Стивен Хант - Небесный суд
Солдаты отомкнули клетки и вытолкали пленников на площадь, после чего велели им выстроиться в очередь к приземистому сооружению. За спиной у демсон Давенпорт бригадир разговаривал с кем-то из неустрашимых. Когда разговор завершился, бригадир подошел к ней и отвел в сторону от остальной бригады.
— Вы замедляете движение подвод, компатриот. Вы еще не привыкли к своей прекрасной новой форме, поэтому я решил проявить к вам сострадание. Сегодня до конца рабочего дня вы будете обслуживать котел Гидеонова Воротника.
Воротника? Так вот как, оказывается, выглядит Гидеонов Воротник! Бригадир подвел ее к середине площади, к топке, расположенной позади приземистого сооружения. Изнутри доносился треск выстрелов. Раз в пять секунд. Быстро, безболезненно, гуманно. Такое по силам изобрести лишь самому прогрессивному в мире обществу. Демсон Давенпорт посмотрела на топливо, которое подкидывали в топку уравненные рабочие.
— Но ведь это книги, компатриот координатор!
— Запасы угля на исходе, компатриот Давенпорт, — ответил бригадир и указал на снег. — Однако ваша озабоченность делает вам честь. Хочу заверить вас, что книги — тоже отличное топливо, и главное, вы не найдете среди них ни одного экземпляра «Общества и общего дела».
Разумеется, теперь это была единственная книга на всю страну. Демсон Давенпорт взяла у бригадира лопату и стала вместе с другими уравненными рабочими кидать в пылающую топку книги. Она не чувствовала исходящего от топки жара, равно как не чувствовала и холода, хотя и знала, какая здесь температура. Тело подсказывало ей. Но она ничего не чувствовала. В следующий момент распятая на кресте фигура испустила душераздирающий вопль, и демсон Давенпорт едва не выронила лопату.
— Кто это?
Один из уравненных рабочих развернул голосовую коробку в ее сторону.
— Король.
— Король? Но ведь он же умер.
— Новый король.
— О боже!
Демсон Давенпорт посмотрела на корчащуюся на кресте фигуру. Должно быть, она пропустила церемонию коронации. Помнится, когда-то все с нетерпением ждали этого славного дня. Ради такого случая она даже припасла у себя в комнате небольшой запас гнилых яблок, чтобы было чем кидать в нового хозяина трона. Расстроенная в лучших чувствах, она вновь принялась бросать книги в топку Гидеонова Воротника.
Глава 24
Стеклянные гранаты, которые бросали всадники, разнесли в щепы возведенную на мосту баррикаду. Лошади прорвались за заграждение и влились в ряды тех, кто до этого преодолел заслон вражеских штыков в немыслимо высоком прыжке. Оливер не глядя кромсал врага колдовским ножом налево и направо — лезвие, словно понимая, что ему нужно, превратилось в острую кривую саблю. Сидевшая перед ним колдунья-цыганка хлестнула ближайшего солдата Третьей Бригады кнутом из огня. Почувствовав, что в него несется пуля, Оливер пригнулся, вытащил пистолет и мгновенно уложил стрелявшего. Одновременно слева от себя саблей отбил чей-то штык, после чего ударом сапога свалил нападавшего на землю.
Странное это, однако, ощущение — сражаться верхом; один вид его шестиногого скакуна вселял ужас в пеших солдат. С высоты их было удобно крошить на куски саблей. Но имелся и минус — сидя верхом, Оливер подставлял себя под вражеские пули. С криком мщения цыганка соскочила с коня и подобно огненной комете ввязалась в рукопашную схватку. Сообщество Общей Доли когда-то согнало ее с насиженных мест в Квотершифте, и теперь захватчики дорого поплатятся за попытку повторить кровавые чистки в Шакалии.
Оливер бросил взгляд через парапет моста: коммодор Блэк как ни в чем не бывало плыл на барже по зеленым водам Гэмблфлауэрса. Не раздумывая долго, Оливер стукнул пятками по бокам скакуна и устремился вперед. Он промчался дальше, мимо значительно поредевших позиций Третьей Бригады, где компатриоты пытались оттащить раненых товарищей за линию огня. Еще мгновение — и картина боя осталась далеко за его спиной. Вскоре он уже был в самом сердце Миддлстила. Окна в домах темные, в морозных узорах; завидев его, те немногие, кто еще оставался здесь, поспешили спрятаться в домах.
