Сыченко Игорь Алексеевич - Полет Ястреба

Действительно, если присмотреться, можно было заметить плавный переход от одного участка к другому.

-- Что у нас со сканированием?-- спросил Белоусов.

-- Плохо, пробиваемся через слои породы с трудом. Такое ощущение, словно что-то мешает,-- ответили наблюдатели в лагере.

-- Хоть что-то видно?

-- Кажется, на глубине сорока метров полость.

-- Кажется или точно?

-- Трудно сказать, Александр Николаевич. Придётся идти вслепую.

-- Давайте двигаться дальше,-- сказал Белоусов, обращаясь к стоящим рядом коллегам.-- Не торопиться. Будем продвигаться на антиграве парами. Сначала пойдём мы с Радненко. Не стоит лесть сразу всем,-- он говорил так, словно пред ним стояли практиканты. Впрочем, археологи уже давно работали с Александром Николаевичем и знали о его высоком самомнении и крутом нраве. Впрочем, многим хотелось попасть вовнутрь "строений" первыми, но правила есть правила: пока неизвестна опасность, не следует идти всем.

Белоусов включил антиграв на 0,3g и стал невесомым. Он медленно вплыл в дыру и с небольшой скоростью стал продвигаться по туннелю. Покрытые древней пылью стены он пытался не задеть, боясь вызвать обвал конструкции. Помощник следовал за ним.

-- Картинка хорошая?-- спросил у наблюдателей Белоусов. Камера, закреплённая на скафандре, передавала всё, что он видел.

-- Да, отличная. И слышно вас хорошо.

Белоусов продолжал медленно продвигаться вглубь туннеля и вскоре наткнулся на глухую стену. "Неужели тупик?!"-- промелькнуло в голове. Он внимательно пригляделся. Один из углов оказался чуть скруглённым. Судя по направлению, туннель должен идти вниз.

Белоусов дотронулся до "пола" и начал работать руками, пытаясь понять, насколько прочна новая пробка. Поднявшаяся пыль заполнила всё пространство. Наконец, он наткнулся на твёрдую поверхность.

"Не там ищу",-- подумал он и направил свои усилия поближе к стене. Наконец, под давлением "пол" чуть проступил. Пробка пошла вниз, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее. Вездесущая пыль не позволяла что-либо разглядеть: сканеры были слишком громоздким для скафандра, а фонари не пробивали сквозь дымку, а тонкая плёнка то и дело покрывала стекло. Можно было, конечно, подождать, но ждать Белоусов не захотел, поэтому на свой страх и риск стал спускаться -- ему уже не терпелось увидеть, куда ведёт этот путь. Радненко попытался остановить его, уговаривая подождать, пока не осядет пыль, но бесполезно. Александр Николаевич уже спускался вниз. Помощник последовал за ним на расстоянии нескольких метров.

Спуск продолжался достаточно долго. Археолог двигался медленно и осторожно, запрашивая лагерь о качестве картинки и связи. Ему отвечали, что камера работает нормально, вот только ничего толкового запечатлеть не может.

Наконец, Белоусов наткнулся на преграду. Он повернул голову налево и замер: лучи света уходили вдаль и не нащупывали конца.

-- Это выход!-- прокричал археолог.-- Я нашёл.

Он оттолкнулся от стены и вплыл в пустоту. В наушниках постоянно слышался галдёж, сыпались вопросы. Разобрать что-либо не удавалось, поэтому он попросил всех замолчать. В одно мгновение стало тихо. Белоусов висел в безвоздушном пространстве, и только трос указывал дорогу назад. Он почувствовал себя маленькой мошкой в большой комнате, и отчего стало не по себе. Внутри возникло чувство паники и потерянности, но он сумел подавить паническое желание ухватиться за трос.

-- Лагерь,-- сказал он,-- сюда нужно будет установить сканеры и освещение. Боюсь, сейчас я ничего не смогу сделать.

-- Если удастся доставить туда оборудование, было бы замечательно,-- ответили ему.

-- Думаю, у нас получится. Туннель достаточно широк.

-- Троса хватит ещё метров на тридцать,-- послышался голос Радненко.

-- Ты меня видишь?

-- Да, хорошо вижу, вы в метрах десяти от меня.

-- Хорошо, попробуем спуститься.

Белоусов хотел повернуться, но понял, что не может. Ему не за что было зацепиться.

-- Гена, притяни меня.

-- Можно сделать проще: поставьте антиграв по 0,25.

-- Точно, как же я сразу не догадался.

Вскоре археолог стал с небольшим ускорением "падать вниз": сначала он, как шарик маятника, спускался по окружности, а затем вдоль стены. Её поверхность была покрыта всё той же пылью. Наконец, трос закончился, и он повис.

