Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс
Я заскрежетал зубами:
– Ничего подобного!
– Давай раз и навсегда определимся, в чем состояло твое предательство, ладно? Ты не просто воспрепятствовал моим мирным инициативам. Ты подстроил мне смертельную ловушку. Ты замыслил убить меня.
– Но ты не умер.
– Что, конечно же, снимает груз с твоей совести?
– Ты оказался не лучше, – сказал я, глядя на серо-зеленую неопределенность на горизонте. – Когда ты перешел на сторону Галианы и сбежал из Солнечной системы… какое последнее сообщение послал миру? Возвышенно-всепрощающее, как подобает тому, кто наконец поднялся над низостью войны? – Фыркнув, я медленно покачал головой. – Нет, ты вложил всю силу в то, чтобы объявить вендетту брату. Ты заявил, что убьешь меня при первой же возможности и никогда не откажешься от этого обещания. Что ни один мой подвиг не искупит вины за единственное преступление против тебя. Что мне не стоит даже мечтать о лучшей жизни, поскольку заслужить твое прощение невозможно чисто математически.
– И тем не менее ты жив.
– Пока.
– Тебе не приходило в голову, что я мог вовсе не желать, чтобы меня нашли на Арарате?
– Я уже побывал здесь, – помолчав, ответил я. – Пытался связаться с тобой и не смог, но по какой-то причине ты оставил меня в живых.
– Ты об этом помнил?
– Я помнил, как боялся утонуть. Я помнил, что не хочу сюда возвращаться, пусть и не понимал почему.
– Зря ты не послушался этой боязни. Возможно, в минуту слабости я тебя пожалел, вот и не убил на месте. Но оставшегося в душе страха тебе вполне должно было хватить, чтобы понимать: в следующий раз пощады не будет.
– И все же… мы здесь. – Я вырвал пучок травы с комком илистой земли на корнях. – Я вернулся не для того, чтобы проверить, насколько серьезна твоя угроза. И не для того, чтобы просить прощения или убеждать тебя, что заслуживаю еще одного шанса. Я здесь даже не как твой брат. Я прилетел, чтобы поговорить с тобой как солдат с солдатом о войне, по сравнению с которой та, что разделила нас, выглядит сущим пустяком. Речь идет о вымирании. О том, из-за чего наша жизнь выглядит столь же мизерной, как этот комок грязи по сравнению с океаном.
Немного подумав над ответом, он раздраженно бросил:
– Это не океан. Это Северное море.
– Ты кое-что повидал в путешествиях, – настаивал я. – Когда вы с Галианой отправились на «Сандре Вой» в межзвездное пространство, за пределы всех уже исследованных систем. Когда вы пролетали рядом с газовым гигантом, приборы обнаружили признаки физической аномалии. Аномалия находилась внутри атмосферы, слишком глубоко, чтобы до нее мог добраться ваш корабль, а самые надежные зонды сумели лишь зарегистрировать ее наличие. Не имея возможности подобраться ближе, вы поступили единственно разумным способом, отложив аномалию на будущее – как загадку, которой займетесь, когда наука сочленителей продвинется еще на пару столетий. – Я отшвырнул пучок травы. – Но этого не случилось – вмешалась история. Аномалия так и осталась узелком на память, слишком далеким и слишком отвлеченным явлением, чтобы вкладываться в повторную экспедицию. Возможно, это был попросту мираж, или ошибка приборов, или некая игра природы, вроде брокенского призрака. Нечто интересное само по себе, но вряд ли способное приблизить победу в войне. – Я помолчал. – Но тогда шла другая война.
– Войны постоянно занимали мои мысли, – вздохнул Невил. – Теперь уже нет. Когда я стал тем, кто я есть, среди этой зелени… ты удивишься, насколько изменились мои взгляды. Под конец жизни я от всего устал. Теперь же это так далеко позади, что мое нынешнее душевное состояние вряд ли доступно твоему пониманию.
– Я тоже устал, – признался я. – Мы оба через это прошли.
Он усмехнулся:
– Через войны. Да, прошли, в буквальном смысле.
– Но сейчас все иначе. Те былые войны – результат человеческих ошибок. Мы позволили им случиться, поскольку нам было лень придумать что-то получше. Мы могли в любой момент все изменить. Но в этот раз дело обстоит совсем иначе.
Он повернулся ко мне, и я увидел в уголках его глаз насмешливые морщинки, свойственные скорее мужчине, чем мальчику.
– Думаешь, эта разница меня теперь интересует?
– А стоило бы поинтересоваться. Это убежище может оказаться не столь надежным, как ты думаешь.
– Волки не сунутся в эти воды.
– Ты хоть помнишь, что тебя сюда привело?
– Трудно забыть.
– В таком случае можешь не опасаться волков. Допускаю, что где-то в недрах их программы есть команда, запрещающая причинять вред планетам жонглеров. Допускаю, что раньше это работало. Но ты действительно уверен, что так будет продолжаться и дальше, на протяжении всего пространства-времени? Волки все еще опасны – мы видели тому немало примеров. Но сам факт, что мы сумели настолько далеко проникнуть в космос и продолжаем это делать, говорит о том, что они более не всесильны. Что-то разрушается в них в течение многих миллионов лет. От энтропии никуда не деться. Любые системы рано или поздно отказывают, даже безжалостные машины. И в процессе этого разрушения могут размываться запрограммированные границы.
– Это лишь предположение.
– Не спорю. Но ты же не станешь отрицать, что Арарат уже пострадал? Разбитый на куски спутник, нашествие космического мусора, усилившаяся после катаклизма вулканическая и тектоническая активность. Поднялся уровень моря, поглотив острова.
– Море излечится. Ты недооцениваешь его способности.
– Но ты всегда был осторожен. Есть повод для сомнений, Невил, и не стоит это отрицать.
Он почти минуту молчал. Волны били о берег, покачивалась трава. Небо было столь же серым, как и море, не переставая дул ветер.
– Ты говорил, что приплыл сюда вместе со Скорпом.
– Да.
– Я не ощущаю его присутствия.
– Он здесь. Или там, в лагуне. Вплавь мы добирались вместе с Сидрой… Знаешь Сидру?
– Знаю. Она здесь уже не в первый раз.
Я живо кивнул:
– Она искала тебя, как и я. Но я получил отказ, и она тоже. Что ты о ней помнишь?
– Я заглядывал ей в голову.
– Сейчас или тогда?
– Тогда. Она об этом не догадывалась, – усмехнулся Невил. – Я разобрал ее на дольки, точно плод, изучил то немногое, что меня интересовало, а потом собрал обратно. Ты знаешь, кто она, Уоррен. Или еще не понял?
– Сидра – вовсе не та загадка, ради которой я сюда явился.
– Что ж, нам не всегда приходится выбирать. Она была с тобой на Марсе – настолько далеко уходят ее воспоминания. Она состояла в эвакуационной команде. Ты же помнишь? Вы прилетели меня
