всех работ, отправленных в фонд. Кратко — золотая девочка. А что характер несносный, так это пустяки, люди творческие редко без причуд.
Она смутилась, щеки зарделись румянцем.
— О, еще не прошли времена, когда я заставлял девиц краснеть! — окончательно развеселился ректор, обладатель неисчислимого количества званий и премий. — Но к делу. Что случилось?
Вероника выдавила слабую улыбку. Тон ректора решительно не вязался с его извечно суровым видом: с иным он по училищу не хаживал.
— Сложилась ситуация, которую кое-кто из моих сокурсников превратно истолковал, — собралась с духом девушка. — И мне не хотелось бы, чтобы это негативно отразилось на нашем кураторе.
— Подробнее, — сухо потребовал ректор, уже без тени улыбки.
Как ей хотелось провалиться под землю! Испариться, сгинуть… Но это означало бы подставить Стаса. Нет уж, к черту гордость. И предубеждение, ага, в стиле Джейн Остин…[12]
— Вы ведь видели мое личное дело? — спросила Вероника, дождалась резкого кивка ректора, продолжила. — Тогда вы знаете, что я потеряла родителей незадолго до окончания средней школы. Вчера Станислав Анатольевич проводил со мной… профилактическую беседу. Об эмоциональности, коммуникативности и иже с ними. Возможно, вы слышали, что мои работы, подготовленные к просмотру, были испорчены?
Ректор снова кивнул.
— Этот инцидент и послужил поводом для беседы. Он полагает, и не без оснований, что мое вызывающее поведение спровоцировало кого-то на такой поступок. Так получилось, что я рассказала куратору о семье, — она перевела дыхание, прежде, чем перейти к самому скользкому моменту. — В качестве жеста ободрения он слегка приобнял меня за плечи. Без какой-либо иной подоплеки. Моя одногруппница стала этому невольной свидетельницей. И сделала неверные выводы.
— Неоднозначно, — цепкий взгляд ректора сверлил девушку, но она держалась. — И чего же ты хочешь от меня?
— Чтобы этот случай не стал предметом обсуждения педсоветом. Юрий Алексеевич, не наказывайте моего руководителя за проявление понимания.
— Ребенок! — расхохотался вдруг ректор. Вероника поморщилась: второй раз за день ее так называли, хотя вид у нее был, что ни на есть «тетенькин». — Я похож на наивного бездельника, который будет всерьез рассматривать студенческие сплетни?
Она быстро-быстро замотала головой.
— То-то же. Слухи, сплетни, клевета, наветы — вне компетенции ректора. И педсовета тоже. Вот если бы ты пришла с обвинением в адрес куратора, был бы другой разговор. Но обвинений нет, я правильно понял?
— Нет. Простите за беспокойство, Юрий Алексеевич, я глупо отняла у вас время, — Вероника поднялась и засобиралась на выход.
— Не глупо. Лет шесть назад педсовет занимался подобным вопросом. С участием Станислава Анатольевича и второкурсницы. Обвинения в тот раз имелись, и довольно серьезные. Но сейчас ведь другой случай?
— Другой, — с упором ответила девушка. Надо же, Стас и студентка… Но не ей судить, право слово.
— Тогда успехов тебе, золотая девочка, — смягчился ректор. — О кураторе не беспокойся.
— Спасибо! — она пулей вылетела из кабинета. Зацокала шпильками к выходу: больше ее ничто не держало в стенах училища.
Рокитова теперь пусть хоть на фонарных столбах листовки расклеивает о ней и Стасе, вреда от этого не будет. А отдых ей и вправду пригодится, заслужила…
Землеройки продолжали беспечно жевать капустные листья. Хэйт огладила посох, улыбнулась лазурным небесам.
— Ничего личного, зверьки, — вполголоса предупредила она землероек. Животные не вняли.
Лоза-пыльца-регенерация. Серия укусов. Регенерация на себя. Лоза-пыльца-регенерация. Снова, снова и снова.