-- Знаете,-- сказал учёный.-- Странный это "короб". На дом, во всяком случае, точно не похож. В доме должны быть хотя бы окна, этажи, хоть что-то, а здесь, насколько я вижу, этого нет: один большой короб. Заметили?

-- Да,-- сквозь треск донёсся голос диспетчера.-- Вас плохо слышно. Картинка тоже с помехами.

-- Вас тоже,-- ответил Александр Николаевич и провёл рукой по поверхности.

Когда пыль рассеялась, он увидел гладкую поверхность. Отскрести что-либо пальцем не удалось. Археолог решил не рисковать (мало ли что может случиться, повреди он конструкцию), поэтому сказал:

-- Радненко, поднимай меня. Продолжим работу завтра...

Вы когда-нибудь занимались психологией? Поверьте, увлекательнейшее занятие. Тайна человеческой души всегда влекла меня, ведь находясь наедине с самим собой, человек так и не научился по-настоящему понимать себя. Трюизм? Возможно, банально. Спросите, почему я тогда не пошёл на психолога? Отвечу: не знаю, наверное, не достаточно сильно хотел, но уверен, моё увлечение отразилось на будущей профессии. Ведь искусственный интеллект тоже своего рода "душа". Может быть, и создавал человек его потому, что хотел понять себя, кроме вполне шкурных технических интересов. Некоторые говорят, что мы создали новый разум. Не могу согласиться. Некоторые религиозные деятели (самые консервативные) обвиняют нас, инженеров, в уподоблении Богу. Разумеется, мы не Боги и, наверное, даже не лучшие Его дети, но мы творим и в этом подобны. Становление искина похоже на становление человеческой личности: каждый из них не похож на собрата. Поначалу они даже не выделяют себя, а затем появляются индивидуальные черты, "характер", но я уверен: это лишь внешнее сходство. На чём основана моя уверенность? Есть некоторые соображения, но, по большому счёту, ни на чём. То же самое я могу сказать и об оппонентах, ведь мы не знаем метафизику разума...

Сегодня "на досуге" я пытался заглянуть в тайны "души" Ястреба. Именно пытался, потому что модуль индивидуальности оказался заблокирован. Итак, первая попытка увенчалась провалом. Что ж, я вполне понимаю своего коллегу. Кому хочется, чтобы его детище было доступно каждому? Ведь не зря появились повторно используемые блоки кода, скрывающие реализацию алгоритма. Но сдаваться я не собирался. Три видеозаписи ещё не просмотрены, и с ними следовало ознакомиться.

Я с блаженным видом разлёгся на кровати и вставил инфокристалл в приёмник. С экрана на меня посмотрел человек лет тридцати. Пожалуй, самым ярким, что мне запомнилось, был сверкающий лысиной череп. Неудачное освещение, но это не столь важно. Я нажал на воспроизведение.

-- Запись первая. 20 сентября 2277 года. Сегодня я начинаю своё познавательное турне по мирам неизведанного,-- начал Арашин. Что и говорить, он действительно был необычным человеком: такой блеск в глазах!-- Целью моего эксперимента станет ответ на вопрос: что есть искусственный интеллект: машина или живое существо?

Я рывком оказался у экрана.

-- Для ответа на этот вопрос мы должны дать определение: что значит быть живым и что значит быть машиной? Увы, определения до сих пор нет. Единственный различительный признак, как мы считаем, -- это способность чувствовать, но что значит чувствовать? Можно сказать, что любой сенсор "чувствует", но разве это делает его живым? Все мы знаем, что чувствовать -- это не просто собирать информацию, но в чём особенность сказать не можем. Для этого нам элементарно не хватает слов и понятий. Но что же... нет выхода?-- он ненадолго замолчал, напряжённо глядя в экран.-- Мы ещё не заглянули вглубь предмета и можем обходиться только внешними проявлениями. Суть в том, чтобы понять что "чувствует" машина и как она это воспринимает. Да, мы имеем значение атрибутов, цифры, но нам не подходит, поскольку условно и человеческие эмоции можно выразить в цифрах, но будет ли это верной дорогой?-- он снова замолчал, что-то обдумывая, а затем продолжил.-- Это можно назвать "мозгами в банке"...-- я скривился от такого сравнения. Теперь понятно откуда у Ястреба такое своеобразное чувство юмора,-- но, разумеется, никто не будет заниматься трепанацией. Поступим более гибко. Это будет попытка очеловечить машину. Мы уже дали машине интеллект, то есть способность самостоятельно ставить перед собой цели, решать их. Что мне для этого нужно? Основательно переработать блок индивидуальности, чем я и займусь".

Запись закончилась на самом интересном месте. Теперь стала ясна цель работ Арашина, но не менее важны и подробности: что и как именно он хотел сделать! Ведь одних намерений недостаточно. Как узнать, в правильном ли направлении он двигался?