Леонид Кудрявцев - Охота на Квака
А может быть, это вовсе и не посетители, а творение одного из кукарач, решившего что памятник знаменитого писателя нуждается в некоем дополнении? Пройдут годы, десятилетия, а эти двое, пока не кончится питающая их энергия все так же будут сидеть на этой скамейке и целоваться. Поскольку действия их не отличаются сложностью и многообразием, а стало быть не требуют большого расхода энергии, все это может продолжаться очень долго…
Боже, дались мне эти влюбленные? Да не до них сейчас. Решить бы свои проблемы. Если точнее, то для начала всего лишь одну — найти дом в котором можно спокойно отоспаться.
Я уже был возле ажурной арки украшенной огромными, размером с футбольный мяч цветами, собственно являющееся выходом из парка, когда на меня навалился второй приступ сонливости.
Он больше не пытался ко мне незаметно подкрасться. Он накатил на меня словно цунами, навалился, попытался поглотить, унести с собой, туда где так заманчиво плескались теплые моря бесчувствия, укрытые туманом беспамятства, властно взял меня за плечо, даже не намекая, а громко и весомо, с позиции силы, говоря что если я ему не покорюсь, он сотрет меня в порошок.
Даже не так. Нет. Это был не приказ. Это был рев и в нем чувствовалась такая неодолимая ярость, что сопротивляться ему не смог бы наверное никто. Ну, разве что я. И не потому что я такой крутой. И не потому что я такой сильный. Просто, я спасал свою жизнь, а когда дело касается спасения собственной жизни, любой обычный человек может стать и крутым и сильным. Если, конечно успеет осознать что от него требуется именно это.
Я успел. Осознал. Оказал сопротивление. И меня, хотя и порядочно потрепало, но все же не смыло.
Наверное, для какого-нибудь постороннего наблюдателя, это выглядело даже забавно. Как же, самый обыкновенный посетитель, вдруг, ни с того ни с сего стал выписывать ногами причудливые фигуры, то и дело норовя завалиться на бок, при этом наверняка треснувшись головой об одну из колон, поддерживавших арку. Меня мотало из стороны в сторону, словно белье на сильном ветру. Одна нога так и норовила поставить другой подножку. Глаза сами собой закрывались. Но я все же выдержал, и остался на ногах. А потом приступ кончился и я смог оглядеться.
Посторонних наблюдателей к счастью не было. И я уже видел крайние дома города. Они были так близко, что казалось, до них можно дотянуться рукой. Все-таки я обернулся, чтобы еще раз взглянуть на парк. И сделал это вовремя, как раз в тот момент когда неизвестно откуда появившийся ветер принес из парка запах свежих цветов, такой сильный и пьянящий, которого я никогда там, в реальном мире не ощущал. Но это было не все. Потому что вслед за запахом ветер принес из парка древесный лист, и тот, словно ставя невидимую печать, на мгновение прилепился к моей щеке, чтобы потом, сорваться с нее и согласно воле ветра унестись дальше, унестись прочь.
И это прикосновение, и эта оставшаяся на моей щеке невидимая печать вдруг странным образом породили одну простую мысль, совсем не нужную мне в данный момент, но почему-то от этой мысли мне стало легче. Может быть потому что от нее, тоже веяло сочным, цветочным запахом.
О чем была эта мысль? Ну конечно о тех пресловутых, нелепых, совершенно ненужных никому на своей глупой скамейке влюбленных. О них.
Я вдруг подумал что есть еще одно, до этого не приходившее мне в голову объяснение их существования. Самое нелепое, самое невероятное.
Может быть, эти двое влюбленных вовсе не посетители, и даже не творение неизвестного кукарачи решившего вдруг украсить парк аллегорической, движущейся скульптурой? Может быть, они являются всего лишь отражением, проекцией действительно существующей влюбленной парочки, где-то там, в большом мире, в данным момент, сидевшей на скамейке в одном из разбросанных по поверхности Земли парков, и пожиравших друг друга страстными, такими что казалось слаще их не бывает, поцелуями?
Как она возникла, эта проекция, совершенно неважно. Может быть не без помощи наполнявшей кибер и постоянно меняющейся информации. Об этом мне думать не хотелось вовсе.
Меня заворожила одна, вдруг открывшаяся возможность. Может быть вовсе не нужно этого бегства, стрельбы, и поисков укрытия? Может быть, для того чтобы спастись я должен всего лишь вернуться к памятнику, оторвать этих двух юных идиотов друг от друга и объяснить им кто я такой, что со мной случилось, а также что им, этим двоим надлежит сделать.