За первого убитого моба она получила весьма весомое улучшение характеристик, но вполне объяснимое. Мудрость героя возрастает при вычерпывании запаса маны на заклинания, при условии, что заклинания эти наносят урон или восстанавливают здоровье. То есть, мана расходуется не «вхолостую». Измываясь над зверьком, Хэйт полностью извела свои сто пятьдесят единиц маны раз эдак пятнадцать, хотя с теми же затратами могла изничтожить дюжины три землероек. Интеллект «завязан» на нанесение урона: чем выше этот показатель, тем «больнее» бьют скиллы, и наоборот, чем больше урона наносит мистик, тем быстрее «качается» интеллект. С живучестью совсем просто: когда урон наносится персонажу, он получает «поощрение» за терпение и боль.
Разумеется, метод Хэйт был применим только в сочетании лечащих и наносящих урон заклинаний, а на первом уровне их комбинируют единицы, предпочитая такие умения, как порыв ветра (разовый урон по цели магией воздуха, наносит 140 единиц урона) или угольки (школа магии огня, наносит 50 единиц урона сразу и по 25 ежесекундно в течении трех секунд). Опять же, далеко не каждый мистик на начальных уровнях имеет двукратную относительно стартового параметра живучесть, а значит, укусы той же землеройки из неприятных переходят в разряд угрожающих.
Среднестатистический игрок выполнил бы квест на землероек за пять минут реального времени: Хэйт же затратила на него более пяти часов. Каждую следующую животинку она мучила дольше предыдущей, стремясь «выжать» из зверьков по максимуму. Как итог, все три используемых умения были доведены до 3.8 в ранге новичок (увы, за переход на следующий ранг следовало отдать по десять золотых за каждый скилл, их не было и в помине). Можно сказать, бедственное финансовое положение Хэйт спасло грызунов — при наличии денег она б не угомонилась, пока не разогнала бы уровень владения до десятки для каждого умения. Мудрость выросла на двенадцать, интеллект на три (Хэйт очень расстраивал медленный прогресс именно этой статы), живучесть на восемь. Навыки прокачивались отлично, а вот характеристики — по капле в море относительно прилагаемых усилий.
А ведь чем дальше, тем тяжелее будет…
Покончив с землеройками, девушка заозиралась по сторонам: нет ли в области видимого неписей? Никого не обнаружив, она опустилась на корточки и принялась выкорчевывать капустный кочан, сетуя на отсутствие ножа или хотя бы плохонького кинжальчика. Да, грабеж… Но капусту же и так попортили грызуны, а обещанные десять серебряных в качестве вознаграждения — разве деньги? Кочаны складывались в одну ячейку инвентаря, но весили как-то подозрительно много: каждый кочан по килограмму! Учитывая, что общий переносимый вес составлял двадцать пять кг (двадцать стандартных для мистика и пять надбавочных, за десять единиц силы, полученных в Гильдии Воинов), много ей с поля не уволочь…
Как оказалось, сила не такой уж и бесполезный для мистика параметр! Хэйт пообещала себе, едва только немножко приоденется, пойти и побить мобов вручную, то бишь посохом по загривку, а не магией.
Повыдергав двадцать кочанов, Хэйт выпрямилась, отряхнулась и пошла к домику огородницы, выдавшей ей давеча задание. Не побежала, потому как бег с таким грузом был невозможен.
Фермерша приняла шкурки грызунов с довольной улыбкой, срок исполнения ее не смутил, но продолжения квеста (Хэйт надеялась, что землеройки — первое звено в цепочке заданий, однако ошиблась) не выдала.
Хэйт пожала плечами и неспешно зашагала к городским воротам. Она так давно не была в Обжорке, что Сорхо имел полное право на нее оскорбиться.
Выносливость увеличилась на 1.
Сила увеличилась на 1.
До трактира она еле доковыляла. Жадность свою прокляла бесчисленное количество раз. Но оповещение, как и самое первое (и тоже связанное с Обжоркой!) подарило второе дыхание и искупило все мучения.
— Малышка, неужели ты вернулась! — искренне обрадовался Сорхо. — Где тебя носило целую вечность? Я через пару дней закрываю трактир и вообще из Велегарда уезжаю, а ты как сквозь землю провалилась!
