Винсент Килпастор - Беглый
Под прилавком у торговца пахлавой стоял прислонённый к ножке стола старинный Калашников 7.62, прям как в нашем кабинете НВП в школе. Автоматы в жизни выглядят не так круто, как в кино. Замечаешь потёртости, царапины, обыденность оружия убийства себе подобных. Торговаться с купцом Калашникова сразу пропала охота. Аргументы и факты у него железные.
Говорят, когда из города выбили последних талибов, никто не убирал трупы несколько дней и в городе стояла вонь больничного морга. Эти странные люди в рубахах-платьях и китайских шлепках на босу ногу приняли бой с невежливыми инопланетянами. У инопланетян кевларовые доспехи и джи пи эс — система глобального позиционирования. Каска способна соединятся со спутниковым интернетом, проецировать карту боя на внутреннюю поверхность забрала в режиме реального времени или болтать по скайпу. А в Мазари Шарифе так же пилят лёд. Только бензопила теперь не советская, а китайская, системы «Гуд лак суньдзепио». А вместо смарт-касок у афганцев — тёплый суконный паколь, который они носят и зимой и летом.
Я тоже купил паколь. Подарю Малявину.
Вот тут-то, на базаре Мазара я впервые увидел Афганистан по настояшему. Мы шли длинными шумными рядами и вдруг я лицезрел чудо, достойное Амстердама. Прямо на земле сидел уютный старец в чалме и популярных тут китайских шлепках на босу ногу. Этот не особо напоминал старца Зосиму. Тут был скорее обычный старик Хоттабыч. Хотя, опять же сними с него чалму, прикрепи тёртые орденские планки, и получится старик Потапыч, обычный пенсионер-вахтер из Вышнего Сволочка. Мощный старик в кургузом пиджаке из кремплена. Я таких называю Ай-дид.
Перед бодрым Ай-дидом стаяли два таза, типа тех в которых Ларины варят на зиму варенье. В тазах навалом лежал десяток килограмм крупных головок опиумного мака. О майн гот, майне либе дамен унд херрен! Таких огромнык бошек я не видел никогда в жизни, клянусь, честное слово. Те кто бывал на Востоке знают, что на базаре можно не спрашивая пробывать фрукты или фисташки. Идёшь себе по ряду, раскланиваешься со всеми и отщипываешь — там и тут. Виноградинка, вишенка, половинка урюка. Базар это вам не Тульский рынок и не супермаркет. На рынке — роются, в маркете маркуют, а на базаре — базарят.
Кстати, когда в Багдаде при делах ходил знаменитый калиф Гарун аль-Рашид, иногда по вечерам он одевался в простенькую одежду и утекал из дворца на базар. Брифинги о том, что в Багдаде все спокойно, мудрый калиф получал непосредственно из первых рук, а не от вороватых визирей своего перекормленного окружения.
Я быстро схватил две великолепные маковые головищи и стал их сосредоточенно пережёвывать. Мне так захотелось вкусить опиума, что я пренебрёг присутствием моего работодателя. Почему-то в Афганистане совсем не думается о карьерном росте и перипетиях резюме. Земля свободы от ежедневных стрессов и забот. Силы земного тяготения в Мазаре откровенно могильного типа. Там ты понимаешь, что это может быть последний момент в твоей жизни и ты его ловишь, и живёшь будто в последний раз.
Уже через несколько секунд сосредоточенного жевания и обвалакивания продукта слюной, по методу индейцев Юкатана, весь рот мой, гортань и небо наполнились знакомой горечью опиума и онемели. Опиум нежно снял мерзкий страх, я физически почувствовал чудесный переход, и впервые увидел Афганистан по-настоящему. Во всей его девственной красе. Страх это мерзкое ослепляющие чувство. Он мешает нам жить. Мазар-и-Шариф вдруг загорелся яркой голубой лазурью. Все стало вокруг волшебно красивым, как изумрудный город, после того как Гудвин прописывает вам зелёные очки. Подумать только! Ведь Мазар-и-Шариф не младше Амстердама. И если отложить в сторону расизм, а оперировать чистым Дарвиным — то и в Амстердаме и в Мазаре живут потомки обезьян. Просто западные обезьяны решили, что счастье в количестве ВВП и объёмах потребительской корзины. Но мы то теперь можем оценить их путь исторически. Рост размеров потребительской корзины ограничен размерами земли и нашего желудка. Вам хочется заглотить все больше макбуков и бигмаков и вы летите бомбить за это другие страны. От неудовлетворённости этой все наши депрессии, самоубийства, творческий застой и подпольная торговля краденными органами. И, наконец, в результате гонки за морковкой после стольких лет и мировых войн, в Амстердаме робко открывают гашиш-кафе и начинают курить бамбук. А в Мазаре это после двести лет только и делали. Выходили с утра на улицу, курили бамбук, прислонившись спиной к забору и медитировали целый день с блуждающей улыбкой на губах. А ещё отбивались от постоянных набегов депрессивных инопланетян, которые несли им то свободу, равенство, братство и интернациональный долг, то демократические выборы.