Оливер шепнул лошади на ухо несколько слов по-цыгански, и кобыла ускорила бег. Оливер носом уловил запах Хоклэмского приюта даже прежде, чем увидел — дым костра, запах проклятого занавеса на холме. Ветром на него относило снежинки, отчего воздух, казалось, был наполнен легким мерцанием. Сначала это была обыкновенная стена, призванная защитить граждан Миддлстила, которые могли ненароком забрести за уорлдсингерский барьер. Впрочем, прок от нее был невелик. Любой, кого не путало злобное завывание стены, мог спокойно ее преодолеть. Оливер обострил свои чувства, которые сначала проникли за ворота приюта, а потом распространились по всему Хоклэмскому холму. По всей видимости, он перестарался, потому что вскоре почувствовал, что словно распадается на отдельные части. Усилием воли Оливер вновь собрал себя в единое целое, соединил разрозненные части картины. Он пощупал уорлдсингеров изнутри, изучил сознание каждого из них, отметил про себя тонкие различия. Шакалийский орден получил свежие силы в лице квотершифтских чародеев. Владение уорлдсонгом объединяло их крепче, чем принадлежность к одной расе, нации, государству. По всему Миддлстилу люди сражались за свободу, но здесь все шло своим чередом, словно ничего не произошло. Главное — не дать вырваться на волю меченым. Таково было соглашение обеих сторон.
В гневе Оливер не заметил, что преодолел забор, окружавший приют, и прошел сквозь проклятую стену, оставив после себя дыру в мерцающем барьере. Он тотчас ощутил гудение силовых линий земли, шесть великих потоков энергии, пересекавших вершину Хоклэмского холма. С самим холмом исстари — с тех самых пор как здесь поселились шакалийцы — были связаны самые разные суеверия. Древние возвели на нем вертикально стоящие камни, здесь проливалась кровь, здесь следили за танцем звезд, здесь хоронили вождей. Такова была мощная энергетика этого места.
Входная дверь приюта представляла собой металлический щит толщиной с корпус подводной лодки; Хоклэм запечатали с началом вторжения, чтобы никто из его обитателей не смог убежать, когда начнутся уличные бои.
Оливер постучал по двери рукояткой колдовского ножа, и в ней открылся глазок, в который в свою очередь можно было рассмотреть портал высотой в человеческий рост в более высокой черной стене.
— Как ты попал сюда? — спросил чей-то голос. — В ворота никто не проходил.
— Кому вы служите? — в свою очередь потребовал ответа Оливер.
— Что ты сказал? — Было слышно, что говорящий на той стороне сбит с толку.
— Я хочу знать, — ответил Оливер. — Орден уорлдсингеров изначально служил старым королям, затем перешел на службу Палате Стражей. В Квотершифте он служил монархии, затем переметнулся на сторону Содружества Общей Доли. Вот мне и хочется выяснить, есть ли хоть кто-нибудь, кому вы не станете лизать задницу, лишь бы сохранить свои привилегии.
Тюремщик оттолкнул караульного уорлдсингера и посмотрел в глазок.
— Живо убирайся отсюда, юный идиот! Потому что если ты вынудишь меня открыть дверь, я живого места на тебе не оставлю, а потом вышвырну обратно на улицу.
— Что ж, я дам вам шанс проверить силу ваших кулаков, но только один, — ответил Оливер. — Приведите ко мне заключенного по имени Натаниэль Харвуд. Приведите прямо сейчас, или я заберу его от вас силой.
— Ох, ты сейчас получишь у меня, парень! — крикнул тюремщик и позвал подкрепление. — Неужели ты думаешь, что у нас тут что-то вроде Боунгейта? Тут свидания с заключенными не положены — мы не впускаем внутрь никаких любопытных, никому не позволяем глазеть на то, как заключенные за пенни исполнят вам танец в клетке.
— Я пришел не за тем, чтобы посмотреть, как он танцует, — ответил Оливер и колдовским лезвием прорезал в барьере дыру. Черная сталь издала шипение, и кусок металла со звоном церковного колокола упал на каменный пол. — Я пришел посмотреть, как затанцуете вы.
С этими словами он вошел внутрь и тотчас оказался в плотном кольце колдовских чар, заклинаний, проклятий и огненного вихря энергии, направленного в его сторону стоявшими полукругом уорлдсингерами. Оливер не стал сопротивляться, предоставив им возможность показать свою силу. Он стоял, чувствуя, как на него накатывают мощные волны извлеченной из глубин земли энергии. Впрочем, сила этих волн вскоре ослабла; гнев и уверенность уорлдсингеров в собственном величии сменилась недоумением, место которого в свою очередь занял страх — еще бы, ведь хохот Оливера заполнил собой вестибюль. Сопротивление тюремщиков было сломлено.
— Оливер Брукс!
По коридору ему навстречу спешила знакомая фигура.
— Инспектор Пуллингер. Я решил проведать одного моего друга, а вместо этого встретил сразу двух.