Всего-навсего.
Я даже сделал шаг или два в сторону парка, а потом одумался. То что я собирался сделать не являлось даже хватанием за соломинку. Нельзя схватиться за соломинку, которой нет. И если моя безумная догадка все таки является правдой, то никакой помощи от этих двух влюбленных я не получу. Если они проекция, то появились здесь в кибере потому что испытываемые ими эмоции вошли в резонанс с информационным полем кибера. Очень редкий, практически небывалый случай. Поэтому, стоит мне отвлечь влюбленных друг от друга, как их эмоции изменятся и выйдут из резонанса. В результате проекция исчезнет.
Я вздохнул.
Эти сопляки так никогда и не узнают что своим существованием, на несколько секунд, подарили надежду на спасение одному человеку, с очень большими проблемами. Кстати, насчет проблем. Не пора ли к одной из них немедленно вернуться?
Я повернулся к парку спиной и пошел в сторону города. Спасенье надо было искать там. Не исключено что вместо него я найду в городе бесславный конец. Ну, это как подфартит. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
До первых домов и в самом деле было рукой подать. Ровно через пять минут я попытался открыть дверь дома показавшегося мне подходящим для проживания в нем человека, своей рассеянностью обязанного меня спасти.
Ага, как же!
Вместо того чтобы гостеприимно распахнуться, дверь выдвинула из себя оснащенную сверх всякой меры острыми зубами, препаскуднейшую морду, и довольно невежливо осведомилась.
— Тебе чего?
— А твое какое дело? — буркнул я, отправляясь дальше.
— Вот цапну за одно место, тогда узнаешь какое, — прошипела мне вслед дверь.
Я даже не обернулся. Не хотелось тратить драгоценное время на бесполезные препирательства. Его оставалось все меньше и меньше, оно убывало словно кислород в легких тонущего человека.
Следующая дверь выглядела очень заманчиво. В верхней ее половине трудолюбиво махал крыльями розовый, будто только что из парной ангелочек, в нижней самозабвенно уничтожала вновь и вновь выраставшую вокруг нее траву лань, с тучным телом и неправдоподобно тонкими ножками. Всю центральную часть двери занимала надпись, каллиграфически выведенная изящными буквами
«Милосердие есть единственный путь к праведной жизни».
А вдруг?.. Разве можно пройти мимо такой двери?
И я ее толкнул. И тотчас ангелочек сладким-сладким голоском спросил:
— Ты страждущий?
— Еще бы, — сказал я. — Конечно страждущий.
— Страждущий духом или телом?
— И тем, и другим.
— Отчего же страдает твоя душа? — поинтересовался ангелочек. — Может быть оттого что в наше время развелось так много отринувших протянутую им милосердную длань?
— И от этого тоже, — изо всех сил постаравшись придать своей физиономии постное выражение, сказал я. — Но более всего оттого что она вот-вот расстанется с бренным телом, в котором обитает.
— Ага, — глубокомысленно произнес ангелочек. — Вот так значит?
— Ну конечно. Я из тех чью душу еще можно спасти. Но прежде, надлежит позаботиться о моем теле. Ему угрожает гораздо большая опасность.
Глаза ангелочка вдруг сузились. Добрыми и ласковыми их теперь назвать было трудно.
— Нет ничего важнее души, — металлическим голосом сказал он. — И ошибается тот, кто сначала заботится о теле, а потом уже о душе. Советую тебе хорошенько обдумать эту мысль и встать, наконец, на правильный путь.
— Обдумал, уже обдумал, — поспешно сказал я. — И готов, хоть сейчас, встать на этот самый путь, но только, сначала…
Бац!
Ангелочек с громким хлопком исчез и на его месте появился серафим, с сурово сжатым ртом, пылающими глазами и огромным, отливающим золотом мечом в руках.
— Пади грешник перед воином божьим! — прогудел он низким басом. — Пади и покайся.
Я тяжело вздохнул.
Ну вот, и здесь облом. Черт бы побрал всех святош на свете. Черт бы их всех побрал.
— Значит, ты продолжаешь упорствовать? — вопросил серафим и замахнулся на меня мечом.
Лань перестала щипать траву и завопила тонким голоском:
— Покайся! Покайся, пока на тебя не опустилась карающая длань.
Я обречено махнул рукой и двинулся дальше, высматривая следующую дверь. И увидел ее, почти совсем незаметную дверь, украшенную всего лишь одним, похожим на подсолнух, цветком. Мне даже показалось что она приоткрыта, и достаточно к ней лишь подойти…