Старичок хитро подмигнул мне и вдруг заговорил по-узбекски. Узбекский язык в Мазаре становится самым настоящим иностранным языком. Я могу добавить в резюме восточный язык, слышите? А еще многие, кстати, тут понимают и по-русски. Несмотря на кучу советских мин, которые тут все еще извлекают из земли. Не смотря на кучу обгорелых советских танков, ржавеющих по обочинам раздолбанных бомбами дорог, русских в Северном Афганистане любят.
Эппс больше удивился услышав мой рудиментарный узбекский, чем от того, что я нажрался кукнара перед его носом среди бела дня. Шкипер улыбнулся, показал старику стандартный американский сухпай «Комбат» и сделал курительный жест. Старик принял сухпай с трепетом и поклоном будто это был священный Коран. Взамен натовского пайка, такого сытного, что он до сих пор стоит у меня в горле, Потапыч дал Эппсу пластинку гашиша, размером со старинный бухгалтерский калькулятор.
— Ага-ага! Маленькие бенефиты путешествия военным самолётом! Эппс понюхал гаш, сунул запазуху и двинул дальше бомоча:
— Моей жене не слова, понял? Пойдем-ка глянем на голубую мечеть, сфоткаемся и вамос хунтас аэропуэрто. А то прохлопаем свой рейс.
* * *Мы остановились в ярко-освещенном комке, потому что хмельной и необычайно щедрый Джейк сказал, что ехать к моему отцу с пустыми руками некрасиво.
Торговец мысленно вознёс молитву благодарности увидев, что у него тут и иностранец, куча симпатичных проституток и даже знаменитая девочка-негр, о которой в Ташкенте уже слагали красивые легенды. Алонсо отметил, что и комки в Ташкенте круче, чем в Карши. Набрав шоколадов, ликеров, бананов и целую пачку виагры, по настоянию Джека, мы было направились к выходу, как вдруг сержант-майор возопил:
— Вау! Смотри-ка — коибас! Санте Кристобаль Хабанас! Меркадерас Еспесиалес! Господи да это же настоящий Кристмас, Алекс-бой!
Алонсо указывал на кучу кубинских сигар, которые тут пылились еще, наверное с советских времен.
— Кубинские! Ты представляешь, а? Вот это удача.
— Поздравляю. У нас это гавна полно — их почти никто не курит. Кубинцы нам еще сахар несладкий экспортируют.
— Вау. Я тебе открою истину, Алекс, и истина сделает тебя свободным. Набей карманы этими сигарами. Под завязку. У нас с Кубой нет отношений. Кубинские сигары в США это контрабанда. Поэтому их любят вдвойне. Положи Меркадерас в левый карман, а Коибас в правый. Раздавай сигары всем и вся на базе. Не жалей сигар. Попробуй-ка откажись от Кохибы посе ужина. И растаёт лёд. И пойдут контракты-то. Монетизация кубинских сигар. А особо важных шишек базы вывезем сюда в твой вертеп. Подарим им любовь маленькой Натахи или этой — как ее — Анно?
— Рано.
— Точно — Ранно. Её хочу в следующий приезд. Сделай мне эпойнтмент. Итак — сигары, виагра и вертеп Вьера Пьетровна, Алэкс-бой — вот святая троица преподобного Джейка. Уловил?
— Вроде.
— Гуд. Гуууд. Так ты замолви словечко за меня рыжему Ван Эппсу, Доновану. Пусть возьмет меня генеральным консультантом. У меня скоро контракт с армией кончается. Не хочу назад в гребанный Детройт. Ну что я там? Ну куплю спортивную тачку с откидным верхом. Мотану пару раз в Вегас. А потом что? В ночную смену стокать Волмарт? Не-а. Хочу тут в Ташкенте жечь. Блин, реально тут на штуцер баксов в неделю, я подзажгу как Уоррен Баффет в Маями Бич. Вы своего счастья не понимаете, олени. Сыграем с тобой вдвоём крапленной картой и зажжём как в ЭмДжиЭм Грэнд.
Я радостно кивнул и сделал вид, что знаю, что такое эм джи эм грэнд. Не хотелось словить очередного «оленя» от детройтского товарища.
* * *Мой папа сидел на кухне один в огромной квартире. Он пил водку и плакал. За последнее время у него добавилось седины. Нос своим кирпичным цветом и сетью прожилок уже начал выдавать в нем человека страстно злоупотребляющего спиртным. Он плакал один, совсем один в огромной квартире с новым ремонтом и дорогущей мебелью, которая ещё пахла магазином. Мы заблуждаемся в детстве полагая, будто родители это сильные люди, которые ничего не боятся и знают ответы на все вопросы. На самом деле все что они могут это убедить нас в этом, согреть любовью и купить игрушку. В остальном они такие же дети. А если они дети — значит с ними можно и нужно дружить. Чем быстрее мы подружимся с родителями, как с равными, тем лучше для нас и всего мироздания. Переехать к отцу и усыновить его. Ведь в последний месяц я просто о нем забыл. Понятно, он вечно не поднимает трубку, но подумать о нем хоть раз в день можно? Настроение передалось и Анне и Алонсо и Натахе. Они как осеклись и приумолкли. Мы молча смотрели как плачет маленький беззащитный быстро стареющий человек.
